— Скорее в вашем положении, — уточнила я.

Его светлость кивнул.

И раз уж наша беседа, вопреки обыкновению, протекала довольно мирно, я решилась на мучивший меня вопрос:

— Лорд оттон Грэйд, почему церковь так против черных магов?

Смерив меня задумчивым взглядом, герцог расстегнул несколько верхних пуговок на своей рубашке, затем усмехнулся и поинтересовался:

— Почему бы вам не спросить, отчего я прибыл, столь открыто негодуя на вас?

Не скрывая улыбки, я ответила:

— Это не столь интересно. Ваше предубеждение в отношении меня и монастырского воспитания мне известно с момента знакомства с вашей светлостью, и ничего нового вы мне не сообщите.

Несколько нахмурившись, лорд оттон Грэйд мрачно заметил:

— Справедливый упрек.

— Не упрек — констатация факта, — парировала я. — Но мне не хотелось бы обсуждать данную тему, особенно в свете некогда сделанного вами заявления, что вашего доверия у меня никогда не было. Однако, должна признать, меня крайне интересует ответ на поставленный выше вопрос.

Лорд оттон Грэйд поднялся, обойдя стол, приблизился ко мне, долил вина в мой уже полупустой бокал, затем не спрашивая разместил в моей тарелке говяжью отбивную, часть куропатки, после вернулся на свое место, наполнил и собственную тарелку и, начав разрезать мясо, произнес:

— Все гениальное просто, Ари, мы — черные. Мы поглощаем. Соответственно — неуправляемы. К слову — что вам вообще известно о магии?

— Практически ничего, — была вынуждена сознаться я.

Герцог наколол отрезанный кусок говядины на вилку, отправил в рот, прожевал, проглотил и, приступив к новому отрезанию, начал объяснять:

— Цветовое деление магии не случайно. Это наиболее простой и логичный способ, четко градировать по способностям. К примеру, большинство церковников обладают синей, то есть ментальной магией. В их сфере влияния человеческие умы и сердца. Зеленая магия — целительство, ныне практически утрачена. Красная магия — кровь, и даже создание новых форм жизни. Высшие и ныне несуществующие маги — белые, они были способны в той или иной мере применять магию всех цветов, так сказать универсалы. Последнего высшего убил я. Ну и собственно черные маги — мы неуязвимы, так как способны поглотить любой вид магии, преобразовать ее и дать отпор. Черные изначально сильнее всех, ко всему прочему неуправляемы.

В общих чертах мне все было понятно, кроме последнего замечания:

— Неуправляемы? — переспросила, вновь берясь за бокал с вином.

Лорд оттон Грэйд долго жевал, задумчиво постукивая ножом по тарелке, затем произнес:

— Как бы вам объяснить, Ари… Понимаете, когда появляется единая государственная религия, ради сохранения целостности государства данная структура начинает бороться с любыми проявлениями инакомыслия и подавлять очаги сопротивления. Соответственно, когда ментальная магия и культ Пресвятого встали во главе всех религий, началось методичное избавление от конкурентов. Синие маги заставляли остальных встать на путь служения церкви либо уничтожали. За два века им удалость практически стереть большинство видов магии. Но если на остальных они были способны воздействовать ментально, заставляя менять убеждения, мировоззрение, принуждая служить, то с черными магами подобное невозможно. Ментальное воздействие в отношении нас бессмысленно. Отобрать у нас магию, как иной раз поступали с другими, невозможно. Магию в принципе без согласия мага отнять невозможно, но если ментаты могли воздействовать на иных, с черными подобное не проходило. В результате сегодня черная магия существует практически наравне с синей.

Он вернулся к поглощению мяса, я же, сделав глоток вина, задумчиво протянула:

— Вы думаете?

— Я знаю, — последовало безапелляционное.

Затем герцог добавил:

— Военное могущество империи основано на черной магии, Ариэлла. Наши корабли, духи ветра, духи огня, оружие. Совершенно все адмиралы, генералы, главнокомандующие — черные маги.

И тогда я осторожно произнесла:

— Лорд Аури?..

Герцог поднял на меня внимательный взгляд.

Решив проигнорировать, я продолжила:

— Он отдал свою магию церковникам добровольно?

Черные глаза медленно и как-то даже угрожающе сузились.

— Ариэлла, — лорд оттон Грэйд вновь взялся за вино, — я вижу, вы занимались не столько хозяйственными вопросами, сколько шпионажем.

— Выслушиванием сплетен, — поправила я.

— Шпионажем, — резюмировал герцог.

Мне стало крайне неприятно и от тона, и от обвинения. Выпив добрую половину вина из бокала, продолжила ужинать, надеясь, что руки дрожать не будут. В голове неожиданно зашумело, но я постаралась проигнорировать это.

— Избавьте меня от слез! — мрачно потребовал лорд оттон Грэйд.

Этого я и ожидала, но никак не думала, что сорвусь, высказав в ответ:

— Избавьте меня от безосновательных обвинений!

На террасе повисло напряженное молчание. Вновь послышалось завывание ветра. После отдаленный гром, судя по тому, как все на миг осветилось — сверкнула молния, и вновь уже оглушительно и грозно прогремел гром.

Захотелось встать и распахнуть окно. Погрузиться хоть на миг в буйство стихии, ощутить, как ударит ветер в лицо, как растреплет волосы, как воздух вокруг наполнится столь характерным запахом, который можно ощутить лишь перед дождем, как…

— Леди оттон Грэйд, — глухо заговорил герцог, — а вы полагаете, меня должна радовать мысль, что вы здесь копаетесь в моем прошлом, в то время когда я стараюсь отстоять наше будущее?!

Обвинение было настолько нелепым и несправедливым, что я с неимоверным трудом сдержала слезы. Но почему-то вместо слез в моем затуманенном обидой и вином сознании что-то произошло, и, не поднимая головы, я выдохнула:

— К дьяволу подобное будущее!

Вздрогнула, изумившись подобному заявлению, как, впрочем, и ругательству. Запоздало мелькнула мысль, что выпила я чрезмерно много. К тому же вино было крепким и красным. Ко всему прочему, я мало что успела съесть. И лишь последней мелькнула мысль — герцога подобное заявление приведет в неистовство.

— Замечательно, — тихо, но от этого не менее угрожающе произнес лорд оттон Грэйд, — вечер начался с признания о том, что вы вовсе не желали становиться моей женой, и потому вместо улыбок и кокетливых взглядов мне достались слезы, притворство и негодование, а заканчивается заявлением о том, что вам вовсе не нужен этот брак.

— Вы не правы. — Я вскинула голову и посмотрела в глаза герцога, которые почему-то двоились. — Вечер начался с обвинения меня в лукавстве, играх в монашку и лжи, а закончился обвинением в шпионаже!

Аппетит пропал совершенно. Как и желание находиться здесь, в одном помещении с последним представителем династии Грэйд. Поднявшись, я не обратила ровным счетом никакого внимания на то, что стул упал, пошатнулась, удержалась, ухватившись за край стола. А затем гордо прошла к окну и, щелкнув замком, отворила ставни!

На террасу ворвался ветер.

Он мгновенно потушил все свечи, заставил колыхаться занавески, принес запах дождя и мокрой земли. Он растрепал мои волосы и высушил слезы незаслуженной обиды. Он был тем самым, чего мне так не хватало сегодня в этом огромном замке династии Грэйд.

Внизу послышался отдаленный звон, затем тусклым синим светом засветились купола, видимо, городского храма. Не призрачным голубым, как светятся все храмы с наступлением темноты, а синим.

— В Элетаре водится нечисть? — удивленно спросила я, прежде чем вообще осознала свой вопрос.

Ответ раздался настолько близко, что я испуганно вздрогнула.

— Нет, это я в бешенстве.

Оглянулась — герцог стоял прямо позади меня и мрачно, неотрывно смотрел. Не на засветившийся храм. И не в сгущающийся сумрак. И даже не в окно.

— Какого дьявола вы опять на грани истерики? — продолжая испепелять взглядом собственную супругу потребовал ответа лорд оттон Грэйд.

И вопреки ужасу, долженствующему овладеть после всего, что я уже знала о герцоге, праведный гнев охватил все мое существо. Развернувшись к его светлости, я, вынужденная запрокинуть голову, чтобы взглянуть в его черные, едва заметные в полумраке глаза, отчеканила: