Маккол вздохнул:

– Я не говорю «да». Но из чистого любопытства, в чем заключается задание?

Дэвис почувствовал, что Ник готов сдаться и подался вперед:

– Я называл бы это, своего рода консультативной работой. В расследовании, над которым совместно работают отдел финансовых преступлений и отдел по борьбе с организованной преступности, возникли непредвиденные обстоятельства, и мне нужно ввести кого-то с твоим опытом конспиративной работы. Все может несколько усложниться.

– Что за дело? – поинтересовался Ник.

– Отмывание денег.

– Кто ведет расследование?

– Сет Хаксли.

Ник встречал Хаксли в офисе, но, наверное, и десятью словами с ним не обменялся. Его первое – и единственное – впечатление сводилось к тому, что Хаксли казался очень… организованным. Если Ник правильно помнил, Хаксли попал в Бюро окольными путями, и все благодаря юридическому факультету в каком-то там университете Лиги плюща, оконченном еще до поступления в отдел по борьбе с экономическими преступлениями.

– А от меня-то что требуется?

– С моего разрешения Хаксли посвятит тебя в детали дела. Буквально через минуту мы с ним встретимся, – сообщил Дэвис. – Я заверил его, что тебя взяли на борт не для того, чтобы ты встал у штурвала – он уже пару месяцев над делом работает.

До Ника дошло, что все это время его согласие носило некий формальный характер.

– Тогда зачем вам я?

– Чтобы убедиться, что Хаксли не наломает дров. Это его первое секретное задание. Мне не нравится сдерживать агента, и Хаксли пока не давал мне повода так поступать. Когда-нибудь у каждого должно быть его или ее первое секретное задание. Но федеральной прокурор положила глаз на это дело, что означает: права на ошибку у нас нет.

– А что, хоть в одном твоем деле в кои-то веки можно допустить ошибку?

Дэвис с усмешкой признался:

– Нет. Но на этот раз вообще никаких промахов быть не должно. Все дела я классифицирую так: в основном нет права на ошибку, нет права на ошибку, и определенно нет права на ошибку. Очень техничный подход.

Ник задумался над тем, что Дэвис сказал чуть раньше:

– Ты упомянул, что федеральный прокурор следит за расследованием. Это часть дела Мартино?

Дэвис кивнул:

– Теперь ты понял, почему нельзя ошибиться?

Больше ему не надо было ничего рассказывать. Три месяца назад новый федеральный прокурор, Кэмерон Линд, получила свое назначение после скандала, закончившегося арестом и отставкой ее предшественника. С тех пор, как на пост заступила Линд, расследование дела Мартино стало ее главным приоритетом. По этой же причине оно приобрело первостепенное значение и для чикагского отделения ФБР.

Многие годы Роберто Мартино руководил крупнейшим преступным синдикатом Чикаго – его организация несла ответственность примерно за одну треть всего оборота наркотиков в городе, его люди вымогали, подкупали, угрожали и убивали каждого, кто становился у них на пути. Однако за последние месяцы ФБР арестовало более тридцати членов банды Мартино, включая самого Роберто. И генеральный прокурор, и директор ФБР провозгласили эти аресты величайшей победой в войне с криминалом.

Поскольку Ник шесть последних месяцев работал над секретной операцией «Файвстар», то не участвовал ни в одном из этих арестов. Вся слава досталась другим агентам, что несколько раздражало его соревновательный дух.

– Хочешь узнать больше? – спросил Дэвис, его глаза понимающе блеснули.

«Черт, это меньше недели» – подсчитал Ник. В течение нескольких последующих дней он мог бы предоставить младшему агенту свои глубочайшие профессиональные познания в области конспиративной работы; заработать положительные очки у своего начальника; надрать какому-нибудь гангстеру задницу; и подоспеть в Нью-Йорк к воскресенью, чтобы спеть «С днем рожденья тебя» своей матери.

– Ладно, – кивнул Ник. – Пойдем, встретимся с Хаксли.

***

Агент Хаксли уже ждал их в конференц-зале. Ник быстро оценил своего нового напарника: тщательно уложенные светлые волосы, очки в проволочной оправе и дорогущий костюм-тройка. Взгляд Маккола задержался на той части одежды, которую Хаксли носил под пиджаком.

На жилете.

Не пуленепробиваемом. На жилете, напоминавшем безрукавный свитер. Другими словами, Хаксли носил не просто костюм, на нем был полный ансамбль: темные брюки и пиджак, накрахмаленная рубашка в тонкую полоску, жилет с V-образной горловиной и рыжевато-коричневый шелковый галстук.

Ник же был одет стандартно: серый костюм без наворотов, белая рубашка и темно-синий галстук. Потому что парни, выросшие в Бруклине, ансамблей из своей одежды не составляют. И уж точно не носят свитероподобные жилеты.

Правда сейчас в Чикаго начало февраля и снаружи около десяти градусов, поэтому он предположил, что у жилета было некое функциональное назначение по поддержанию температуры тела Хаксли, но все же. По мнению Ника, единственными аксессуарами, которые могли составить пару костюму агента ФБР, являлись наплечная кобура и пистолет. Может наручники, в зависимости от официальности события.

Ник кивнул Хаксли и произнес краткое приветствие, пока занимал место напротив агента за мраморным столом для совещаний. Дэвис уселся во главе стола и приступил к делу:

– Итак, я рассказал Нику, как два последних месяца ты работал над расследованием дела Экхарта.

По крайней мере теперь он знал имя, и оно было ему знакомо как и многим людям в Чикаго.

– Ксандер Экхарт? Ресторатор?

– Ночные клубы и рестораны, вообще-то, – демонстративно уточнил Хаксли. Сидя в кресле настолько прямо, будто палку проглотил, он поправил очки. – Экхарт владеет тремя ресторанами и четырьмя барами в Чикаго и окрестностях, все заведения дорогие и фешенебельные. Истинной жемчужиной является французский ресторан «Бордо», расположенный к западу от Петли. (Деловой центр Чикаго, – Прим.пер.) Он стоит у самой реки, и в нем работает эксклюзивный винный бар, обслуживающий только очень состоятельных VIP-персон.

– Я уже растолковал Нику, что расследование связано с делом Мартино. Почему бы тебе не продолжить с этого места? – предложил Дэвис.

Хаксли раскрыл свой лэптоп, приготовившись выполнить просьбу. Стоило ему взять пульт и нажать кнопку, как прямо посреди комнаты с потолка опустился экран. Свет в конференц-зале погас, и Хаксли начал выступление:

– После арестов Роберто Мартино и членов его банды, выяснилось, что размах незаконной деятельности Мартино оказался намного шире, чем мы предполагали. Как и его связи вот с этим человеком.

Ник обнаружил, что видит на экране фотографию мужчины лет тридцати пяти, с каштановыми волосами средней длины, стильно зачесанными назад. Он был одет в костюм по виду еще дороже, чем у Хаксли, а на руке повисла высокая стройная двадцатилетняя брюнетка.

– Это Ксандер Экхарт, – сообщил Хаксли. – Девушка значения не имеет, дежурное увлечение месяца. На основании доказательств, полученных за последние несколько месяцев, мы считаем, что Экхарт отмывает большие суммы денег для Роберто Мартино. Деньги Мартино смешиваются с прибылью ресторанов и баров Экхарта – в частности, через ночные клубы проходят огромные суммы наличных, обеспечивая тем самым идеальное прикрытие. Затем Экхарт выдает грязные деньги за часть своих доходов, и вуаля, все чисто.

Мы работаем с Налоговым управлением, дабы найти доказательства в декларациях, за последнюю пару лет поданных Экхартом от своих компаний. Плюс ко всему федеральный прокурор просила нас представить дополнительные доказательства.

– То, на что жюри уж точно обратит внимание, – объяснил Нику Дэвис.

Ник понял, что федеральный прокурор под этим подразумевала. Он работал с достаточным количеством прокуроров, чтобы знать, как те не любили дела, в которых доказательства были представлены в основном документами.

Самый лучший способ усыпить жюри и пролететь с обвинительным приговором – усадить на свидетельское место скучного налогового эксперта, зачитывающего бесконечные страницы с неподдающейся расшифровке налоговой отчетностью.