VI Опять всадник! — Путешествие пешком. — Неудавшееся нападение папуасов. — Катастрофа. — Один!

На обратном пути каратели подстрелили несколько свиней разбежавшихся от пожара, и вернулись на катер со славой и трофеями.

На катере все было спокойно, только боцман сообщил, что снова видел ту самую таинственную лошадь, которая на сей раз была несколько ближе, и однажды даже слышал в лесу выстрел.

— Быть может, это мы стреляли? — спросил Скотт.

— Нет, — ответил Гуд. — Выстрел был слышен совсем в другой стороне. И всего один выстрел.

— А кто был на лошади?

— Рассмотреть не удалось, но по всему видно, что черный, — ответил Гуд.

— Только этого не хватало! — воскликнул Брук. — Чего доброго, мы скоро встретим какого-нибудь Мапу на автомобиле.

Таинственный всадник вызывал уже нешуточную тревогу. И почему он скрывается? Верно, замышляет что-то недоброе.

А может, он совсем не интересуется экспедицией или даже не знает о ней?

Такое предположение приходилось отбросить: шум мотора, стрельба не могли остаться не замеченными в этих пустынных лесах и равнинах, где не бывает европейцев. Тем более, что этот всадник, как видно, следует за ними уже в продолжение нескольких дней.

Значит, он знает, от кого скрывается, — и скрывается умышленно.

И, наконец, кто — он или они? Ведь однажды видели двоих на одной лошади.

Ни один из этих тревожных вопросов пока не получал ответа. Ясно было только одно: нельзя ослаблять бдительность.

Облик местности чем дальше, тем больше менялся. Теперь холмы тянулись сплошной чередой, а на горизонте возвышались горы. Течение реки стало таким быстрым, что катер продвигался вперед медленнее, чем человек, идущий пешком. Кроме того, русло реки все время сворачивало вправо, на север, тогда как курс нужно было держать прямо, на запад.

— Как ты считаешь, сколько километров остается, если идти напрямик? — спросил Скотт у Чунг Ли.

— Не более ста, — ответил тот. — Я узнаю эту местность. Отсюда лучше было бы пойти пешком.

Решили готовиться к пешему переходу. Прежде всего следовало выбрать подходящее место, где оставить катер. Считали, что поход будет продолжаться дней десять. На этот срок необходимо было обезопасить от всяких неожиданностей и катер, и тех, кто на нем останется.

Задача была не из легких. Река узкая, течение быстрое, а берега крутые Если стать у берега, — сверху забросают камнями, прежде чем успеешь что-нибудь предпринять.

Кандараки предложил вернуться обратно на тот остров, где однажды ночевали, или же стать на якорь посреди тихого широкого плеса.

Это предложение казалось заманчивым. Однако для его осуществления пришлось бы вернуться назад километров на пятьдесят. Решили, что лучше обосноваться на месте. Безопасность катера, казалось, будет обеспечена тем, что на нем останется пулемет.

— Оставим одного — двух сипаев и поищем здесь удобное место, — сказал Скотт. — Это лучше, чем полсотни километров тащиться пешком.

Но подходящее место никак не находилось. Правда, на несколько километров вверх по реке имелась долина, где река была довольно широкой, а берега низкими. Но здесь горные ручьи нанесли столько песка и наделали столько мелких рукавов, что катер не мог приблизиться к берегу.

Тогда выбор пал на другое место. Здесь берега тоже были высокие, но на одном из них был холм, с которого просматривалась вся местность далеко вокруг. С холма был виден и катер, и противоположный берег.

— Если установить здесь пулемет, — говорил Брук, — то местность будет простреливаться на три — четыре километра в окружности. Здесь не мешает ни лес, ни кустарник — не то, что на том островке.

Начались сборы в путь. Надо было выбрать, кого оставить на катере.

Прежде всего принималась во внимание выносливость каждого. Главным бичом людей — если они не туземцы — является в этой стране желтая лихорадка. Пожалуй, из приезжих нет ни одного человека, который бы не болел ею. Болезнь эта может тянуться и год и два. Человек несколько дней, а то и недель, чувствует себя здоровым, — и вдруг приступ. Единственное спасение от нее — хинин. Благодаря ему люди еще кое-как держатся, но полностью обезопасить себя от болезни почти невозможно. Только приступы можно сделать более легкими и менее частыми.

Все, за исключением Файлу, болели лихорадкой. Только у одних, как например у боцмана и сипаев, она протекала в более легкой форме, а у других, как у механика Гуда — в тяжелой. Хуже других был и Брук. После долгих обсуждений решили оставить его, Гуда и двух сипаев. Брук начал было возражать, но Скотт убедил его, что дело это очень ответственное и, кроме Брука, его некому поручить. Кроме того, на катере остается всего четыре человека, и им не придется так трудно, как тем, которые отправятся в поход.

На вершине холма установили пулемет, обнесли его колючей проволокой; над ним устроили навес, под которым сложили кое-что из имущества.

Для сообщения с катером в склоне холма вырубили ступеньки. Словом, все сделали как нельзя лучше.

— При таких условиях, — пошутил Брук, — мне даже неловко оставаться. Здесь достаточно любой бабы.

— Не спешите хвастаться, — заметил ему Кандараки. — Чем-то еще все кончится!

Начались последние приготовления. Люди проверили оружие, пополнили запас патронов. Не забыли и о ручных гранатах, которыми можно было в одну минуту испугать и разогнать целое племя папуасов. Из остального же взяли только самое необходимое.

Накануне марша Скотт, Кандараки, Брук, Файлу и Хануби стали совещаться о том, как поступить с Чунг Ли. Во-первых, давать ли ему оружие?

— Мне кажется, — сказал Кандараки, — с ним теперь надо быть еще более осторожными, чем до сих пор. Мне думается: нет ли какой-нибудь связи между таинственной лошадью и нашим китайцем?

— Я предпочел бы поверить этому, чем ломать голову над проклятой загадкой, — произнес Скотт, — но не могу. Вы все знаете, что с той минуты, как мы его схватили, он не отходит от нас ни на шаг.

— Верно, — отвечал Кандараки, потирая лоб, — но у меня предчувствие, что за ним нужно тщательнейшим образом следить. Я, например, заметил, что он в последние дни стал более спокоен, почти весел, будто бы все опасности грозят только нам, но не ему.

— Да, я это тоже подметил, — подтвердил Файлу. — И мне теперь вспоминается один случай, на который я прежде не обратил внимания. Когда мы ночевали на острове, мне ночью показалось, что возле Чунг Ли мелькнула какая-то тень. Я встал, осмотрел все вокруг, но ничего не обнаружил. Чунг Ли, кажется, спал.

Позвали сипая, стоявшего в ту ночь на часах.

— Скажи, — обратился к нему Хануби, — ты ничего не заметил, когда охранял отряд ночью на острове?

Если бы кто-нибудь в тот момент внимательно пригляделся к сипаю, то мог бы заметить, что тот слегка побледнел и изменился в лице. Но никто не приглядывался, и никому не пришло в голову, что сипай что-то скрывает.

А он тотчас же припомнил, как в ту ночь заснул на посту, а утром не обнаружил своего ружья. Но он до сих пор был уверен, что, собирая вещи, кто-нибудь прихватил и его ружье. Кроме того, ничего особенного за все это время не случилось, а запасных ружей у экспедиции было сколько угодно. Но стоит признаться — пойдут допросы, и тогда не миновать беды.

— Нет, ничего не заметил, — уверенно сказал он, и его отпустили.

— Я думаю, — сказал Скотт, — что китайцу нет расчета убегать или вредить нам. С нами ему легче будет вернуться, и он спокойно поедет домой со своим золотом.

— Ну, это еще неизвестно! — сердито возразил Брук.

— Мне тоже кажется, что бояться его нечего, — заявил Кандараки, — но кто поручится, что на уме у этих желтых скотов.

Так и не пришли к единому мнению. На всякий случай решили только Чунг Ли оружия не давать, но зато заставить нести что-нибудь из вещей. Условились следить за ним построже, а Файлу поручили постоянное наблюдение.

В это самое время Чунг Ли зашел в каюту, словно по делу. Там он взял лист бумаги и, озираясь, начал что-то писать. Несколько раз, когда кто-нибудь приближался, ему приходилось бросать это занятие и делать вид, что он что-то ищет.

Наконец он исписал целую страницу и на обороте нарисовал план. Затем спрятал бумагу за пазуху и спокойно вышел.

Наступило время выступать в поход. Стали прощаться, пожелали друг другу успехов — и десять человек направились на запад, к неведомым, таинственным горам, чуть темневшим далеко на горизонте.

Те, кто остался, долго смотрели им вслед и, когда отряд скрылся, тяжело вздохнули. Сразу сделалось как-то пустынно, тихо и жутко. Словно они вчетвером только и остались на всем белом свете.

— Хм, — промычал Брук, расхаживая взад и вперед, — не очень-то приятное занятие сидеть на одном месте и дрожать за свою шкуру!

Долго и трудно тянулся этот первый день. Вокруг царила тишина. Нигде никакого признака присутствия человека. Тишина и жара вконец измучили людей, и все четверо уснули. Это было кстати: ночами всем четверым предстояло дежурить посменно.

Вечером порешили так: Гуд с одним из сипаев остается на катере, а Брук с другим расположится на холме. Чтобы заметить врага прежде, чем он появится под самым носом, сипай залег у проволочного заграждения.

Прошло несколько часов, и Брук услышал выстрел сипая. Мигнул электрический фонарик. Брук увидел вокруг редкие черные точки, приближавшиеся с трех сторон.

Застрочил пулемет, но больше для острастки, так как попасть во врагов, рассыпавшихся поодиночке, очень трудно. Кроме того, Бруку одному было неудобно и стрелять и светить фонарем.

— Дьяволы, — бормотал он. — Словно их кто-то учил тактике наступательного боя!

Послышался шум со стороны катера — сначала звон разбитого стекла, потом выстрелы. Брук направил туда свой фонарь и увидел, что с противоположного берега катер забрасывают камнями, в него летят стрелы. Пока Брук направлял туда пулемет, с катера бросили гранату. Этого было достаточно, чтобы отпугнуть нападающих.