Но вскоре глаза начали медленно закрываться, веки отяжелели, и я не заметила, как погрузилась в теплые волны сна.

Утро началось с заполнившего пространство аромата крепкого чая. Затем были отдернуты шторы, пропуская в спальню свет зарождавшегося утра. После раздалось:

— Ари, я покидаю замок. Завтрак принес, из спальни вы можете выходить, но помимо вас не войдет никто. От собак ни на шаг. Прогулки по парку исключительно в сопровождении Говарда. Без него не сметь выходить. Вы меня слышите?

Сонно пробормотав что-то невразумительное, я повернулась на другой бок и, сладко зевнув, попыталась вновь погрузиться в объятия сна. Но в какой-то момент одеяло, которым я укрылась чуть ли не с головой, медленно поползло вниз. Протестующе застонав, попыталась было ухватиться за его край, но натолкнулась почему-то на руку. Возмущенно села и не успела открыть глаза, как оказалась в плену рук лорда Грэйда, совершенно лишенная возможности говорить. Неразрешимой загадкой для меня самой стало то, что это лишенное приличий прикосновение не вызвало никакого негодования в душе. Нежный поцелуй в губы, и еще легкие скользящие, едва коснувшиеся ресниц и доставшиеся покрасневшим от смущения щекам, едва ощутимое касание к самому кончику носа и словно вдогонку к остальным еще один поцелуй в приоткрытые от удивления губы.

— Все услышала? — тихо спросил герцог, продолжая обнимать меня так, что я полулежала в его руках.

— Да.

И ни за что не открою глаза, сгорая от смущения.

— Умница, — вновь нежный поцелуй. — Спи, мое невозможное чудовище с излишне рано проснувшимся материнским инстинктом. Я буду поздно.

И вновь уложив меня в постель, его светлость заботливо прикрыл одеялом, погладил по щеке и ушел. За закрывшейся в спальню дверью послышалось:

— Глаз с леди не спускать.

Чье-то вежливое покашливание, и голос дворецкого:

— Ваша светлость, не думаю, что леди оттон Грэйд помышляет о побеге и…

— Уилард, богадельня для умалишенных, искренне верящих, что моя леди может желать сбежать, — в городе, — холодно отрезал его светлость.

А затем в повисшей тишине вновь раздался голос последнего представителя династии Грэйд:

— Церковников не подпускать даже к подножию горы.

— Я понял, — отчеканил Говард.

— В случае любых климатических катаклизмов, леди оттон Грэйд сопроводить в лабораторию и запереть там, в изолированном помещении.

— Вы ожидаете худшего? — спросил Говард.

— Я ожидаю действий со стороны храмовников, — ответил герцог. — Об их изобретательности вам известно.

После этой фразы раздался звук закрывшейся двери, затем голоса прозвучали уже где-то в коридоре, и я вновь погрузилась в сон.

Ненадолго.

Прошло немногим менее пяти минут, как я поднялась и села на постели, сонно поправив растрепанные волосы. Растрепанные ли? Пропуская пряди между пальцев, вспомнила, как на ночь заплела косу, перехватив ее фиалковой тонкой лентой. Оглядевшись, ленту не нашла вовсе. Но не могла не заметить, что шнуровка ночной рубашки полураспущена и правое плечо обнажено. Неловко поправила ткань, взглянула на столик для завтраков в постели, протянув ладонь, коснулась фарфорового чайничка с зелено-изумрудной росписью, некогда повсеместно распространенной в Элетаре. Чайничек оставался горячим, и, одернув руку, как ребенок прижала палец к губам, чтобы унять боль от ожога.

В этот самый момент распахнулась дверь, и в спальню стремительно вошел лорд оттон Грэйд в мундире, со шпагой на поясе и внушительным черным браслетом, который застегивал на левой руке. Войдя, его светлость остановился, несколько удивленно разглядывая меня. Вспомнив о своем в высшей степени детском поведении, мгновенно убрала палец ото рта, даже руку за спину засунула. После, вспомнив, где и в каком виде нахожусь, испуганно подтянула до самой шеи одеяло и нервно произнесла:

— Доброе утро, ваша светлость.

— Доброе, Ариэлла, — хрипло и несколько напряженно ответил герцог. Затем, мотнув головой, словно прогонял какое-то наваждение, продолжил: — Со всеми этими событиями я упустил обязанности хозяина данных земель, и накопилось несколько вопросов, с которыми Торий не справится. — Пауза, в течение которой лорд оттон Грэйд почему-то пристально смотрит на мои волосы. — Вы не могли бы…

— Да, конечно, — чуть более поспешно, чем следовало бы, ответила я.

Герцог кивнул и продолжил:

— Мэр города, директор детского приюта и двое владельцев судостроительной верфи. Требуется выслушать и принять решение о финансировании. Говард и Торий будут присутствовать.

— Хорошо, — невольно улыбнулась.

Лорд оттон Грэйд чуть вскинул левую бровь и поинтересовался:

— Что вам кажется забавным в моей просьбе, ваша светлость?

— Не забавным, — я поправила одеяло, — мне исключительно приятно, что я заслуживаю вашего доверия.

Улыбнувшись мне, его светлость кивнул и провокационно добавил:

— В конце концов, это теперь и ваши деньги, Ари.

— Не забываю об этом ни на миг, — с шутливой серьезностью заверила я.

Лорд оттон Грэйд рассмеялся, затем подошел, наклонился ко мне, пальцы в черной кожаной перчатке коснулись подбородка, вынуждая затаившую дыхание меня запрокинуть голову, теплые сухие губы коснулись моих, и герцог прошептал:

— Береги себя, мой ангел.

И потрясенную случившимся новоиспеченную леди оттон Грэйд оставили в одиночестве, оглянувшись напоследок, а затем плотно прикрыв за собой дверь.

Вероятно, именно с этого момента в моей душе и поселились сомнения, мысли и странные чувства в отношении герцога. Удивительно, но спустя некоторое время после его ухода я обнаружила, что невольно касаюсь собственных губ рукой, словно не могу поверить в реальность поцелуя, от которого в душе будто всколыхнулась теплая океаническая волна нежности и принятия. Брак с этим человеком, среди свойств характера которого жестокость являлась самой яркой чертой, более не казался мне чем-то тяжелым, обременительным и требующим от меня постоянного присутствия духа. Напротив, в данный момент я преисполнилась, возможно, наивной, но надежды на то, что все не так уж плохо и меня ждет впереди множество светлых дней. Несомненно, несдержанность, агрессивность и непримиримость последнего представителя военной династии Грэйд не сделают наш брак простым, но… посмотрев на столик и обнаружив на нем как традиционный для империи завтрак из овсянки, так и сладкую выпечку, конфеты и сахарные конвертики нежнейших пирожных, я ощутила, что обо мне, по крайней мере, будут заботиться, а я постараюсь ответить той же нежной заботой лорду, волею судьбы ставшему моим супругом.

Но поистине именно от поручения герцога у меня выросли крылья!

Жест доверия, столь неожиданный и от того безмерно значимый для меня.

И это было первое за долгое время утро, которое я встречала с улыбкой, едва ли не напевая от радости, что рвалась из труди. И мне казалось, что это будет лучший день моего замужества, день, в который я буду улыбаться всему, даже серым стенам замка Грэйд.

И спустя полчаса, спускаясь по центральной лестнице в холл, я улыбалась всем — огромной люстре на сотни свечей, сверкающей под потолком, кинувшимся мне навстречу Урагану и Грому, встреченным горничным, старательно натирающим ступени, хмурому Говарду, стоящему у подножия, не менее хмурому дворецкому Уиларду, несколько напряженной госпоже Вонгард и даже…

К сожалению, мне следовало ранее обратить внимание на излишнее усердие горничных, в чрезмерно большом количестве уделяющих внимание блеску мраморного покрытия. Следовало. Возможно, в этом случае удалось бы избежать скандала, которого, к моему искреннему сожалению, все с нетерпением ожидали. Потому что рядом с Говардом, вскинув подбородок и неженственно, но непрестанно обмахиваясь веером, стояла леди эн-Аури.

С момента нашей последней встречи черная магиня ничуть не изменилась — все те же короткие, но сейчас элегантно уложенные волосы, шрам на щеке, очень умело, но недопустимо для высшего света подведенные глаза, ярко накрашенные губы. И платье — черное, с глубоким притягивающим внимание декольте, расшитыми жемчугом воротником и манжетами, и жемчужного цвета палантином, который небрежно свисал с плеч. И сложно было бы не заметить холодную решимость в черных глазах, решимость, смешанную с готовностью устроить ожидаемый всеми безобразный скандал.