- Выгода в отсутствии валютных рисков, глупая голова! - рыкнул Визенбергер. - В том, что тебе не придется платить сеньораж нынешним эмитентам валют - ты сам станешь таким эмитентом! Твоему производству не нужно будет реагировать на инфляционные изменения внутри системы. Твоим финансистам не нужно будет пересчитывать десятки валют и терять на конвертации по три процента на изделие…

За дальним концом стола откашлялся доктор Шольц, представлявший на совете юристов.

- Простите, господа. Все это очень хорошо… Спасибо, мистер Шона, за познавательную лекцию. Возвращаясь к предложению американцев - я не очень понял, каким образом это может быть реализовано на практике. У нас нет законодательной базы, чтобы участвовать в подобном эксперименте. Как мы будем платить налоги с виртуальной валюты? Думаю, стоило бы плотнее проработать вопрос, и если он окажется в рамках действующего законодательства, или его каким-то образом удастся его туда втиснуть, то…

Доктор права замолчал, многозначительно поглядывая на Штойбле.

- Что “то”? - не выдержал финансист.

- То я не вижу препятствий, - юрист снял круглый очки с тонкого носа и принялся их протирать. - Все решаемо и если в деле действительно есть коммерческая выгода, которой я, признаться, пока не вижу, то мы готовы приложить все силы, чтобы отстоять ваше решение, господа, перед законом.

- Господа, - я вмешался, потому что совсем перестал понимать разговор. - Какую аферу вы придумали на этот раз?

Все шестнадцать человек возмущенно переглянулись, а Том передал мне письмо.

- Нам предлагается наднациональная организация бизнеса, основанная не на долларе, а на том, чем мы и так владеем, - прокомментировал пространное обращение к группе европейских компаний Визенбергер. - Старая идея герра Хаейка о частных деньгах. У кого-то в Нью-Йорке хватило духу взяться за нее.

Я вчитывался в длинные строчки письма, подписанного десятком американских банкиров и финансистов второго эшелона и до меня постепенно доходило, что Серый не ограничился предложением только мне лично, но и разослал подобные письма всем, кто заслуживал внимания.

- Мне нравится, - сказал я, складывая листок пополам. - Нужно хорошенько проработать вопрос и определиться с нашими условиями участия. У меня нет никакого желания быть на вторых ролях, как это происходит сейчас в том же МВФ, где все решают американцы. В то же время, я не хочу потерять возможность хорошо заработать. И имена подписавшихся внушают мне некоторое сомнение. Здесь нет никого из Citi, JPM, Wachovia. Это либо восстание пигмеев против гигантов, либо последние не желают светиться на начальном этапе. Том, вы не могли бы узнать подробности?

- Я же говорил, что мистер Майнце будет не против, - расплылся в довольной улыбке Визенбергер.

- Спасибо, Генрих, за веру в меня.

- Я все равно не понимаю, в чем здесь бизнес! - Штойбле затушил сигару в серебряную пепельницу. - Скажите мне?

- Да это же просто, Герхард! Это как акции, только на них можно покупать все подряд: руду, фрахт, другие акции, - ответил я.

- И чем это лучше имеющихся марок, долларов и фунтов?

- Тем, что не будет зависеть от правительств, от их долбанной инфляции, от популистских решений, от курса валют с обнаглевшими спекулянтами. Сколько мы заработали - на столько и выпустили денег, - присоединился ко мне Визенбергер, имевший приличных размеров зуб на спекулянтов, обманувших его ожидания несколько лет назад. - И посмотрите, как удачно выбран момент! Золотая голова у того, кто на это решился! Нужно позвонить герру Хайеку во Фрайбург, обрадовать его, что нашелся тот, кто взялся воплотить его мечту. Или даже съездить. Его поддержка не будет лишней.

- Это верно, момент выбран замечательно, - подтвердил его слова Франк Шольц. - В Европе после объединения Германий и всех этих событий на востоке настоящий бардак, в Берлине бесконечный карнавал вперемешку с похоронами, политикам не до нас. Если нечто подобное и делать, то только сейчас, пока никто не обращает на нас внимания.

- Тогда предлагаю отправить вопрос на проработку специалистам из разных областей, - подытожил я. - Герр Шольц, возьметесь исследовать правовую базу?

- Да, конечно!

- Замечательно. Герр Штойбле, мистер Шона, на вас финансовая часть и постарайтесь учесть все риски. Том, на вас ложится проработка будущей модели нашей работы в новых условиях, согласуйте с Малькольмом и Герхардом. Пьер, вы свяжитесь с американскими партнерами, попросите деталей. Да, вот еще что, Том - нужна будет информационная поддержка в прессе, на телевиденье. Проработайте вопрос о том, как наше начинание подать в самом выгодном свете. Если понадобится - привлекайте хоть герра Хаейка, хоть мистеров Стиглера с Бьюккененом, хоть месье Алле. Думаю, что если ведущие страны не увидят в нашей кооперации политических мотивов, то все у нас получится. Ну и все остальные, господа, если у кого-то есть дельные соображения, я прошу помочь. Если все пойдет нормально и не выявится подводных камней, вскоре мы сможем избавиться от солидной части накладных расходов. Думаю, через год все будет ясно. Идея или проявит себя или тихо умрет. Что у нас дальше, Генрих?

Визенбергер поднял со стола к подслеповатым глазам бумажку - он всегда неважно видел, но очки не носил из-за нежелания показаться старым - и зачитал:

- Мистер Шона по вопросу о внесудебной сделке со Standard Chartered.

- Да, верно, - над столом поднялся Малькольм. - Если позволите, джентльмены, то я вам напомню суть. История вкратце выглядит так. Пару лет назад одна из подконтрольных SC структур предприняла атаку на…

- Мы все помним, Малькольм, - перебил я. - Давай к делу! Зачем ты нас собрал?

- Тогда вы, должно быть, помните, что между нами по предмету спора было заключено соглашение на условиях Texas shoot-out?

- Не томите, Малькольм! Сколько они предлагают?

- Девяносто шесть долларов за акцию!

- Год назад эта бумага стоила сто тридцать! - возмутился жадный Штойбле.

- А три года назад едва дотягивала до семидесяти. Год назад между нами шла война и спекулянты задирали котировки вверх, надеясь сбыть бумаги подороже либо нам либо Standard Chartered. Мы с ними сидели на своих пакетах, подавали друг против друга иски и дорог был каждый лишний процент, чем спекулянты и воспользовались, загнав цены в небеса. Если помните, с тех пор рынок ходил уже к восьмидесяти пяти, - терпеливо объяснил Шона.

- Сколько они стоят сейчас?

- Девяносто три.

- Что вы думаете, господа?

Я, в общем, представлял, что большинство выскажется за продажу Standard Chartered нашего пакета. Я пишу “нашего”, потому что хоть я и был всюду главным акционером, с моими партнерами у нас тоже было соглашение на правах tag-along: если я продавал акции, они имели право “сесть на хвост” и потребовать, чтобы их бумаги были куплены на тех же условиях. Цена предлагалась действительно неплохая, концерн уже полтора года трясло как в лихорадке, что всегда бывает, когда два крупных акционера не могут поделить власть. В общем, перспективы предприятия выглядели не очень радужными - за время противостояния конкуренты солидно вырвались вперед, порадовав акционеров хорошими дивидендами, а рынки - новыми товарами. Но на заводах было полным-полно тех самых “стажеров” из Союза, которых дельцы из Standard Chartered постараются выбросить прочь, как только приобретут полный контроль над фирмой.

Так и вышло: двенадцать против четырех проголосовали за продажу, но последнее слово оставалось за мной.

- Малькольм, - сказал я, - мы же можем выставить встречное предложение?

- Они только этого и ждут, Зак, - ответил он.

- Откуда информация?

- От Берни Бернштайна, - Шона напомнил мне о хитром лондонском еврее, свихнутом на своих яхтах и зарабатывавшем поиске неофициальной информации.

- Сколько раз Берни ошибался?

- Случалось, - пожал плечами Шона. - Я не считал.

- Предложи им девяносто девять с половиной, Малькольм. Либо мы выкупим их пакет по этой цене, либо уступим свой. На меньшее я не согласен!