— Привет, — прошептала я.

Он обернулся, и наши взгляды встретились в крошечной комнате. Адам надел серые треники и ярко-желтую футболку, которая подчеркнула его загар и синеву глаз. Слишком хорош для меня.

— Привет, — отозвался он. — Я дам тебе что-нибудь поносить, пока сушилка делает свое дело.

Я не возражала. Если останусь с ним в одной комнате в таком виде, мне ни за что не удержаться от мыслей об Адаме, срывающем с меня полотенце.

С другой стороны, так ли уж это плохо? Чем мы собираемся заниматься всю ночь? Играть в шахматы?

Я проследовала за ним по коридору и стояла в дверном проеме, пока он рылся в комоде. Спальня была обставлена так же скудно, как и гостиная: имелись только двуспальная кровать и место для хранения одежды.

Я скинула полотенце. Шелест скользнувшей по ногам махровой ткани, легкий шорох, с которым она упала на пол, были едва различимы, но Адам вскинул голову, словно почуявший опасность олень в лесу. Его глаза округлились, и он уронил найденную футболку обратно в ящик комода.

— Кровать, похоже, удобная, — заметила я.

Адама пересек комнату и остановился прямо передо мной. Сдернул с моей головы тюрбан, высвобождая влажные буйно вьющиеся волосы, и прошептал:

— Удобнее земли.

Молния сверкнула так ярко, что, когда угасла, вспышка все еще слепила глаза. Гром встряхнул землю, задребезжали окна.

— Ночь будет долгой, cher.

— Надеюсь.

Адам подвел меня к кровати, и мы вместе скоротали долгую ночь.

Я проснулась в самый темный час, когда луна уже зашла, а солнце еще не встало. Снаружи бушевала гроза — безудержная, первозданная стихия. Внутри мы приложили все усилия, чтобы не отстать от явления природы. Я была и вымотана, и бодра. Слаба и энергична.

Я повернула голову. Лицо Адама находилось так близко, что его дыхание ласкало мою щеку. Я подавила порыв откинуть волосы назад и поцеловать его в лоб.

«Всего лишь секс», — напомнила я себе. Мне предстояло закончить работу, исполнить клятву, начать новую жизнь без предпочитающего затворничество бывшего спецназовца, хранящего слишком много тайн.

Я не верила, что Адам убил человека голыми руками. Как он мог вытворить такое, а после ночью столь нежно меня ласкать? В нем, безусловно, чувствовалось неистовство, но не безумие. По крайней мере, пока.

При этой мысли я нахмурилась и перевела взгляд на окно. Сердце, казалось, подпрыгнуло к горлу. Я хотела позвать Адама, но не могла вымолвить ни слова.

Через стекло на меня пристально глядел волк. Огромный, черный, прекрасный. Меня пронзило волнение, почти восторг: наконец-то я нашла то, что искала. А потом я посмотрела зверю в глаза.

У волков карие глаза: светлые, темные, изредка с зеленоватым отливом. А вот голубых глаз у них не бывает.

Однако по-настоящему меня ошеломили белки вокруг радужки. Я могла бы поклясться, что эти глаза человеческие и что я их уже видела.

Это были глаза Адама.

Я села, ловя ртом воздух. Когда мне наконец удалось вздохнуть, посмотрела направо. Волк исчез.

Собравшись с духом, я бросила взгляд налево. Адам по-прежнему спал безмятежным сном.

Я прижала ладонь к груди. Сердце грозило прорваться сквозь кожу.

Это всего лишь сон. Не пялился на меня никакой волк с человеческими глазами, в которых таилось желание. Хотя, надо сказать, выражение было скорее голодным, нежели чувственным.

Я легла и несколько минут только вдыхала и выдыхала в попытке нормализовать сердечный ритм, надеясь, что сдуру не разбудила Адама. Наша постельная акробатика, несомненно, вымотала его сильнее, чем меня.

Воспоминания меня успокоили. Я придвинулась ближе, наслаждаясь теплом и запахом его кожи, размеренным дыханием. Я и не осознавала, как сильно ненавидела спать одна.

Я почти провалилась в сон, когда меня снова разбудил стук в окно. Глаза распахнулись. Я ожидала увидеть волка, а не Саймона.

С губ сорвался тихий всхлип. Очередной сон, безусловно. Саймон умер и не мог находиться за окном Адама.

Я съежилась при мысли о том, что Саймон, пусть и приснившийся, видит меня в постели с другим мужчиной.

Он постучал по стеклу, поманил пальцем, и я выскользнула из-под простыней и голышом прошагала по полу.

Саймон выглядел точь-в-точь как в день кончины. Передо мной предстал высокий и худощавый (он постоянно забывал поесть, если я ему не напоминала) мужчина, чьи светлые волосы и голубые глаза делали его похожим на скандинава. Я не знала, что Саймон англичанин, пока он не заговорил. Услышав его акцент, я пропала.

Когда мы познакомились, Саймон пользовался уважением в своей области. А на момент смерти превратился в посмешище, Человека-волка, как его прозвали люди, которые некогда им восхищались.

За несколько дней до смерти он наконец поведал мне, почему был готов рискнуть всем, чтобы отыскать существо, в которое никто не верил. Саймон видел оборотня в детстве в Англии, на болотах, в тумане и с тех пор не мог об этом забыть.

Я приписала увиденное «Американскому оборотню в Лондоне», сказавшемуся на психике двенадцатилетнего мальчишки. Саймон, понятное дело, разозлился, что единственный человек в мире, который должен был безоговорочно ему верить, усомнился. Поэтому, когда Саймону позвонили и сообщили, что оборотня видели на севере Висконсина, он отправился туда один.

Я не поверила ему, и поэтому он умер. Саймон приложил ладонь к стеклу. Капельки дождя стекали вокруг его пальцев. Я подняла руку и тоже прижала ее к оконному стеклу.

Господи, как же мне его не хватает.

— Крошка Ди, — прошептал он.

Только мы двое знали это прозвище.

— Я здесь, Саймон.

— А я нет.

— Знаю.

Саймон бросил взгляд через плечо, словно его кто-то окликнул, а потом посмотрел мне в глаза.

— Мне пора идти.

— Не уходи.

Он отступил. Странно. Саймон не промок, хотя по-прежнему лил дождь. А может, не так уж это и странно.

— Ты обещала, — сказал он.

Я поклялась: «Пока смерть не разлучит нас». Но в моем сердце это означало насовсем. Такая любовь, как у нас, не проходит.

Я чувствовала ее сейчас. Она переполняла меня, отчего из глаз потекли слезы и стиснуло грудь.

— Не покидай меня.

— Никогда. Я буду с тобой всегда. Ты дала клятву, крошка Ди. Не забыла?

Он пришел, чтобы напомнить мне о клятве, а не о нашей любви? Снился мне Саймон или нет, но захотелось его стукнуть.

— Я помню, — выкрикнула я. — По-твоему, почему я здесь? С тех пор, как ты умер, я гоняюсь за легендами по всему миру. И ни черта не обнаружила.

— Ты должна верить, чтобы увидеть, а не наоборот.

Он говорил мне это миллион раз, однако с верой у меня было туго. Я занималась наукой, и мне требовались доказательства.

— Берегись, — прошептал Саймон и исчез.

Я встряхнулась, словно меня заставили проснуться. Однако я не лежала в постели, а стояла у окна. Вряд ли я спала. Если только не ходила во сне.

Наклонившись, я коснулась носом стекла. За окном не было видно ничего, кроме ночной тьмы. Я немного отодвинулась, и взгляд наткнулся на отпечаток руки. Сердце один раз бухнуло в груди, прежде чем я опомнилась. Несомненно, я дотронулась до окна во сне. Чтобы это доказать, я приложила ладонь к контуру.

Кончики пальцев на стекле выступали над моими на сантиметр.

— Кто такой Саймон?

Я повернулась лицом к кровати.

— Откуда ты о нем знаешь?

Адам уткнулся лицом в ладонь.

— От тебя.

— Я никогда тебе о нем не рассказывала.

— Не рассказывала. Ты произнесла это имя во сне. И раз уж ты спишь со мной, я хочу знать, кто он.

Так приснился мне Саймон или нет? Я не могла точно сказать. Если приснился, к худу это или к добру? Если нет, то что за чертовщина? Я бросила взгляд на окно — отпечаток исчез. А был ли он там вообще?

— Кто он?

Мне показалось, или Адам говорил сквозь зубы? Я встретилась с ним взглядом. Нет, не показалось.