Смущало многое. Более всего следующий момент:

— Я видела брачный договор, подписанный папенькой. И вот сейчас я вижу… это.

— Вас смутила подпись? — уточнил герцог.

Кивнула, подтверждая.

Усмехнувшись, лорд оттон Грэйд произнес:

— Ирек — маг, синий, достаточно слабый, но если они оказались с лордом Уоторби наедине, повлиять было несложно.

И я перестала дышать.

В оцепенении, вызванном осознанием, смотрела на безразлично продолжившего чтение герцога и пыталась осмыслить всю чудовищность произошедшего! Меня не продали! Папенька не променял меня на весьма внушительную сумму! Меня самым наглейшим образом выкрали!

Подняв на меня взгляд, лорд опои Грэйд усмехнулся и произнес:

— Леди оттон Грэйд, вам нездоровится?

Мне?! Мне да! Потому что я отчетливо понимала — брачный договор, подписанный под влиянием мага, является недействительным! Недействительным! Меня вправду выкрали! И мне вовсе не нужно было выходить замуж! Напротив, следовало обратиться к любому официальному лицу с требованием о защите! Да даже к капитану «Бросающего вызов». Достаточно было лишь обращения и…

— О, Пресвятой! — Я вскочила, метнулась к окну.

Замерла, вглядываясь в ночной сумрак.

— Ариэлла, что с вами? — вопросил его светлость.

Меня трясло от негодования. Меня попросту трясло от негодования. И будь этот брак заключен в церкви, информации о поставленной под влиянием магии подписи было бы достаточно, чтобы его расторгнуть… Но! Но одно немаленькое и неотвратимое «но» — кем бы я была в глазах света, после того, как прожила несколько дней под одной крышей с мужчиной, находясь без приличествующего леди сопровождения. Никем.

У меня нет пути назад. Просто нет. Если бы я знала, если бы хотя бы возникли подозрения, я бы обратилась к капитану Ордасу или же любому должностному лицу в порту по прибытии. Но после ночи, проведенной в Гнезде Орла… И герцог это прекрасно понимал, наняв для меня по договору не гувернантку или компаньонку, а камеристку!

— Печально, конечно, что Ирек воспользовался нежелательным способом влияния, но сожалеть поздно. Ко всему прочему, родовой брак нерушим ни церковью, ни государством, следовательно, император не вмешается, — произнес, словно размышляя вслух, герцог.

Никто не вмешается…

И в то же время:

— Но прошению дали ход, — я не узнавала свой вмиг осипший голос, — следовательно, церковь имеет какой-то расчет.

Лорд оттон Грэйд некоторое время размышлял над сказанным мной, затем согласился:

— Вероятно, так.

Затем добавил:

— Но появись у меня наследник спустя положенный срок, вероятно, попытались бы оспорить законность его рождения. Ко всему прочему, вероятно, рассчитывают нанести удар по моей репутации.

О, да — один из богатейших лордов империи выкрал младшую дочь обедневшего лорда, дабы заключить с ней не какой-нибудь, а нерушимый родовой брак. Очаровательнейший слух, который, несомненно, вызовет ажиотаж в свете!

— Полагаю, — герцог усмехнулся, — свет сочтет, что я полюбил вас с первого взгляда, увидев в лицее Девы Эсмеры, пытался заручиться согласием на брак вашего отца и, не получив оное, решился на воровство.

И так тоже может быть… как ни прискорбно это признавать.

— В столице вы появитесь исключительно в моем сопровождении и только под моим контролем, — продолжил его светлость. — В ином случае святая церковь умыкнет вас еще до того, как вы определитесь с цветом салфеток для фуршетного стола.

— Белый, — отчеканила я, развернувшись от окна и зло глядя на герцога.

— Не обсуждается, — усмехнулся лорд оттон Грэйд. — И да, какой именно белый? Снежный, льняной, дымчатый, амиант, маренго?

Невольно задумалась над его вопросом.

— Вот видите. — Герцог снисходительно улыбнулся. — И пока вы будете раздумывать, меня лишат юной, умненькой, устраивающей по всем параметрам, выдержанной и воспитанной жены. И это будет печально. Садитесь за стол, Ариэлла.

Я осталась стоять у окна. Затем тихо спросила:

— Могу я написать отцу?

— Странный вопрос, — вновь погрузившись в чтение, произнес его светлость.

— Закономерный, учитывая, что вы сотворили с моим письмом матушке Иоланте! — рассерженно воскликнула я.

Глянув на меня поверх бумаги, лорд оттон Грэйд заметил:

— Написать вы можете в любом случае. Даже матушке Иоланте. Другой вопрос — позволю ли я доставить ваше письмо.

Несколько секунд гневно глядя на последнего представителя династии Грэйд, я уточнила:

— Мне следует воспринимать сказанное вами как то, что письмо, написанное мной папеньке, вы несомненно прочтете?

— Несомненно, — подтвердил герцог.

После подобного мне оставалось лишь произнести:

— Доброй ночи, ваша светлость.

И развернувшись, гордо ушла в спальню, к моему бесконечному сожалению, супружескую. Где я нашла в себе силы снять халат, кое-как заплести волосы, лечь под одеяло и, размеренно дыша, удержаться от слез.

— Мне крайне любопытно, — голос герцога раздался в спальне, но я не желала даже думать о том, как давно маг здесь находится, — что именно вы собирались написать отцу такого, о чем мне не полагается знать?

Совершенно не имея сил на объяснение столь простых и всеми воспитанными людьми понимаемых терминов как личное пространство, я лишь повторила:

— Доброй ночи, лорд оттон Грэйд.

И повернувшись на бок, закрыла глаза, наглядно демонстрируя, что не намерена продолжать этот разговор.

Некоторое время в спальне царила тишина. Затем раздались тяжелые шаги, герцог подошел к постели с моей стороны, постоял, в итоге, нагнувшись, подвинул меня, предусмотрительно устроившуюся на самом краю, подальше от предполагаемого места, где собственно его светлость и должен был спать, и сел. Несмотря на праведное возмущение его действиями, я не открыла глаз и продолжала попытки погрузиться в сон.

Лорд оттон Грэйд, посидев так несколько томительных напряженных минут, произнес, скорее утвердительно, нежели вопрошая:

— Вы обижены на меня.

Не сдержавшись, холодно поинтересовалась:

— Вас это удивляет?!

— Бесит, — оказался предельно откровенен герцог.

— Доброй ночи! — прошипела не менее взбешенная я.

В спальне вновь повисла тишина.

А затем произошло то, на что лорд оттон Грэйд имел полное право и чему не смела препятствовать я. И потому, когда тяжелая мужская ладонь, проникнув под одеяло, коснулась моей ноги, я лишь зажмурилась, уткнувшись лицом в подушку, и, отчаянно закусив губы, взмолилась Пресвятому, обращаться к которому уже не могла.

Пальцы осторожно коснулись стопы, скользнули вверх по голени, едва притронулись к колену и вновь спустились вниз, после ладонь герцога замерла, чуть сжимая.

— У меня есть предложение, леди оттон Грэйд, — холодно произнес его светлость. — Вы сейчас прекращаете истерику по надуманному поводу и возвращаетесь к столу, и в этом случае я не буду продолжать эти, явно вам не приятные, прикосновения.

Вероятно, иногда, под влиянием сильных эмоциональных потрясений, а также счастливого осознания, что мой отец вовсе не продавал меня одному из жесточайших лордов королевства, в душе происходят странные изменения, сказывающиеся на поведении. И возможно, именно поэтому, вопреки всем доводам разума, я подскочила на постели и, прикрывшись одеялом, разъяренно произнесла:

— У меня также есть предложение, лорд оттон Грэйд. Вы сейчас молча оставите меня наедине с осознанием, что у меня имелся шанс избежать этого брака, и как минимум не будете требовать от меня невозможного, а именно очередной трапезы в состоянии изматывающего морального давления!

На мгновение воцарилась тишина, в которой мы с его светлостью прожигали друг друга полными ярости взглядами. Затем герцог рванул ворот черной рубашки, ослабляя его, криво усмехнулся и совершенно спокойно произнес:

— Ты же понимаешь, что настолько явное неподчинение я не могу оставить без наказания.

Несмотря на появившийся в груди страх, язвительно заметила: