- Ну, он же психолог и тоже был молодым.

- Да будь он хоть трижды распсихолог, все равно он в корне неправ, и я с ним не согласна.

- Само собой, но я думаю, что он проводил разные исследования, анализировал их и теперь видит нас в таком свете.

- Ты и правда считаешь, что всё, что он болтает, верно?

- Я только говорю, что у него есть свои причины, чтобы так думать.

- А что думаешь ты? – спрашивает Альба, усевшись на матрасе и пристально глядя на парня, который, как ни в чем не бывало, продолжает смотреть телевизор.

- О чем?

- О том, что мы, подростки, неразборчивы в своих связях.

- Он этого не говорил.

- Неужели? А я поняла его именно так.

- Ты неправильно его поняла. Он сказал, что подростки с большой легкостью влюбляются и так же легко перестают любить, и с этим я согласен.

- Мне кажется, мы смотрим разные передачи, – указывает Альба с ироничной улыбкой и ядовито добавляет, – так что с этим твоим мнением я тоже ничуть не согласна.

- Ты не обязана признавать мою правоту и соглашаться со мной во всем. Это только мое мнение, и оно совпадает с мнением этого человека.

- Этот человек и сама передача – вонючий мусор, дерьмо.

- Ну так переключи канал. Мне без разницы.

Альба тихо ворчит себе под нос, качая головой, потом дотягивается до пульта, лежащего под рукой Бруно, и переключает каналы. Она останавливается на Kiss TV, по которому показывают клип сестер Симорелли “Сделано в Америке” (Made in America). Сестры Симорелли – одна из ее любимых групп.

- Мне нравится эта песня.

- Неплохая, – Бруно встает с кровати. – Я скоро приду.

- Ты куда?

- Попить. Ты что-нибудь хочешь?

- Давай. Апельсиновый сок, если есть.

- Кажется, есть. Сейчас принесу.

- Спасибо, любимый... Слушай, ты же не злишься, правда?

- А с чего бы мне злиться?

- Ну я не знаю. Ты какой-то странный, словно тебя раздражает все, что я говорю.

- Это все твои домыслы, – отвечает Бруно, открывая дверь комнаты. – Я сейчас вернусь.

Парень выходит из комнаты и идет на кухню. Он заглядывает в холодильник, достает бутылку сока, наливает полный стакан и одним махом осушает его. Все в точности так, как думает Альба, – он и сам не понимает, почему, но его действительно раздражает все, что она говорит. Так было и во время обеда, и после, когда они, сидя в комнате, разговаривали об Элизабет, и сейчас, когда смотрели телевизор. Целый день он настолько рассеян, как будто его и нет вовсе. И думает он о тех вещах, о каких, вероятно, не должен был бы думать.

- Что у тебя за мания – оставлять холодильник открытым?! И не шляйся по дому босиком – простудишься!

- Мама, май месяц на дворе! И я не босиком, а в носках.

- Какая разница? В носках все равно, что босиком.

- Это ты так говоришь.

Если мать к чему-то прицепилась, бесполезно доказывать ей обратное, ее не переубедишь. К тому же у него нет желания спорить с ней. Бруно снова доверху наполняет свой стакан, затем наливает сок в другой стакан и убирает бутылку в холодильник.

- Почему ты такой серьезный, ты чем-то озабочен?

- Я просто серьезный парень, мама.

- Ума не приложу, в кого ты такой, но уж точно, не в мать, – в сердцах бросает Эсперанса, вытирая две капельки сока, которые сын пролил на стол. – У тебя проблемы с девушкой?

- Никаких проблем.

- Может, расскажешь, а? Все-таки я – твоя мать.

- Именно поэтому я ничего не сказал бы тебе, даже будь у меня проблемы с Альбой.

- Ты так плохо ко мне относишься, сынок. Ты меня и в грош не ставишь, – негодует Эсперанса, вытирая лоб. – Я ведь только хочу помочь тебе.

- Ты хочешь посплетничать, мама.

- Ты знаешь, что нет, Бруно. Я самая сдержанная и деликатная женщина в мире.

- Да-да, мама, конечно.

- Думаю, нет ничего худого в том, что я хочу знать, что происходит у моего сына с его девушкой. Разве нет?

- Дело в том, что ничего не происходит. Надоело! Как же ты меня достала!

- Не кричи, малышей разбудишь!

- Ты кричишь громче меня!

Недовольно цокая языком, Эсперанса быстро подходит к Бруно и, немного не рассчитав, сталкивается с ним, так что парень едва не роняет стаканы с соком на пол.

- Ты уверен, что любишь эту девушку? – еле слышно спрашивает она.

- Почему ты спрашиваешь меня об этом?

- Потому что я твоя мать, и я тебя знаю.

- Это что-то такое...

- Ты любишь ее по-настоящему, или она всего еще одна?

Ха! Еще одна! Как будто у него бесконечный список девушек! Альба – первая и единственная, которая у него была, и, тем не менее, на вопрос матери у него нет четкого ответа. Любит ли он ее по-настоящему?

- Бруно! Я здесь!

Крики Альбы доносятся из-за столика в углу кафетерия, находящегося в книжном магазине “Централь”. Они встретились тут, чтобы поговорить. Спокойное местечко, дружеские разговоры вполголоса, никаких шумных компаний и множество книг на любой вкус. Возможно, под двойной эспрессо он взглянет на вещи иначе и увидит их под другим углом, поскольку со вчерашнего вечера все в его жизни запуталось, потеряло ясность. Сначала Эстер поцеловала его и попросила быть ее парнем, а потом убежала без оглядки, ничего не объяснив. Сегодня утром в школе, на перемене, они поговорили и пришли к выводу, что не должны быть парой, а только друзьями. Он даже спрашивал себя, не было ли все это сном – уж очень похоже. Самый счастливый миг его жизни длился всего-навсего несколько минут, и у него не осталось иного средства, кроме как согласиться на дружбу, несмотря на то, что сердце продолжало бешено биться, отказываясь принимать подобное решение.

- Привет, Альба, – говорит Бруно, целуя девушку, прежде чем сесть напротив.

Альба выглядела потрясающе красивой. По такому случаю девушка принарядилась – надела красное платье и черные чулки. Она немного подкрасила губы в тон платью и подвела глаза, чтобы подчеркнуть их красоту. Прежде глаза девушки никогда столь явственно не привлекали к себе внимания. Единственное, что по-прежнему не нравилось Бруно, ее ужасные синие волосы, которые Альба постаралась украсить маленьким гранатово-красным цветком.

- Я так рада, что ты пришел, – говорит девушка, широко улыбаясь. – Я думала, что после того, как я заставила тебя вживую смотреть на победу “Атлетико”, ты и знать обо мне не захочешь.

- Вам крупно повезло.

- Ха, повезло. Такое везение я называю высший класс.

- Высший класс? Да Миранда до сих пор и сам не понимает, как это он забил гол.

- Если будешь цепляться к Жуану, мы плохо закончим, – предупреждает Альба с серьезным видом, но тут же снова улыбается, – тем более, что благодаря ему ты получил в подарок поцелуй. Или ты уже забыл об этом?

Трудно забыть такое. Жизнь полна сюрпризов и труднообъяснимых историй. Утром его поцеловала Альба, вечером то же самое сделала Эстер. Его поцеловали две замечательных, чудесных девчонки, недосягаемых для такого типа как он, который никогда ни с кем не целовался. И все это в один и тот же день, в то необычное мартовское воскресенье.

- Конечно, не забыл.

- Не знаю, Бруно, как для тебя, а для меня это было нечто особенное, прекрасное, – горячо и взволнованно признается Альба. – Я же не стану целоваться с каждым встречным и поперечным.

- Полагаю, нет.

- Если я тебя поцеловала, то только потому, что ты мне на самом деле нравишься.

- Ты мне тоже симпатична.

- У меня не симпатия, Бруно. Это нечто большее. Я говорю тебе о настоящих чувствах, о щекотке в животе, понимаешь? Ты, правда, мне нравишься, и... я хочу шанс.

Вот и выпал этот самый шанс, подходящий случай. Так просто и легко, и так быстро. А почему бы и нет? У него никогда не было девушки, а эта девчонка ему нравилась. Нет, он не любил Альбу; она даже не была номером один среди его предпочтений и симпатий, но это был отличный способ попробовать забыть Эстер, попытаться понять, могут ли его сердце и разум изменить свои взгляды. Как говорится, время все излечит.