Но любые из этих проделок не шли ни в какое сравнение с тем, что юные бандиты устроили в своём корпусе. Теперь все жили по их правилам. Конечно, каждый, кто не хотел им следовать, мог пожаловаться воспитателю, но потом ему не стоило бы удивляться всем тем неприятным сюрпризам, которые ему грозили. Постепенно ябед не осталось вовсе, и впредь Энлиль всем заправлял в своём маленьком царстве, где вновь у него могло быть что-то своё: только его уголок в комнате, или его игрушки, только его время для развлечений, или его вид из окна. Это не давало полного ощущения, что он снова дома, но он был рад и таким напоминаниям из прежней жизни. Но как бы Энлиль ни старался их удержать, его злость и горечь только росли. Он не решался признаться себе, что никакие личные вещи не заменят ему погибших родителей, и не подарят утраченного ощущения их любви и уюта навсегда потерянного дома, где проходило его детство. В своём же новом доме он не был один, но был одинок, и не знал, как заполнить образовавшеюся пустоту.

Так продолжалось, пока в не самый прекрасный для него день в его корпус не перевели нового жильца, спокойного и миролюбивого черноволосого ребёнка, внешне ничем не уступающего ростом и силой Энлилю. Дождавшись ухода воспитателей, Энлиль и его банда быстро окружили новенького, объяснив тому, что и как. Но тот, неожиданно для ребят, отказался признавать их порядки. Юные «террористы» не сомневались в своём превосходстве, ведь их было шестеро, и, как у них это водилось, собирались применить проверенный в таких случаях метод – поколотить несговорчивого оппонента.

Но и тут их ожидало разочарование. Никто из драчунов так и не понял, как они в мгновение растянулись на полу. Новичок сделал лишь несколько быстрых движений, и Энлиль, к своему удивлению, впервые оказался в непривычной для себя роли поверженного. Он тут же поднялся и напал вновь, но новенький с таким же проворством отправил его на лопатки. Он явно демонстрировал отличное владение боевыми приёмами. Позорные попытки Энлиля и его помощников повторялись ещё несколько раз, пока до всех присутствующих наконец-то не дошло – в корпусе грядет смена власти.

Впрочем, новенький вёл себя тихо и не претендовал на роль главаря. Многие думали, что он и вовсе немой, или «с приветом». Мальчик ни с кем не разговаривал, сторонился общения, практически всё время где-то бродил. Но после его появления в корпусе всё изменилось. Хоть новичок и оставался отрешённым от всего, банде драчунов не удалось больше сохранять своё первенство: то и дело во многих конфликтах возникал он и просто пресекал их в корне. Остальные дети видели в новеньком защитника и вскоре вовсе перестали слушаться Энлиля, а после этого от него отдалились и его псевдодрузья, и он вновь остался один.

Теперь во всех несчастьях Энлиль обвинял новенького, в лице которого нашёл воплощение любых бед и горестей. Он вновь начал замыкаться в себе, всё больше конфликтовал с окружающими и становился неуправляемым. Воспитатели всерьёз опасались за других детей и даже думали о возможности перевести мальчика в специальный интернат. Такая перспектива возникла перед Энлилем, но сам он, ещё больше озлобившись, только усиливал её. Всё шло к не лучшей развязке, и, возможно, она бы произошла, не случись простого и, на первый взгляд, ничем не примечательного события.

Проснувшись от привычного кошмара за несколько часов до рассвета, Энлиль не рискнул вновь засыпать, но и оставаться в постели ему не хотелось. Чтобы прогнать недавний страх, он наспех оделся и выскользнул из комнаты. Миновав коридор, лестницу и холл, он незаметно пробрался к заднему выходу, ведущему к террасам и небольшому пруду на территории комплекса. Зима лишь только начинала вступать в свои права, а прохлада и лёгкий мороз уже полностью окутали землю и воздух. Но Энлиль не собирался возвращаться назад за тёплой одеждой. Он никогда не слыл рохлей, и лёгкий мороз только обрадовал ребёнка, ведь он обещал столько всего интересного, что может подарить зима.

Выбежав за террасы, он бегом припустил к пруду, надеясь увидеть ожидаемую картину. Пробравшись к пологому берегу, Энлиль внутренне ликовал: он не был здесь уже практически неделю, и точно знал, что воде пора затянуться льдом. Так и было. Гладкая поверхность водоёма слабо мерцала ровными отблесками льда под лучами звёздного неба. Спустившись к берегу, Энлиль аккуратно ступил на лёд, проверяя тот на прочность, потоптался и даже попрыгал на одном месте, и, удовлетворившись результатом, смело последовал дальше. А через несколько минут от его опасений не осталось и следа. Лёд под его ногами, похоже, даже не замечал неожиданной нагрузки. Энлиль дурачился, как все дети, пускаясь в бег, скользя по гладкой поверхности. Ему всегда нравился этот пруд, и особенно такой, укрытый одеялом льда. Он так ярко напоминал ему небольшое озеро рядом с домом, в котором он когда-то жил. Скользя и падая сейчас на недавно оледеневшую поверхность водоёма, он живо представлял себя в прошлом. В днях, когда он резвился и дурачился, съезжая с ледяной горки у берега озера, в мгновениях, когда впервые надевал коньки, и узнавал, насколько твёрдый лёд, приложившись к тому всем, чем мог, и в воспоминаниях, где после каждого падения чьи-то родные руки помогали ему встать.

Погрузившись в мечты о прошлом, Энлиль поздно заметил, что подбежал слишком близко к противоположному берегу. В этом месте лёд никогда не замерзал сильно из-за втекающего неподалёку ручья, и даже в суровые морозы ходить здесь было небезопасно. Спохватившись, Энлиль попытался остановиться, но по инерции сделал ещё несколько шагов и услышал предательский треск корки льда под ногами. А в следующее мгновение он уже оказался в воде, проваливаясь в мёрзлую темноту пруда.

Паника сильнее ушата ледяной воды окатила мальчишку, и тот первые секунды оставался в оцепенении, не в состоянии пошевелиться. Но на место этому чувству с такой же силой ворвался страх утонуть, вытесняя всё остальное, и Энлиль резко рванулся вверх. Но как бы он ни пытался выбраться на лёд, ему это не удавалось. Тонкая кромка крошилась и врезалась в его ладони, изрезав их в кровь, он практически не чувствовал онемевшего тела и с каждым движением становился медлительнее.

Вспоминая тот случай, ему всегда казалось, что он пробыл в воде целую вечность, но на деле же его попытки выбраться уместились от силы в пять минут. Понимая, что он вот-вот пойдёт ко дну, Энлиль решился звать на помощь. И пускай теперь за подобный поступок его уж точно переведут в другой интернат, на тот момент о последствиях он даже не думал. Но, набрав как можно больше воздуха для крика, мальчик услышал приглушённые, похожие на скрежет звуки, никак не похожие на его голос, охрипший от холода. Вот тут-то Энлилю действительно стало страшно. Он находился в студёной воде, с трудом цепляясь за поверхность кромки льда, и в любой момент мог отключиться, потеряв сознание.

Впрочем, страх недолго переполнял мальчика. Он окоченел настолько, что мысленно даже хотел отключиться. Какая-то навязчивая мысль обещала ему тепло, если он это сделает, и прекратит сопротивляться. Но Энлиль отчаянно хрипел, зовя на помощь, и упорно карабкался на податливый лёд.

Его ресницы полностью покрылись инеем, а зрение притупилось. Он не видел осторожно приближающейся в его направлении фигуры, и неожиданно раздавшийся рядом голос испугал его не хуже всего уже произошедшего. Он даже опять пошёл под воду, но кто-то с силой рванул его обратно. Через несколько секунд Энлиль уже был на льду, а его спаситель продолжал оттаскивать его в безопасное место.

Лишь на другом берегу, остановившись и переведя дыхание, он обернулся к Энлилю, а тот в который раз подумал, что эта ночь полна сюрпризов. Над ним склонялся новичок, и на немого или умалишённого он сейчас точно не походил.

– Так ты притворялся, косил под дурачка? – прохрипел Энлиль, не придумав ничего более подходящего.

– Нет, – спокойно ответил новенький, помогая Энлилю встать. – Просто не хотел говорить.

Энлиль не стал больше расспрашивать, тем более что его спасителю было точно не до расспросов. Мальчишка буквально тащил онемевшего соседа по корпусу, словно куль. Пробравшись незаметно обратно в комнату, он помог Энлилю переодеться и, не сказав ни слова, вернулся в постель.