Ту звезду, что качалася в темной воде

Под кривою ракитой в заглохшем саду,

Огонек, до рассвета мерцавшей в пруде,

Я теперь в небесах никогда не найду.

В то селенье, где шли молодые года,

В старый дом, где я первые песни слагал,

Где я счастья и радости в юности ждал,

Я теперь не вернусь никогда, никогда.

          (Русская Советская Поэзия. Москва, "Художественная Литература", 1990.)

Настанет день - исчезну я,

А в этой комнате пустой

Все то же будет: стол, скамья

Да образ, древний и простой.

И так же будет залетать

Цветная бабочка в шелку,

Порхать, шуршать и трепетать

По голубому потолку.

И так же будет неба дно

Смотреть в открытое окно

И море ровной синевой

Манить в простор пустынный свой.

10 августа 1916

          (Поэзия Серебряного Века. Москва, "Художественная Литература", 1991.)

И ветер, и дождик, и мгла

Над холодной пустыней воды.

Здесь жизнь до весны умерла,

До весны опустели сады.

Я на даче один. Мне темно

За мольбертом, и дует в окно.

Вчера ты была у меня,

Но тебе уж тоскливо со мной.

Под вечер ненастного дня

Ты мне стала казаться женой...

Что ж, прощай! Как-нибудь до весны

Проживу и один - без жены...

Сегодня идут без конца

Те же тучи - гряда за грядой.

Твой след под дождем у крыльца

Расплылся, налился водой.

И мне больно глядеть одному

В предвечернюю серую тьму.

Мне крикнуть хотелось вослед:

"Воротись, я сроднился с тобой!"

Но для женщины прошлого нет:

Разлюбила - и стал ей чужой.

Что ж! Камин затоплю, буду пить...

Хорошо бы собаку купить.

1903

          (Серебряный век русской поэзии. Москва, "Просвещение", 1993.)

Тихой ночью поздний месяц вышел

Из-за черных лип.

Дверь балкона скрипнула,- я слышал

Этот легкий скрип.

В глупой ссоре мы одни не спали,

А для нас, для нас

В темноте аллей цветы дышали

В этот сладкий час.

Нам тогда - тебе шестнадцать было,

Мне семнадцать лет,

Но ты помнишь, как ты отворила

Дверь на лунный свет?

Ты к губам платочек прижимала,

Смокшийся от слез,

Ты, рыдая и дрожа, роняла

Шпильки из волос,

У меня от нежности и боли

Разрывалась грудь...

Если б, друг мой, было в нашей воле

Эту ночь вернуть!

          (Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва, "Детская Литература", 1968.)

Льет без конца. В лесу туман.

Качают елки головою:

"Ах, Боже мой!" - Лес точно пьян,

Пресыщен влагой дождевою.

В сторожке темной у окна

Сидит и ложкой бьет ребенок.

Мать на печи,- все спит она,

В сырых сенях мычит теленок.

В сторожке грусть, мушиный гуд...

Зачем в лесу звенит овсянка,

Грибы растут, цветы цветут

И травы ярки, как медянка?

Зачем под мерный шум дождя,

Томясь всем миром и сторожкой,

Большеголовое дитя

Долбит о подоконник ложкой?

Мычит теленок, как немой,

И клонят горестные елки

Свои зеленые иголки:

"Ах, Боже мой! Ах, Боже мой!"

7 июля 1916

          (Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.)

От зноя травы сухи и мертвы.

Степь - без границ, но даль синеет слабо.

Вот остов лошадиной головы.

Вот снова - Каменная Баба.

Как сонны эти плоские черты!

Как первобытно-грубо это тело!

Но я стою, боюсь тебя... А ты

Мне улыбаешься несмело.

О дикое исчадье древней тьмы!

Не ты ль когда-то было громовержцем? 

Не Бог, не Бог нас создал. Это мы

Богов творили рабским сердцем.

1903-1906

          (Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.)

Ельничком, березничком - где душа захочет

В Киев пробирается божий мужичок.

Смотрит, нет ли ягодки? Горбится, бормочет,

Съест и ухмыляется: я, мол, дурачок.

"Али сладко, дедушка?" - "Грешен: сладко, внучек".

"Что ж, и на здоровье А куда идешь?"

"Я-то? А не ведаю. Вроде вольных тучек.

Со крестом да с верой всякий путь хорош".

Ягодка по ягодке - вот и слава Богу:

Сыты. А завидим белые холсты,

Подойдем с молитвою, глянем на дорогу,

Сдернем, сунем в сумочку - и опять в кусты.

1906-1911

          (Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.)

Черный бархатный шмель, золотое оплечье,

Заунывно гудящий певучей струной,

Ты зачем залетаешь в жилье человечье

И как будто тоскуешь со мной?

За окном свет и зной, подоконники ярки,

Безмятежны и жарки последние дни,

Полетай, погуди - и в засохшей татарке,

На подушечке красной, усни.

Не дано тебе знать человеческой думы,

Что давно опустели поля,

Что уж скоро в бурьян сдует ветер угрюмый

Золотого сухого шмеля!

26 июля 1916

          (Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.)

Я - простая девка на баштане,

Он - рыбак, веселый человек.

Тонет белый парус на Лимане,

Много видел он морей и рек.

Говорят, гречанки на Босфоре

Хороши... А я черна, худа.

Утопает белый парус в море

Может, не вернется никогда!

Буду ждать в погоду, в непогоду...

Не дождусь - с баштана разочтусь,

Выйду к морю, брошу перстень в воду

И косою черной удавлюсь.

1903-1906

          (Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.)

Они глумятся над тобою,

Они, о родина, корят

Тебя твоею простотою,

Убогим видом черных хат...

Так сын, спокойный и нахальный,

Стыдится матери своей

Усталой, робкой и печальной