– Санта реален, – говорю я, забирая свой буррито с прилавка с едой.

– Он нереален, – опровергает Джек, обходя работника кафетерия с полным подносом разных блюд.

– Два слова еще никогда никого ни в чем не убеждали.

– Нет, убеждали. «Это дерьмо», – произносит Джек.

– Что «дерьмо»?

– Приквел «Звездных войн».

– Ну вот, теперь ты прав, и я забираю свои слова обратно, потому что была неправа, ты полностью убедил меня всего двумя словами. Черт. Ненавижу ошибаться.

– А я обожаю быть правым, – отвечает он с придыханием, и я пинаю его под столом. Нет, не его, он слишком быстро убирает ногу, и я попадаю по деревянной ножке. Своей голенью.

– Ай.

Джек целует меня в макушку.

– Сама на себя беду накликала.

Я падаю лицом на стол в напускных рыданиях.

– У меня повсюду синяки. Я ферма синяков. Магнит. Сигнит. Однажды люди будущего, которые не будут знать, что такое синяк, поскольку технологии будут настолько развиты, что ни у кого никогда их не будет, придут ко мне, и я покажу им свою задницу. Это будет мой величайший вклад в развитие человеческой цивилизации.

Это настолько впечатляет Джека, что он делает глоток содовой.

Иногда я ловлю его улыбку, когда несу какой-нибудь глупый вздор. Но это единственное, что действительно изменилось.

Раньше секс был странной, пугающей смесью из кружевных трусиков и дам, которые все время кричат в порно, словно им больно, к тому же меня всегда беспокоили неловкие вопросы типа «а что, если я забавно пахну?» или «а что, если во время близости мой подбородок под любым углом выглядит жирным?». Раньше я думала, что мне придется сбривать все начисто, быть гладкой, как дельфин, каждый день своей жизнь ради парня, чтобы не вызывать у него отвращения. Раньше я злилась на секс, ненавидела его, презирала, потому что единственный человек, которого я думала, что люблю, использовал его для того, чтобы причинить мне боль. Секс был мечом, которым я не хотела порезаться снова, тигром, который уже однажды меня покалечил, и я бы скорее с радостью отправилась в яму из едких смол, чем вошла бы вновь в то тигриное логово.

Так что, полагаю, Джек Хантер – это яма из едких смол. Но мы и так это знали.

– Протестую, ваша честь, – вмешивается Джек, – я не омут из основных кислот.

Я целую его в щеку и встаю.

– Пойду в библиотеку, подразню животных глупее меня. Парней...

– Не поощряй их. – Он закатывает глаза. – Они могут воспылать к тебе страстью, и тогда мне придется с ними покончить.

Я посылаю ему многозначительный взгляд, и он вздыхает.

– Деликатно. И в соответствии с гуманной процедурой ООН.

Джек подается вперед для поцелуя, и я склоняюсь к его устам. Он игриво покусывает мою нижнюю губу, а затем отстраняется.

– Увидимся позже.

– Твоя комната или моя?

Он понимающе ухмыляется.

– Вообще-то, на сегодняшний вечер я запланировал кое-что другое.

– О, правда?

– Я должен представить отчет своему начальству. Но мы стараемся не выделяться, все должно выглядеть естественно. Так что она зарезервировала нам столик на ужин. Если ты пойдешь со мной, это будет выглядеть еще более натурально.

– Дай подумать… нет, черт возьми! Ты приведешь меня к ЦРУ, и они похитят меня для экспериментов. Нет уж, спасибо. Кинематограф меня на эту тему просветил.

– Никто тебя не похитит. Зато угостит крем-брюле.

Я обдумываю это предложение ошеломительно длинные две с половиной секунды.

– Хорошо, я согласна.

– Встретимся в моей комнате в восемь, и надень платье.

– Вот как, ты просто хочешь увидеть меня в платье, извращенец.

– Я хочу увидеть тебя во всем. И без ничего, – с ухмылкой отвечает он.

В библиотеке гораздо тише, а атмосфера не столь пропитана сексуальностью, чем там, где бы ни был сейчас Джек, но я потерплю. Ради одного благого дела.

Вот она, занимается. Подхожу к ней и с шумом хлопаю руками по ее столу. Хизер подпрыгивает, роняя книгу.

– Господи Иисусе! Айсис, ты меня напугала!

– А ты напугала меня, – спокойно произношу я, – когда заперла в комнате с парнем, который меня изнасиловал.

Она замирает, широко распахнув глаза.

– Он… он что?

– Изнасиловал меня, – повторяю я. Теперь эти громко оглашенные слова придают мне прилив энергии, реальности, уверенности в себе, – когда мне было четырнадцать.

– О-он… – Она прикусывает губу. – Я этого не знала, правда, Айсис, ты должна мне поверить. Он сказал, что это будет забавная шутка, я не знала…

– Даже если бы он этого не совершал, вот так вот запирать девушку с парнем – верх идиотизма, и ты это знаешь. Если я еще раз увижу, как ты это делаешь с любой другой девушкой, или услышу об этом… – Размышляя, отвожу взгляд, а затем вновь смотрю на нее и, улыбаясь, приподнимаю руку. – Смотри, я сделала это с собой. Выглядит как «Неделя Акул» в 3D. А теперь представь, на что я способна, когда разозлюсь на кого-то другого, это будет гораздо хуже! Наверное, будет больше крови, больше мяса! Ну что, страшно?

– Страшно. – Хизер сглатывает.

– Класс! Давай договоримся не воплощать это в жизнь, идет?

Она судорожно кивает, и я, напевая, покидаю библиотеку. Это только разминка. Следующая остановка – Безымянный. Он так долго был в моем списке, но только теперь у меня появились силы начать строить план его окончательной гибели. Только теперь у меня появилось мужество, чтобы направить все свое мрачное мастерство и ярость ему в горло. Теперь, когда я знаю наверняка, что Безымянный был неправ – что я всегда была прекрасной и достойной любви, – я могу с ним бороться, вместо того, чтобы прятаться. Похоже, Джек повлиял на меня больше, чем я думала. Я не ринулась выбивать дверь Безымянного и размазывать его по стенке, а это явный признак того, что я научилась контролировать свой гнев, как истинный Ледяной Принц. О боже. Докатилась.

Люди говорят, что в первую очередь ты должен полюбить себя сам. И я пыталась. Видит Бог, я пыталась это сделать целых четыре года.

Но теперь, когда я знаю, что кто-то меня любит, стало гораздо легче набраться храбрости и полюбить себя самой.

Это не произойдет в миг.

Но начало уже положено.

* * *

В Огайо я взяла с собой лишь зеленое плиссированное платье, которое купила для выпускного вечера, но так и не надела. Выпускной я провела у могилы Софии, уминая холодную китайскую еду и плетя венки из цветов – моя маленькая дань памяти, ведь она уже никогда не сможет этого сделать.

Джек встречает меня в белой рубашке и брюках. Что за черт?

– Ты прекрасно выглядишь, – с улыбкой произносит он, и я делаю реверанс.

– Мы что, ужинаем в каком-то супермодном месте? – спрашиваю я, когда мы подходим к его седану. Подбираю подол платья и с изяществом пьяной курицы с огромным задом усаживаюсь на пассажирское сиденье.

– Не совсем. – Он выезжает со стоянки.

– А меня выпрут оттуда, если я пролью на себя суп? Потому что это одно из моих любимых занятий, повышает жизненный опыт неряхи.

– Пока ты не кричишь об инопланетянах, с тобой ничего не случится.

– Что? Это же моя традиционная молитва Богам десертов!

Он одаряет меня тяжелым взглядом, который, в общем-то, переводится как «пожалуйста, не надо кричать о пришельцах».

– Ладно, хорошо. Претворюсь нормальной. Только потом не удивляйся, когда я опрокинусь и умру от легочной эмболии, вызванной полнейшей скукой.

Свободной рукой он берет мою ладонь и, ухмыляясь, нежно ее целует.

Ресторан оказывается небольшим зданием из черного стекла в конце Главной улицы. Джек открывает мне дверь, и я проскальзываю внутрь. Хостес ослепительно улыбается нам и, после уточнения Джека насчет столика Ванессы, ведет нас через ряды столиков из темного дерева с зажженными свечами к кабинке. Там, помешивая чай со льдом, сидит женщина с идеально уложенными короткими каштановыми волосами и в модном синем шелковом платье. Она встает и выдавливает странную улыбку, когда наклоняется, чтобы меня обнять.