Кого называют спасителем? Того, кто исцеляет неизлечимо больного, дает хлеб умирающему от голода, принимает в лютую стужу замерзающего, освобождает пленного из жестокого рабства… Спасителями являются полководцы и герои, умирающие за свой народ, цари и властители, издающие справедливые законы, искореняющие произвол сильных мира сего, развивающие науку, образование, медицину, искусства, — все те, которые дают народу «хлеб и зрелища». На фоне этой несомненной для материалистического сознания очевидности выглядит странной и неприемлемой христианская истина о Спасителе, не только ничего подобного не сделавшего для народа, но и распятого, как тягчайшего злодея.

Как и откуда могло возникнуть подобное убеждение? В истории религий никогда не было учения о Боге, добровольно принявшем казнь и смерть ради спасения человечества. Такое учение и психологически не могло возникнуть в сознании людей, ибо оно просто абсурдно с точки зрения человеческих представлений о всемогуществе Бога. Однако с самого возникновения христианства, несмотря на страшные казни, именно эта истина о Христе, распятом и воскресшем, являлась самой сущностью всей Его проповеди.

Этот необъяснимый в естественном порядке факт оставляет только одну реальную возможность своего понимания — что эта истина имеет Божественный источник, которым является Сам Иисус Христос.

Примечание.

О сущности жертвы Христовой, о том, почему Бог не спас человечество Своим всемогуществом, а потребовались страдания Богочеловека, см. на сайте http://www.alexey-osipov.ru/  видеолекции «Жертва Христова» (Курс семинарии).

Главнейшей его особенностью является строгое следование учению святых Отцов в понимании Священного Писания и любой истины веры и жизни. Эта особенность рассматривается в Православии в качестве основополагающего критерия истинности христианской религии. Данный критерий основан на том, что именно святые, благодаря своей причастности Духу Святому приобретали способность верного понимания учения Христова. Верность святоотеческому наследию дала возможность Православию сохранить неповрежденным как вероучение, так и понимание духовной жизни на протяжении двух тысячелетий.

Иная картина наблюдается в инославных конфессиях.

Так, в католицизме основным критерием истинности являются определения Римского папы («ex cathedra»), которые «сами по себе, а не с согласия церкви неизменны», то есть истинны. О том, как глубоко это заблуждение проникло в сознание верующих, можно судить хотя бы по следующим высказываниям католических авторитетов.

Возведенная папой Павлом VI в высший разряд святых — в «Учителя Церкви», Катарина Сиенская (XIV в.), заявляет правителю Милана о папе: «Даже если бы он был дьяволом во плоти, я не должна возносить главу против него»[60].

Знаменитый богослов ХVI века кардинал Баллармин откровенно разъясняет суть этой «истины»: «Если бы даже папа впал в заблуждение, предписывая пороки и запрещая добродетели, Церковь, если она не желает погрешить против совести, обязана была бы верить, что пороки — добро, а добродетели — зло. Она обязана считать за добро то, что он приказывает, за зло — то, что он запрещает»[61] .

Ясно, какую огромную опасность таит в себе такой вероучительный принцип, когда истины веры, законы духовной жизни церкви определяются одним человеком, при том независимо от его духовного и нравственного состояния. Нарушение католицизмом верности Отцам ярко проявила себя не только в этом догмате о папе, но и в учении о Боге и Церкви, грехопадении человека и Боговоплощении, об Искуплении и оправдании, первородном грехе, о Деве Марии, сверхдолжных заслугах и сокровищнице святых, чистилище, о всех таинствах[62] и т. д.

Но если эти догматические отступления Католической церкви малопонятны широкому кругу верующих, то ее нарушения в учении о законах духовной жизни и святости, уже касаются спасения каждого верующего.

Достаточно привести несколько примеров из жизни самых почитаемых католических святых, чтобы увидеть к чему привели эти отступления.

Один из них Франциск Ассизский (XIII в.). Его духовное самосознание хорошо открывается из следующих фактов. Однажды Франциск усиленно молился «о двух милостях»: «Первая — это чтобы я… мог… пережить все те страдания, которые, Ты, Сладчайший Иисусе, испытал в Твоих мучительных страстях. И вторая милость… — это, чтобы… я мог почувствовать… ту неограниченную любовь, которою горел Ты, Сын Божий». Чрезвычайно показателен мотив молитвы Франциска. Не чувство своей греховности, недостоинства и покаяния, а откровенные претензии на равенство с Христом! В результате этой молитвы Франциск и «почувствовал себя совершенно превращенным в Иисуса», и у него появились болезненные, незаживающие, кровоточащие раны (стигматы) — следы «страданий Иисусовых»[63]. Таких психофизических симптомов никогда, ни у одного из святых Церкви не было.

А вот, что говорит «Дух Святой» блаженной Анжеле (†1309)[64]: «Дочь Моя, сладостная Моя… очень Я люблю тебя»: «Был я с апостолами, и видели они Меня очами телесными, но не чувствовали Меня так, как чувствуешь ты». И такое открывает о себе Анжела: «Вижу я во мраке Святую Троицу, и в самой Троице, Которую вижу я во мраке, кажется мне, что стою я и пребываю в середине Ее». Свое отношение к Иисусу Христу она выражает, например, в таких словах: «могла я всю себя ввести внутрь Иисуса Христа». Или: «Я же от сладости Его и от скорби об отшествии Его кричала и хотела умереть» — при этом она так начинала бить себя, что монахини вынуждены были уносить ее из костела[65].

Не менее ярким примером характера католической святости является «Учитель Церкви» Катарина Сиенская (†1380). Ей около 20 лет. «Она чувствовала, что в ее жизни должен произойти решающий перелом, и продолжала истово молиться Своему Господу Иисусу, повторяя ту прекрасную, нежнейшую формулу, которая стала для нее привычной: “Сочетайся со мной браком в вере!”»