Красота и молодость твоя!

(1896)

* * *

Нынче ночью кто-то долго пел.

Далеко скитаясь в темном поле,

Голос грустной удалью звенел,

Пел о прошлом счастье и о воле.

Я открыл окно и сел на нем.

Ты спала... Я долго слушал жадно...

С поля пахло рожью и дождем,

Ночь была душиста и прохладна.

Что в душе тот голос пробудил,

Я не знаю... Но душа грустила,

И тебя так нежно я любил,

Как меня когда-то ты любила.

1899

* * *

Это было глухое, тяжелое время.

Дни в разлуке текли, я как мертвый блуждал;

Я коня на закате седлал

И в безлюдном дворе ставил ногу на стремя.

На горе меня темное поле встречало.

В темноту, на восток, направлял я коня -

И пустынная ночь окружала меня

И, склонивши колосья, молчала.

И, молчанью внимая,я тихо склонялся

Головой на луку. Я без мысли глядел

Но дорожную пыль, и душой холодел,

И в холодной тоске забывался.

1901

* * *

Звезды горят над безлюдной землею,

Царственно блещет святое созвездие Пса:

Вдруг потемнело - и огненно-красной змеею

Кто-то прорезал над темной землей небеса.

Путник, не бойся! В пустыне чудесного много.

Это не вихри, а джинны тревожат ее,

Это архангел, слуга милосердного Бога,

В демонов ночи метнул золотое копье.

1903

* * *

Леса в жемчужном инее. Морозно.

Поет из телеграфного столба

То весело, то жалобно, то грозно

Звенящим гулом темная судьба.

Молчит и внемлет белая долина.

И все победней ярче и пышней

Горит, дрожит и блещет хвост павлина

Стоцветными алмазами над ней.

1907

* * *

Шла сиротка пыльной дорогой,

На степи боялась заблудиться.

Встретился прохожий, глянул строго,

К мачехе велел ей воротиться.

Долгими лугами шла сиротка,

Плакала, боялась темной ночи.

Повстречался ангел, глянул кротко

И потупил ангельские очи.

По пригоркам шла сиротка, стала

Подниматься тропочкой неровной.

Встретился Господь у перевала,

Глянул милосердно и любовно.

"Не трудись, - сказал Он, не разбудишь

Матери в ее могиле тесной:

Ты Моей, сиротка, дочкой будешь", -

И увел сиротку в рай небесный.

1907

НА ПЛЮЩИХЕ

Пол навощен, блестит паркетом.

Столовая озарена

Полуденным горячим светом.

Спит кот на солнце у окна:

Мурлыкает и томно щурит

Янтарь зрачков, как леопард,

А бабушка - в качалке, курит

И думает: "Итак, уж март!

А там и праздники, и лето,

И снова осень..." Вдруг в окно

Влетело что-то - вдоль буфета

Мелькнуло светлое пятно.

Зажглось, блеснув, в паркетном воске -

И вновь исчезло... Что за шут?

А! это улицей подростки,

Как солнце, зеркало несут.

И снова думы: "Оглянуться

Не успеваешь - года нет..."

А в окна, сквозь гардины, льются

Столбы лучей, горячий свет,

И дым, ленивою куделью

Сливаясь с светлой полосой,

Синеет, тает... Как за елью

В далекой просеке, весной.

(1906-1907)

* * *

Океан под ясною луной,

Теплой и высокой, бледнолицей,

Льется гладкой, медленной волной,

Озаряясь жаркою зарницей.

Всходят горы облачных громад:

Гавриил, кадя небесным Силам,

В темном фимиаме царских врат

Блещет огнедышащим кадилом.

Индийский океан, 1911

В СИЦИЛИИ

Монастыри в предгориях глухих,

Наследие разбойников морских,

Обители забытые, пустые -

Моя душа жила когда-то в них:

Люблю, люблю вас, келии простые,

Дворы в стенах тяжелых и нагих,

Валы и рвы, от плесени седые,

Под башнями кустарники густые

И глыбы скользких пепельных камней,

Загромоздивших скаты побережий,

Где сквозь маслины кажется синей

Вода у скал, где крепко треплет свежий,

Соленый ветер листьями маслин

И на ветру благоухает тмин!

1912

ПСКОВСКИЙ БОР

Вдали темно и чащи строги.

Под красной мачтой, под сосной

Стою и медлю - на пороге

В мир позабытый, но родной.

Достойны ль мы своих наследий?

Мне будет слишком жутко там,

Где тропы рысей и медведей,

Уводят к сказочным тропам,

Где зернь краснеет на калине,

Где гниль покрыта ржавым мхом

И ягоды туманно-сини

На можжевельнике сухом.

1912

СЛОВО

Молчат гробницы, мумии и кости, -

Лишь слову жизнь дана:

Из древней тьмы, на мировом погосте,

Звучат лишь Письмена.

И нет у нас иного достоянья!

Умейте же беречь

Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,

Наш дар бессмертный - речь.

Москва, 1915

* * *

Настанет день - исчезну я,

А в этой комнате пустой

Все то же будет: стол, скамья

Да образ, древний и простой.

И так же будет залетать

Цветная бабочка в шелку -

Порхать, шуршать и трепетать

По голубому потолку.

И так же будет неба дно

Смотреть в открытое окно

И море ровной синевой

Манить в простор пустынный свой.

1916

* * *

Едем бором, черными лесами.

Вот гора, песчаный спуск в долину.

Вечереет. На горе пред нами

Лес щетинит новую вершину.

И темным-темно в той новой чаще,

Где опять скрывается дорога,

И враждебен мой ямщик молчащий,

И надежда в сердце лишь на Бога,

Да на бег коней нетерпеливый,

Да на этот нежный и певучий

Колокольчик, плачущий счастливо,

Что на свете все авось да случай.

1916

* * *

Мы рядом шли, но на меня

Уже взглянуть ты не решалась,

И в ветре мартовского дня

Пустая наша речь терялась.

Белели стужей облака

Сквозь сад, где падали капели,

Бледна твоя была щека,

И как цветы глаза синели.

Уже полураскрытых уст

Я избегал касаться взглядом,

Но был еще блаженно пуст

Тот дивный мир, где шли мы рядом.

1917


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: