В то время Лисандра не понимала, чему он пытался научить её. Всё, что она знала – это то, что у неё грязная юбка, а мама рассердится, что за такое долгое время она не собрала ничего, кроме грязи.

Вставать. Снова и снова. Есть те, кто будет толкать её в грязь и смеяться. Они хотят увидеть слёзы. Они хотят увидеть поражение, потому что это даёт им возможность чувствовать себя лучше в этой печальной маленькой жизни.

Но иногда подниматься слишком трудно. Иногда грязь слишком тверда и слишком густа, и нет никакого спасения. А смех и дразнение никогда не останавливаются.

Внезапно толчок вырвал у неё вздох, и Лисандра вырвалась из воспоминаний, понимая, что глядит в покрытое веснушками лицо Таруса.

- Давай, Лис! – он схватил её за плечи, и его пальцы впились в её плоть. – Стража идёт! Ты мне нужна!

- Хорошо, - прошептала она. – Пора покончить со всем этим.

Он встряхнул её.

- Нет! Ты не можешь сдаться! Ты знаешь? Остались только мы. Катон и Фабиус мертвы, они были убиты при попытке к бегству. Только мы остались, только мы!

Эта новость была ещё одним ударом, но она не была удивлена. Катон и Фабиус лучше бы умерли в бою, а не в качестве зрелища для толпы.

"Сохранить никого нельзя, даже моих друзей", - подумала она, и её сердце было слишком тяжёлым.

Она посмотрела в угол, где когда-то спал её брат. Где он искал и искал Хранительницу в своих снах, надеясь, что она скажет ему, как можно выжить.

Резкая боль сжала её грудь. Память о его смерти поселилась в её голове, как корни тёмного и недоброжелательного дерева, что скручивались, извивались, заставляли её задыхаться, убивали жизнь, всю надежду, пока не осталось ничего, кроме темноты.

Они убили Грегора у неё на глазах, а она могла только кричать.

- Лис, пожалуйста! – Тарус схватил её, когда она начала дрожать. – Ты была такой сильной! Ты должна быть сильной сегодня, пожалуйста!

- А зачем быть сильной? Мы собираемся умирать.

Теперь она приняла свою судьбу, и чувство спокойствия разлилось по её телу, уничтожая все чувства. Теперь её сердце не чувствовало ту панику, что отражалась на лице Таруса.

Скоро всё закончится. Вся боль. Все страдания. Вся неуместная надежда.

Скоро будет только тишина.

Тарус вновь встряхнул её.

- Лис! Останься со мной!

Как хотелось поделиться этим спокойствием с ним и забрать его страх!

В камеру зашли стражники. Они связали руки за спиной грубыми верёвками и вывели их из темницы. Ранее заключённым было позволено смыть с себя грязь и одеть чистую одежду перед тем, как выйти к толпе. Лисандра в оцепенении слышала насмешки и издевательства от других заключённых, мимо которых она прошла, рядом с благословениями от тех, кто ещё не потерял свою душу в этой выгребной яме.

Хорошее и плохое, было так просто игнорировать всё это.

- Борьбы не осталось, - сказал один из стражников своему коллеге. – Огонь был в её глазах пару дней тому назад, но он умер прямо сейчас.

- Это не помогло бы ей в любом случае, - отозвался другой.

Они были правы. Прежде она был создана из чистого пламени и ярости. Она была девчонкой, которую никто не посмел бы толкнуть в грязную лужу.

Казалось, Кровавый Король убил эту девочку ещё до казни.

Они прошли клетку, где удерживалась безымянная девушка, с которой боролась Лисандра. Её грязные руки обхватили железные прутья, но выражение лица было отсутствующим.

Лисандре было интересно, был ли когда-то в этой девушке такой же пожар, который загасили раз и навсегда.

Они покинули подземелье и шагали теперь под открытым небом. После двух недель в тюрьме в полной темноте яркость дня ослепила её. На мгновение Лис могла видеть лишь белый свет, что вынудило её прищуриться. И она могла слышать приветствие толпы и их пение "Смерть мятежникам", что пробуждало её от оцепенения и холодило душу.

Когда глаза привыкли к солнечному свету, она увидела, сколько людей собралось на дворцовой площади. Тут было слишком много слоняющихся людей. Толпа гудела, словно насекомые, шёпот и шум сливались воедино. Любопытные взгляды провожали Таруса и Лисандру, когда они шли к месту смерти.

Толпа окружила их, приветствуя громче, чем когда-либо прежде. Позади них, как чувствовала Лисандра, толпа начинала постепенно терять свой энтузиазм, глядя на всех более спокойно и торжественно, чем те, кто был ближе к парапету.

По крайней мере, она держалась. Может быть, есть ещё надежда, несколько крошечных крупиц, что показали Лисандре, что не все из этих людей настолько потеряны, насколько ей прежде казалось.

Лимерийские стражники в красных мундирах патрулировали толпы, забирая и арестовывая протестующих в то мгновение, когда они говорили что-то против короля, оттаскивая их от зрелища прежде, чем они могли спровоцировать других.

Лисандра почти не могла ничего видеть и споткнулась, заставляя стражника держать её покрепче.

- Одна нога впереди другой, девушка, - пробормотал он. – Сделай хорошее шоу для толпы и короля.

Король.

Толпа успокоилась, когда король и его наследник подошли к возвышению рядом с местом казни, чтобы наблюдать вблизи за разбирательством.

Что-то глубоко под слоем горя и поражения шевельнулось в ней. Она поняла, что не может отвести взгляд от монстра, что приказал убить её брата, и от принца, что просто стоял и смотрел на её реакцию, когда был обезглавлен Грегор.

Позади короля Гая и принца Магнуса стояли две принцессы. Одна была темноволоса, с безмятежным выражением, и Лис сразу же узнала в ней принцессу Люцию Дамора, дочь короля.

Вторая была блондинкой и знакомой.

Лисандра встречала принцессу Клео прежде, когда Йонас по глупости настаивал на её похищении, полагая, что король может торговаться, чтобы получить её. Но планы, особенно продуманные Йонасом, никогда не работали так, как ожидалось.

Йонас был увлечён этой мелкой, безвкусной принцессой, что свела его с ума своей золотой красотой.

Лисандре претило видеть принцессу в рядах повстанцев. И ей пришлось признать, что взгляд Йонаса на Клео всё то время вызывал у неё ревность, которой прежде никогда не было.

Но такие мелкие проблемы теперь не имели значения.

Лисандра посмотрела вверх на балкон, чтобы увидеть, как король Гай смотрел на площадь внизу. Справа стоял принц Магнус.

Она была вынуждена сделать пять шагов по скрипящим под ногами деревянным доскам, где стоял палач с капюшоном на голове. Тарус был рядом и дрожал.

Её не волнует её судьба, но Тарус…

Ему всего четырнадцать.

Её горло перехватило от мысли о том, что Тарус умирает рядом с нею, не имея шанса жить полной жизнью.

Она посмотрела вниз, на людей, что так скандировали требования её смерти. Их было сотни, может быть, тысячи. Она переводила взгляд с одного фанатика на другого, понимая, что они одинаковы. Тем не менее, эти люди, что считали это поводом для праздника, не для мрачного наблюдения. Неужели они думали, что это было справедливым наказанием за преступления? Они действительно считают Гая Дамора честным, хорошим королём, что не мог совершить нечто отвратительное?

Или они просто были трусами, боялись, что их может постигнуть та же участь, если они перестанут петь и кричать в поддержку его решений?

Что-то тяжёлое толкнуло Лисандру в грудь, и она, шатаясь, отступила на шаг. Спелый помидор. Она удивлённо и разочарованно смотрела на красные брызги внизу.

- Умри, мятежница! – кричал бросивший этот помидор человек.

Она уставилась на него. Тратить совершенно хороший овощ было глупо.

Король обратился к толпе, и звук его голоса превращал каждое слово в крошечный кинжал, смоченный ядом, что впивался в кожу Лисандры.

- Два повстанцы перед нами несут ответственность за гибель многих ораницев и лимерийцев. Не жаль смотреть на их молодые лица! Они опасны! Они дикари! Они должны быть привлечены к ответственности за то, что сотворили. Из смерти будут напоминанием тем, что есть законы для мира. Для процветания. Для светлого будущего рука об руку с нашими соседями!