Не договорил, кинулся помогать Егору и Алику, которые тащили мешок через двор. Кареев нехотя нагнулся, подобрал валявшийся на земле шмайсер, вдруг оскалился и, вскинув автомат, нажал на спусковой крючок.

Периферическим зрением Алик уловил кареевскоe движение, вырвал из ножен бебут и метнул его. Но было поздно: еще до того, как нож вонзился в Кареева, очередь перечеркнула севину спину и севину жизнь. Бешеный огонь партизанских автоматов разорвал Кареева.

Егор сел в пыль, положил севину голову себе на колени. Открытые севины глаза были смертно пусты. Стоявший рядом Алик позвал безнадежно:

— Сева!

А Сева молчал, потому что замолк навсегда. Егор поцеловал Севу в лоб, осторожно положил голову на землю и поднялся.

Алик сморщился в беззвучном и бесполезном плаче.

— Егор Иванович, Егор Иванович... — повторял он.

— Иди грузить мотоцикл, — сказал Егор, а потом крикнул: — Командира отряда ко мне!

Тут же подошел степенный молодой командир, взял под козырек.

— Уходите быстро, не таясь, но и без демонстративного шума. По-настоящему оцепить они вас не сумеют, но и беспрепятственно вы не пройдете. Я ухожу на мотоцикле. Если Бауэр догадается, что здесь работали профессионалы, то попытается перекрыть мне дороги своими волкодавами. Спасибо, до свидания.

Он пожал командиру руку, сел на мотоцикл, в коляске которого уже лежал надежно закрепленный Аликом мешок, и ударил по педали. Мотоцикл сорвался с места.

Мотоцикл мчался без остановки до пересечения шоссе с просекой. Здесь Егор затормозил, и тотчас из леса явилась Маша.

--В эфир! — приказал Егор.

Пристроив передатчик прямо на обочине и закинув антенну на высокие кусты, Маша поудобнее устроилась у ключа.

--Слушаю вас, Егор Иванович.

--Подтверждение номер один.

--Значит, все в порядке? — радостно поинтересовалась Маша.

--Работай. Некогда разговоры разговаривать.

Обиженная Маша не выступала — выстрелила — в эфир радиограмму, собрала оборудование в рюкзак, надела его и доложила:

— Я готова.

Егор тщательно осмотрел ее и посоветовал:

— Наган под ремень.

Маша воткнула наган за ремень. Опять спросила робко:

— Что там было, Егор Иванович?

— Садись, — он глянул на часы.

Маша устроилась за егоровой спиной, обняла его, и они понеслись. Мутно мелькали ночные перелески, поляны, мосты, столбы...

— Готовься! — не оборачиваясь, прокричал Егор.

И точно: из тьмы надвигались шлагбаум, будка, часовой... За сорок метров Егор, тормозя, полил из шмайсера, укрепленного над рулем, часового и будку. Часовой упал, а из будки выскочили двое. Еще очередь, и двое тоже легли.

--Повезло. Бауэровскиe волкодавы не поспели, — сказал Егор и тронул мотоцикл.

Когда они подъезжали к шлагбауму, один из лежавших приподнялся и робко полоснул из вихлявшегося шмайсера. Маша навскидку выстрелила из нагана. Приподнявшийся опять упал. Окончательно.

— Черт! — выругался Егор. — Зацепил, мерзавец!

Он рассматривал свое правое колено. Маша, достав пакет, разрезала бебутом егорову штанину, перевязала наскоро.

— Серьезно, Егор. Кость задета.

— Садись за руль, Маша.

Маша помогла Егору поменяться с ней местами и врубила стартер. Снова мчался мотоцикл...

Вскоре Егор по каким-то приметам определил:

— Сюда.

Мотоцикл поскакал по буеракам. На краю большой поляны Егор глянул на часы и приказал:

— Стой!

— Где мы?

— Беги туда... Скажи, чтобы костры зажигали, — он указал на центр поляны.

Маша побежала туда, где не просматривались, а лишь обозначались движением человеческие фигуры.

Запылали костры, и Егор запрыгал на одной ноге к огню. Допрыгал и в изнеможении упал. Маша прилегла рядом.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хреново. Где же они, черт бы их побрал!

В ответ на егоровское заклинание послышался приближавшийся самолетный гул, а потом — совсем неожиданно — самолет обнаружился над лесом, окружавшим поляну, и молниеносно сел, катя к кострам.

— Быстрей, быстрей! — орал штурман, перекрывая рев невыключенных моторов.

Партизаны помогли забраться в самолет Маше, закинули мешок, закинули Егора. Тотчас самолет ушел в невидимое небо.

Маша уложила Егора на тряское железное сиденье-скамейку, присела у его простреленного колена, еще раз осмотрела перевязку и спросила:

— Как ты себя чувствуешь?

— Если долетим, до больницы дотерплю.

Маша заглянула в его дурные глаза, расстегнула комбинезон, достала букет. Егор увидел кувшинки, сказал, чтобы сказать:

— Желтые. К измене, говорят.

— Егор, кто последний из пещеры уходил?

— Алик.

— А я думала — ты. — Помолчала. — Что там было, Егор?

— Севы нет, — стараясь нe глядеть на Машу, признался Егор.

— Как же так, Егор? — в ужасе спросила Маша, не ожидая ответа.

Егор погладил ее по колену, успокаивая, и вдруг передернулся от отвращения к себе.

— Это я виноват, Маша. Я — самодовольная дубина. Профессионал! Просчитать мерзавца только для того, чтобы загнать его в угол, и не просчитать чуть дальше!

Маша погладила его по щеке и сказала:

- Человека просчитать до конца невозможно.

Потом дотронулась до егоровой перевязки, отвернулась и заплакала.

Шикарный иностранец шел по бесконечному коридору тихого учреждения. Он шел, прихрамывая и опираясь на трость, шел быстро. Медленно он не умел. У одной из многих-многих дверей он остановился, постучал и, услышав невнятный ответ, распахнул.

 В скромной комнате сидели двое. Один — за столом, в полковничьей форме, другой — на отдаленной от стола и прикрепленной к полу табуретке, в гимнастерке без знаков различия и без ремня.

— Жора! — радостно узнал иностранца полковник, вышел из-за стола, обнял. — А я думал, что тебе еще с месяцок по госпиталям кантоваться.

— Некогда, Сережа, некогда.

Полковник отстранил Егора на длину рук, еще раз рассмотрел:

— Пижон. А трость-то, трость! Камышовая?

— Данхиловская. В комиссионном на Арбате купил, — ответил Егор и глянул на сидевшего на табурете. — Это кто?

— Твои крестник! Из последних. Вроде до конца добрали.

— Рожа знакомая, — задумчиво сказал Егор. — Где же я его видел?

Ванин поднял глаза на Егора и усмехнулся.

— Угол улицы .Горького и площади Маяковского. Май, — уверенно вспомнил Егор. — Мне он тогда даже понравился. Бывает же! Ну, тереби его, Сережа, а я пошел.

Странная компания собралась под аркой внешнего вестибюля станции метро «Дворец Советов». Легкомысленный иностранец, однорукий инвалид, по добротности сапог и пиджака — рыночный спекулянт, надежно забронированный от воинских тягот спортсмен и вызывающе хорошо одетая субтильная девица.

— Пошли, — сказал Егор, и все пошли. Егор, Василий, Алик и Маша. Ленивкой спустились к Москве-реке, миновали Каменный мост и зашагали над водой вдоль кремлевской стены.

— Ты куда нас тащишь, Егор? — спросил Василий.

— На Красную площадь. Мне по секрету сказали, что сегодня будет грандиозный салют в честь победы на Курской дуге.

— А мы-то здесь при чем? — раздраженно заметил Василий.

Они поднимались брусчатым горбом к Василию Блаженному,когда в первый раз рявкнула кремлевская батарея. В небо взлетели ракеты.