Сквозь запутанную массу стеблей и цветов маячила глубокая тень небольшого здания.

– Говоришь, в сарае есть водопровод и электричество?

– Раковина, маленький холодильник. Кое-какая утварь. Тётя Милдред использовала его в основном для посадки растений и всего такого. Есть даже небольшая ванная комната. Не густо.

Но ведь Саре и так немного надо, учитывая, сколько времени придётся проводить в магазине, пока дело не наладится. Да и превращение сарая в жилую площадь не проест такую дыру в её финансах, как арендная плата. Даже в Суитуотере крыша над головой стоила недёшево.

– Я бы хотела, чтобы ты осталась со мной, – произнесла Элли, – но…

Но это и в самом деле было невозможно. У её отца стремительно развивалась болезнь Альцгеймера, и Элли вместе с братьями – двумя из трёх, так как старший, по сути, и сам нуждался в уходе – сводили небо с землей, чтобы больной как можно дольше оставался в семейном гнезде.

Сара заставила себя улыбнуться:

– Что ж, плата меня устраивает, не говоря уже о лучшем маршруте от дома до работы в городе.

– Даже не знаю. – В голосе Элли прозвучало сомнение, и Сара задумалась, откуда в ней такая нерешительность. Ведь они уже давно всё обсудили.

– Ну же, мой маленький Фома неверующий. Давай посмотрим, с чем придётся работать.

В открытое окно хлынул свет фар. От мощного баса, донёсшегося из грузовика с громадными колёсами, аж стекло в раме завибрировало. Музыка стихла, хлопнула дверь, и залаяла весьма недовольная собака.

Сара с любопытством наблюдала за мельтешением огоньков по соседству, вспоминая белый двухэтажный довоенный дом из детства. Большой и пустынный, с многочисленными тёмными, словно пустые глазницы, окнами; дом, куда дети подзадоривали друг друга влезть на Хэллоуин.

Похоже, он обрёл хозяина, но Сара решила, что по-прежнему не хотела бы идти туда за чашкой сахара.

Взглянув через плечо, она обнаружила, что Элли кусает губу – верный признак беды.

– Я чего-то не знаю, Эл?

– Соседи немного… беспокойные.

– Насколько беспокойные?

Ночную тишь разорвали голоса спорщиков. Что-то вдребезги разбилось, к воплям присоединился лай ещё одной собаки. А когда дверь снова хлопнула, споры выплеснулись наружу.

– Ну… Уилл сказал, что они уже доставляли полиции проблемы.

Ах, да. Старший брат Элли. Паршивая овца, единственный работяга среди белоручек-Хоубейкеров и действующий начальник полиции. Крики и лай усиливались.

– Какие проблемы?

– В основном нарушение общественного порядка. Он надеялся, что теперь их выселят, но Петтигрю это, кажется, пока не волнует.

– Петтигрю.

Имя отдавало горечью. Следовало догадаться. Если Суитуотер был кругом ада, то Карлтон Т. Петтигрю – местным дьяволом. Старый ублюдок владел половиной города и большей частью душ в нём.

Ему принадлежал и дом, где Сара провела детские годы. Во всяком случае, до тех пор, пока мать не заболела, а отец не пропустил пару платежей. Тогда Петтигрю без зазрения совести вышвырнул их на улицу.

Элли положила руку на плечо Сары:

– Не знаю, как сказать, но лучше побыстрее. Это Остин, Сара. Остин и Джонас.

Желудок рухнул вниз, точно камень.

– Так наши соседи – Линвили?

Элли поморщилась:

– Извини. Нужно было раньше сказать, но они въехали уже после того, как ты согласилась на работу.

Сара ущипнул себя за переносицу, когда два мужских голоса возобновили ругань. Братья всегда дрались друг с другом, словно связанные в мешке бешеные скунсы. То, что они по-прежнему жили вместе, объяснялось либо маниакальным стремлением поцапаться, либо врождённой дуростью. Сара ставила на последнее. Они по жизни были здоровенными мерзкими громилами.

Она до сих пор словно наяву слышала, как Остин называет её «Рыжей-толстой-конопатой», толкая лицом в грязь прямо на площадке начальной школы Суитуотера.

Несколько лет спустя он толкнул её в ту же грязь по другому поводу.

Сара быстро оборвала воспоминания. «Дело давнее», – убеждала она себя, пусть даже внутренности скрутило. Конечно же, теперь они все выросли.

Громкий треск разорвал тихий вечерний воздух.

Сара уставились на Элли, затем посмотрела в окно.

– Похоже на выстрел.

Когда треск повторился, они закричали и бросились на пол.

– Совсем спятили, кретины? – На улице были люди. Взгляд Сары метался по сторонам. – Здесь есть телефон?

– У меня сотовый.

Элли достала из кармана льняных слаксов мобильник и дрожащими пальцами набрала номер, когда по соседству начался очередной раунд словесных фейерверков. Один из голосов переполняла боль, но хотя бы оба идиотских брата Линвиль живы.

«Впрочем, может, это не так уж хорошо», – размышляла Сара, пока Элли представлялась диспетчеру и обрисовывала ситуацию.

– Знаешь, Эл, – Сара изо всех сил постаралась изобразить веселье, – наверное, я всё-таки пересмотрю своё отношение к условиям проживания.

Элли слабо улыбнулась:

– Прости. Ты ожидала совсем другого от возвращения домой.

– О, даже не знаю. – Вдруг подумалось, что кордит в воздухе воняет почти как сера. – Кажется, для меня в самый раз.

Из соседней комнаты раздался грохот, а потом приглушенная ругня Элли.

– Бесконечно спотыкается о стремянку. – Широкая спина Джози Симмонс колыхалась от силы, с которой она раскатывала тесто на мраморной стойке. Утренний свет выхватывал серебряные нити в кудрявых тёмных волосах. – Неуклюжая, как две коровы с коробками на головах.

– Не смотри на меня. – Сара продолжила покрывать панели бледно-голубой краской. – Это ты её воспитала.

Она не рискнула оборачиваться, подозревая, что Джози наградила её своим фирменным взглядом.

Никто уже и вспомнить не мог, когда Джози стала служить у Хоубейкеров экономкой. Часто ей приходилось присматривать за детьми, и она практически вырастила Сару, благодаря дружбе той с Элли. Джози готовила как богиня, управляла домом, словно капитан судном, и на дух не переносила дураков.

– Я четверых детей приучила не ругаться. Это всё дурное влияние их друзей.

Сара благоразумно спрятала улыбку. Джози никогда не признается, что обожает их словесные пикировки. И что работа – и раздражение от неё – добавляет немного огня в жизнь Элли.

Вообще-то, пара искр задели и саму Сару. Когда-то она просто мечтала убраться из города поскорее. Теперь же, вернувшись, обнаружила, что не столько успокоилась благодаря привычному ритму, сколько предвкушает добавить в него новое и необычное. Кстати говоря…

– Он вернулся.

– Кто? Остин?

Обернувшись, Сара увидела застывшую в дверях взволнованную Элли. Брызги краски усеивали её волосы, будто конфетти, а некогда чистая футболка промокла от пота.

– Нет, не Остин.

Тот по-прежнему мотал срок в местной тюрьме за то, что прострелил брату ногу. Их обоих наконец-то выселили, и Джонас – к вящему облегчению Сары, – вероятно, улизнул из города.

Вот только человек за окном выглядел так, словно слеплен из того же теста – здоровенный, крепкий и опасный.

– Сара шпионит за новым соседом. – Посыпая печенье сахаром, Джози неодобрительно глянула на подопечную.

– Кто-то въехал в дом? – Элли достала из нового холодильника бутылку воды и присоединилась к Саре у окна. Снаружи покачивались ярко-синие чашечки гортензий Милдред, которые изумительно расцвели под её опекой.

– Я только мельком видела, – призналась Сара. – Кажется, двое мужчин. Один прямо снежный человек. Другого не разглядела, он матрац затаскивал.

– Может, грузчики? Ну как в фильме «Два парня и грузовик»?

– Скорее уж, «Два зека и украденный фургон», – фыркнула Сара.

Бормоча что-то о дурном влиянии городской жизни, Джози подтолкнула грязную чашу из-под теста к раковине.

– Раз уж всё равно стоишь и таращишься – совмести приятное с полезным.

Сара вымыла чашу под новым блестящим краном, а затем вернулась к окну. Из грузовика появился светловолосый мужчина и стал спускаться по пандусу, словно бог, рискнувший покинуть Олимп. Разве что не с молниями, а с торшером в руках.