Астрахань доставляла Нижнему восточные товары: персидский шелк, ковры — и, кроме того, отправляла соль, рыбу, икру и т. п.

В писцовых книгах сохранились записи, свидетельствующие о больших богатствах, нажитых нижегородскими торговцами. Им принадлежали и лавки, и амбары, и сады, и дома, и винокурни, и пашни, и луга для сенокосов за Волгою.

Городом управляли губернатор и архиерей. При крепости находились комендант и батальон солдат.

Вид Нижнего Новгорода с Кремлем. Начало XIX в.

В Нижнем было два собора, двадцать шесть церквей, три монастыря на десять тысяч душ населения, десятую часть которого составляли купцы. К концу XVIII века домов было в городе 1826, из них только 25 каменных.

Деревянные дома, окруженные садами и дворами, были разбросаны без всякого порядка. В нижней части города, недалеко от пристаней, около Гостиного двора располагались лавки. В посадах ютился ремесленный люд: портные, сапожники, жестяники. На окраинах города, напоминавших деревню, раскинулись мельницы-ветрянки, стояли рядами овины, тянулись гумна.

В этом городе, в свое время давшем стране Кузьму Минина, и родился в 1735 году в семье мещанина — мелкого торговца мукой — знаменитый русский изобретатель и конструктор Иван Петрович Кулибин. Домик Кулибиных стоял на Успенском съезде, подле оврага. Оттуда, как на ладони, было видно все Заволжье.

Ребенком Кулибина повели к дьячку, который и обучил его грамоте по псалтырю и часослову. Семейство Кулибиных тяготело к расколу. Кулибин-отец, по-видимому, сам был большой начетчик и ценил грамоту. Но образования сыну давать не хотел и школы презирал. Впрочем, школы этого заслуживали. «Цифирная школа» поставляла только чиновников, от которых Кулибины не мало терпели и которых они ненавидели. А бурса, готовившая православных попов, не подходила старообрядческой семье Кулибиных. Гимназий в городе в ту пору еще не было (первая провинциальная гимназия была открыта в Казани в 1758 году). Отец решил, что мальчик будет торговцем мукой, и поставил его за прилавок.

Но сын скучал за развеской муки, томился за нелюбимым делом и, как только выпадала свободная минута, прятался за мешки и предавался излюбленному занятию: карманным ножом вырезывал из дерева разные диковины — игрушки, флюгера, шестеренки. Один раз он даже вырезал что-то вроде маленькой мукомольной мельницы, в которой были все части, как и в большой. Он показал свое изделие отцу. Тому увлечение сына представлялось баловством, мешающим торговле.

В сердцах он сломал мельницу и обругал сына за нерадение к делу. «Наказал меня господь. Из сынка не будет проку», часто жаловался он.

Но отец не смог подавить необыкновенную пытливость ребенка, в котором рано сказалась практическая сметка неугомонного изобретателя. Весною, когда вскрывались ручьи, мальчик устанавливал на них водяные колеса, пускал самодельные кораблики диковинного вида и удивлял тем завистливых сверстников. Летом он устраивал шлюзы для ключевой воды, стекавшей с горы, на которой стоял его домик. Как-то даже ухитрился собрать эту воду в таком большом количестве, что устроил в овражке нечто вроде пруда с проточной водой, в котором стала водиться рыба. Это даже отцу понравилось.

Как можно догадываться по скупым обмолвкам биографов, Иван Кулибин рос замкнутым мечтателем, одержимым идеей изобрести что-нибудь необычное. Все, что касалось техники, сильно его волновало. Он подолгу простаивал где-нибудь подле водяного колеса, восторгаясь его работой, или у кузниц, где ковали лошадей. Труд кузнецов вызывал у него зависть.

Живя в постоянном общении с рабочим людом, у шумных пристаней, он рано постиг нехитрое устройство волжских судов.

Часто посещал юный Кулибин замечательную в архитектурном отношении колокольню Строгановской (Рождественской) церкви. Церковь эта, построенная в начале XVIII века на средства Григория Строганова, стоит на крутом берегу Оки при впадении ее в Волгу и хорошо сохранилась до наших дней. Она является редким образцом зодчества эпохи Петра.

Строгановская (Рождественская) церковь в Нижнем Новгороде. Со старинной гравюры.

В ней талантливо сочетались разные архитектурные направления. Тут и античный пилястр и вычурный карниз рококо и русский одутловатый купол.

Снаружи она была расписана по светло-малиновому фону темно-красными арабесками, украшена витыми колоннами с орнаментами и множеством пилястров с резными капителями. На куполе церкви возвышались пять глав, увенчанных большими железными крестами с множеством разнообразных вызолоченных звезд. С высокой колокольни виден был суетливый «Нижний базар», шумливое и гульливое торжище у пристаней, величавая Волга с судами и тесные улицы Кунавинской слободы.

Но мальчика привлекали не пейзажи Заволжья, далеко обозреваемые с колокольни, и не очарование затейливых венецианских украшений на самой колокольне. Нет, там были часы удивительного устройства. Они показывали Движение небесных светил, изменение лунных фаз, знаки Зодиака и каждый час оглашали окрестность удивительной музыкой.

«К замечательным вещам Рождественской церкви должно отнести часы на колокольне, кои, кроме течения времени, прежде показывали еще течение солнца и фазы луны, — говорится в одной работе прошлого столетия. — Часы сии удивляли и приводили в недоумение и задумчивость известного механика Ивана Петровича Кулибина, когда он был еще в молодых летах, а тем содействовали к пробуждению и раскрытию в нем таланта к механическому искусству»[17].

Целыми часами простаивал Кулибин на колокольне, пытаясь разгадать тайны удивительного механизма. Но постичь их не мог и страдал от этого. Обратиться ему было не к кому: в городе и часовщиков-то не было. Кулибин тщательно принялся искать книги с описанием автоматов. Книги такие находились. Но они были полушарлатанского типа и предназначались для фокусников. Наконец, он наткнулся на одну серьезную книгу: Георг Крафт, «Краткое руководство к познанию простых и сложных машин, сочиненное для употребления российского юношества. Переведена с немецкого языка через Василья Ададурова адъюнкта при Академии Наук. В Санкт-Петербурге при императорской Академии Наук, 1738 год».

Но эта книжка предназначалась для специалистов. Для понимания ее нужно было знать математику.

Кулибин стал разыскивать и читать подряд всякие книги, какие только мог найти. Особенно следил он за газетой «Санкт-Петербургские Ведомости», в которой иногда помещались известия о разных изобретениях и открытиях. Эти сообщения распаляли его воображение и усиливали жажду знаний. По ночам у себя в каморке читал он работы Ломоносова, о чудесной судьбе которого, вероятно, прослышал. Может быть, размышления о ней укрепляли Кулибина в его надеждах.

Но светских книг было мало. Городское общество коснело в невежестве. В дворянские дома Кулибин не был вхож, а духовенство меньше всего интересовалось просвещением. К тому же, как мы знаем, Кулибин принадлежал к старообрядческой семье, враждебно относившейся к господствующей церкви.

В мучительном одиночестве Кулибин выражал свою юношескую тоску виршами:

На восемнадцатом году жизни Кулибин впервые увидел у соседа, купца Микулина, домашние стенные часы. Часы эти были деревянные, с большими дубовыми колесами и, разумеется, с секретом. В положенное время дверцы их открывались, и оттуда выскакивала кукушка. Она куковала столько раз, сколько часов показывала стрелка на циферблате.