Какое-то время и Брайант и Уэстмор, молча, смотрели на него снизу вверх. Затем оба поднялись на ноги.

— Я — Джеймс Брайант, а это — Ричард Уэстмор. Мы приехали брать интервью для журнала «Блю Чип». Вы не будете возражать, если мой коллега сделать пару ваших фото для обложки?

Пожав руки, они вновь устроились на плюшевом диване. Уэстмор остался стоять и принялся загружать пленку в свой 35-мм «Никон».

— Очень приятно с вами познакомиться, джентльмены. И мне очень жаль, но придется настоятельно попросить вас не фотографировать меня.

Оба журналиста были в шоке.

— Что? Никаких фото?

— Вы можете фотографировать мой дом и мою собственность, но только не меня.

— Но почему? Я думал, что все улажено! — едва не закричал Уэстмор, понимая, что работа ускользает у него из рук.

— Я очень закрытый человек. Не хочу, чтобы меня повсюду сопровождал батальон телохранителей для защиты от уличных попрошаек, похитителей и папарацци. Уверен, вы меня понимаете.

— Нет, я ни хрена не понимаю! — в Уэстморе бурлила смесь раздражения и виски. И это была нехорошая комбинация. Брайант сжал запястье коллеги и заставил его сесть на диван.

— Простите моего друга. Боюсь, он немного перебрал вашего гостеприимства. Алкоголь негативно влияет на его манеры. Конечно, мы учтем ваши пожелания, мистер Фэррингтон.

Миллиардер улыбнулся, явно пораженный реакцией, которую вызвал у своих гостей.

— Извиняться необязательно. Я понимаю, что это в высшей степени необычно не иметь возможности фотографировать главного героя своего рассказа.

— Да, черт возьми, это в высшей степени необычно, — пробормотал Уэстмор. — Что вы хотите видеть на первой странице? Фотографию бассейна или холла?

Брайан еще раз положил руку коллеге на плечо в попытке успокоить, но Уэстмор стряхнул ее. Фэррингтон подался вперед, его лицо кинозвезды, словно шрам, пересекла плотоядная ухмылка. Он сверлил взглядом Уэстмора, словно пытался заглянуть ему в душу.

— Могу я задать вам вопрос?

— Что ж, полагаю, это будет справедливо, — ответил Брайант. Все что угодно, лишь бы сменить тему.

— Вы верите в Бога?

Вопрос сильно удивил обоих журналистов. Они сразу же вспомнили странные слова, которые выкрикивал миллиардер, когда Майклз тащил его по лестнице в спальню. Что-то вроде: «Почему ангелы не любят меня?» Брайант начал задумываться, не является ли миллиардер религиозным фанатиком.

— Как, черт возьми, это связано с тем, что мы будем фотографировать или с тем, как вам удалось самостоятельно стать самым молодым в мире миллиардером? Это наша работа, вы же знаете. Финансовые стратегии, бизнес-планы, немного справочной информации в качестве наполнителя.

— На самом деле, связь есть, мистер Уэстмор. Теперь, пожалуйста, ответьте на мой вопрос.

— Ну… ладно… Нет. Я не верю в Бога, — сказал Брайант. — Я не верю ни во что. Я либо знаю, либо не знаю.

— Весьма достойная, хотя и непростая точка зрения. Интересно, как она вам помогает?

— Ну, на самом деле я просто…

Фэррингтон прервал его на полуслове.

— А как насчет вас, мистер Уэстмор? Вы верите?

Уэстмор нервно взмахнул незажженной сигаретой.

— Я — христианин, если вы это имеете в виду. Хотя, не самый хороший.

Он сделал паузу.

— Поправлюсь. Я — экзистенциальный христианин, кьеркегорианец.

— Хорошо, но вы верите во всемогущественного, всесовершенного, всезнающего, и всемилосердного?

— Конечно.

Фэррингтон усмехнулся себе под нос и закатил глаза к потолку.

— Вы хоть знаете, что это значит? Хотя бы отдаленно представляете, что такое совершенство?

— Извините, но я не понимаю, к чему именно вы клоните, — парировал Брайант.

— Я тоже верю в Бога, мистер Брайант. Верю, что он реален, и что человек создан по его образу и подобию. Дела, которые творю Я, и ты сотворишь; и больше сих сотворишь. Иисус говорил эти слова, и я считаю их пророческими. Полагаю, он хотел сказать, что в каждом из нас есть сила Бога. И я намерен заявить права на эту силу.

— И как, черт возьми, вы намерены сделать это? — Уэстмор стал стремительно трезветь, когда начал понимать, что человек, с которым их послали делать интервью, человек, который менее чем за пять лет заработал сотни миллионов, может быть просто сумасшедшим.

— Я думал, это вы журналист, мистер Брайант. А все вопросы задает ваш фотограф.

— Как я уже сказал, он немного нетрезв.

— Это неважно. Вы задали очень хороший вопрос, мистер Уэстмор. И он заслуживает очень хорошего ответа. Я намерен поймать Бога.

Это заявление протрезвило Уэстмора еще сильнее. Они с Брайантом уставились на миллиардера, раскрыв рты.

— Очень интригующе. — Ответил Брайант.

— Интригующе? Это просто смешно! Как, черт возьми, вы собираетесь поймать Бога?

Миллиардер встал с кресла и повернулся в журналистам спиной.

— Понимаете, джентльмены, любое дело, за которое я брался в своей жизни, я сумел довести до конца. И в целом, с относительной легкостью. Я бегал ультра-марафоны, выигрывал велосипедные гонки на сто миль и триатлоны, взбирался на горы, пересекал пустыни, и заработал миллиарды долларов. Я — перфекционист высшей степени, но если Бог действительно существует, он был бы главным архетипом совершенства. Единственный способ достичь истинного совершенства это самому стать Богом. Но настолько абсолютное совершенство просто невозможно себе представить. Понимаете, человек не может по-настоящему постичь совершенство. У нас нет базовой точки, чтобы понять даже основные принципы.

Он взял библию со столика, стоявшего у противоположной стороны дивана, и бросил ее в камин, где ее тут же поглотил огонь.

— Его здесь нет, — пояснил он.

Он схватил томик Торы и тоже швырнул в камин. Затем Бхагават-Гиту, Коран, Книгу Мормона, «И цзин» и «Дао дэ цзин». Все эти книги он бросил в огонь.

— Его здесь нет. Нет ни здесь, и ни здесь. Все в жизни несовершенно и испорчено, и поэтому Бог остается вечной загадкой. Все наши попытки уловить его суть в литературе, философии и религии редко выходили за рамки детских фантазий и суеверий, основанных на наших страхах и желаниях. Мусор все это.

Журналисты, не отрываясь, смотрели на молодого миллиардера, расхаживавшего по полированному мраморному полу, бешено жестикулируя.

— Это похоже на попытку представить форму или цвет, которые вы никогда раньше не видели, а затем воссоздать их на холсте. Такое просто невозможно.

Брайант внезапно понял, к чему клонит этот человек.

— Но если вы уже видели тот цвет. То есть, если вы уже видели Бога…

— Что ж, если у меня есть истинная и точная картина совершенства, либо чего-то совершенно лишенного изъянов, то будет так, как и со всем остальным в моей жизни. Все, что я могу понять, я могу достичь.

— Ладно, тогда как вы планируете заставить Бога показаться вам?

— Это я объясню потом, но сейчас уже поздно. Майклз покажет вам ваши комнаты. Мы можем продолжить обсуждение за ужином.

— Но у нас самолет сегодня вечером, — вмешался Уэстмор. — А завтра — срок сдачи материала.

— Ваш срок сдачи уже перенесен, — сообщил Фэррингтон, — и ваши планы слегка изменились. Вы останетесь у меня дома на несколько дней. Согласие редактора уже получено.

Фэррингтон удалялся, щелкая каблуками по плиточному полу.

— Можете позвонить ему и удостовериться.

С этими словами он исчез.

— Полный звиздец, — едва не закричал Уэстмор. — Позвони в офис со своего сотового.

— Уже звоню. — Брайант набрал номер и стал ждать. — Согласен, все довольно странно.

— Странно? Да это полный дурдом. Точнее ПОЛНЫЙ ЗВИЗДЕЦ!

Брайант что-то говорил, кивая. Бровь у него поползла вверх, потом он выключил телефон.

— Фэррингтон не шутил. Тэйт только что сказал мне, что все улажено. Хочет, чтобы мы остались на неделю и как следует подготовили статью.

— Удачи. — Уэстмор налил себе еще виски. — И как я уже говорил, чертовски здорово, что писать обо всем будешь ты. Лучше ты, чем я. Успехов в интервью с человеком, который считает, что может поймать Бога.