Владимир Бочкин

Свобода слова

    Как-то раз меня пригласили на телевидение, ответить на вопросы зрителей в студии.

    Телевизионный работник сказал мне:

    - У нас свобода слова и вы можете говорить всё, что угодно. А чтобы вы не сказали лишнего, мы вам дадим маленький микрофончик. Вставьте его в ухо, и наш сотрудник будет подсказывать, что можно говорить, а от чего лучше воздержаться.

    Не успел я возразить, как меня провели в студию, вставили в ухо микрофончик и оставили наедине с публикой.

    - У вас есть вредные привычки? – полюбопытствовал кто-то.

    Я улыбнулся:

    - Я курю, и иногда не прочь выпить.

    “Реклама алкоголя и табака в средствах массовой информации, - прокомментировал мои слова голос в ухе. – К тому же зрители могут решить, что вы алкоголик”.

    - А какой телеканал вам больше всего нравится?

    - Больше всего мне нравится…

    “Вам что, за рекламу деньги платят?” – ехидно спросил голос.

    - …телевидение вообще, а не нравится телеканал НТВ, потому что…

    “Больше вы на этом канале не появитесь”, – резюмировал голос.

    - Как вы относитесь к чеченской войне?

    - Да в гробу я видел этих чеченцев!

    “Шовинизм, призыв к геноциду, разжигание межнациональной розни, - стал перечислять голос, - к тому же не забывайте, что чеченцы злопамятны, вооружены и очень опасны”.

    - Хотя я, конечно, уважаю чеченский народ и его право на самоопределение.

    “Призывы к бунту, нарушению территориальной целостности России, и не забывайте, что симпатии ваших зрителей вряд ли на стороне чеченцев, хотя это не следует произносить вслух”.

    - Как вы относитесь к иностранным вещам, культуре?

    - Терпеть не могу иностранцев.

    “Решат, что вы злостный ксенофоб. Наберете очки у русофилов, но потеряете у западников”.

    - Хотя, конечно, у нас в стране есть много плохого, я хочу сказать что…

    “Лучше не надо, - посоветовал голос, - скажут, что вы русофоб, не патриот и агент жидо-масонов”.

    - Еще хочу сказать о нашем президенте, что он…

    “Тебе назвать статью об оскорблении президента?” – раздраженно осведомился голос.

    - А премьер-министр…

    “Не советую, - сурово отчеканил голос, - лучше расскажите о своём творчестве”.

    - Я уважаю моих читателей…

    “Подумают, что ты заискиваешься”.

    - …но мне плевать, что они думают о моих книгах.

    “Оскорбляешь своих читателей, - осуждающе заметил голос, - они тебе этого не простят”.

    - Из наших писателей мне не нравятся книги…

    “Не забывай про корпоративную солидарность, - напомнил голос, - не принято ругать коллег перед широкими массами”.

    - А нравятся…

    “Смертельно обидишь тех, кого не назовешь. Лучше о своём творчестве”.

    - Сейчас готовится к выходу моя новая книга.

    “Отлично”.

    - Она очень интересная, надеюсь понравится читателям, покупайте…

    “Это же самореклама!” – ужаснулся голос.

    Я был в недоумении. О чём же вообще можно говорить и решил рискнуть.

    - По утрам я пью чай.

    “Замечательно, здесь мы вставим рекламу чая”.

    - Я за демократию.

    “У нас в стране много коммунистов, - напомнил голос, - думаете, вас читают только демократы?”

    - Но я не демократ, уважаю коммунистов и все партии без исключения. Еще я без ума от негров и просто обожаю всяческие сексуальные и национальные меньшинства.

    “А вот это ты зря, - прошипел голос, - могут подумать, что ты еврей”.

    - Кроме евреев, - быстро сориентировался я.

    “Антисемитизм, идиот. И забудь про безвизовый въезд в Израиль, – голос был в отчаянии от моей несообразительности. – И не надо было упоминать про сексменьшинства. Могут подумать, что ты голубой”.

    - Я не голубой! – заорал я, не в силах сдерживать эмоции.

    “Зря оправдываешься, теперь точно решат, что ты голубой”, - сочувственно сказал голос.

    - Я люблю детей, - брякнул я первое, что пришло на ум.

    “Часть зрителей, конечно, растает, но кое-то может неправильно понять”.

    - А животных не люблю.

    “Нужно думать о своем имидже. Люди подозрительно относятся к тем, кто не любит животных”.

    - Я люблю свою страну.

    “Лишний пафос, станешь посмешищем”.

    - А квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов.

    “Не умничай. Будь проще. Народ у нас не любит умных, кретин”.

    - Р-р-р.

    “Правильно, побольше эмоций, больше естественности. Жми на жалость. Скажи, что сидел в тюрьме, потому что тебя преследовали. Люди это любят, будешь свой в доску”.

    - Но я не сидел в тюрьме, - прошептал я в сторону микрофона.

    “Ничего, это можно устроить”, - успокоил меня голос.

    - Ха-ха-ха.

    “Здорово, теперь ты строишь из себя клоуна. Ты же не сатирик и не актер. Публике понравится, что ты строишь из себя дурака, но уважать тебя перестанут”.

    - Мне всё осточертело.

    “Осторожно. Люди подумают, что ты хочешь иммигрировать”.

    - Я простой русский писатель.

    “Не напирай на национальность. Обвинят в махровом национализме, назовут чернорубашечником и средства массовой информации тебя просто съедят. Вначале сделают из тебя котлету, а потом съедят. Вовек не отмоешься”.

    - Плевать я хотел на кавказцев, прибалтов, хохлов, американцев и разных там прочих шведов. Я домой хочу, хочу домой, свободу писателю!

    “Всё, - обреченно сказал голос. – В страны с перечисленным населением ты уже не попадешь. Кстати, зря сказал последние слова. Теперь точно решат, что ты уже принял другое гражданство, а тебя не выпускают из страны”.

    - В гробу я видел свою страну…

    “Хочешь привлечь внимание соответствующих органов?” – вежливо осведомился голос.

    - …своих читателей и всё на свете, - крикнул я, срывая микрофончик и спасаясь бегством.

    “Читатели тебя не простят, народ тебя не поймет!” – кричал вслед голос.

    Но мне уже было все равно.