Быстро облачившись в шорты и футболку, зеленая направилась в гостиную, где, осушив по дороге стакан и чмокнув на прощанье Саньку в губы, выскочила в окно.

— Песец! — выдохнул Санька, залпом допив всё, что оставалось в его стакане и плюхнулся в кресло.

Саньку штормило. Последний раз он так нарезался в части перед дембелем, когда пацаны умудрились притащить в расположение три литра коньяка. А на утро радостно свежий и бодрый ротный загнал их на пятак, чуть там все и не подохли. После чего Санька зарёкся. Все пять километров зарекался. Ядвига как-то, ещё до армии, пыталась привить ему культуру пития, дескать мужику пригодится, но та наука не прижилась, потому как практикой особой была не подкреплена. Подумаешь, винишко дегустировали. Поэтому принятый на нервах стакан оказался для него малость великоват, не помогли ни влитые сверху пол литра холодной воды, ни саморегуляция, ни стояние под ледяным душем, откуда его вытащил ментальный зов Учителя.

Вновь облачившись в форму Санька побрёл на выход. В холле вместо девчонок скучал какой-то крепкий белобрысый четверокурсник, окинувший его сочувствующим взглядом. А на площади между корпусами, которую Санька про себя окрестил плацем, уже собрался кое-какой народ. Великие в количестве не менее десятка стояли тесной кучкой, что-то оживленно обсуждая, а группа диких была выстроена напротив столовой реденькой шеренгой, в конец которой, проковыляв за спинами, он и пристроился. На него оглядывались. Две девчонки, одетые в какие-то средневековые наряды, глянули на него, перекинулись парой слов и захихикали, а стоявший рядом с ними одетый по той же моде парень со шпагой на перевязи ревниво нахмурился. Дальше стояли два здоровенных мужика в каких-то шкурах, с дубьём и мечтательными тупыми глазами ширнувшихся наркоманов, залипающими на различных предметах. После них, заложив руки за спину перекатывался с пяток на носки смазливый смуглый брюнет с усиками и буквально написанном на лице непомерным чувством собственного величия. Потом были ещё какие-то ничем не примечательные низкорослые парни, а в конце шеренги стоял Нео, всё так же сжимая в руке свое чёрное копьё.

Санька пристроился рядом и искоса глянул на папуаса. Что-то в нём было не так, пришлось повернуть голову, вызвав очередной приступ головокружения, и присмотреться. Негр уже ничего не боялся, ибо глаза его остекленели, а с левой стороны рта стекала тонкая струйка слюны, капая на кожаную безрукавку. "М-да, Нео, похоже ты всё-таки выбрал не ту таблетку", — подумал Санька.

— Внимание! — раздался резкий ментальный окрик, а из рядов Великих вышел какой-то смуглый молодой мачо, столь типично мачистый, что у Саньки сразу засвербило прописать ему в развороте с ноги. — Я ваш будущий декан Великий Джалиль! Всем слушать меня внимательно! И сейчас, и впредь!

"Фига-се! Это Онин папа и генерал?! Первый из Дома Света!? — недоумевал Санька. — Чего он такой молодой?" Риторический мысленный вопрос, заданный самому себе, как и следовало ожидать, остался без ответа. А генерал продолжил.

— С вами мы плотно познакомимся чуть позже. А сейчас Ректор Академии Великий Кеони скажет каждому из вас несколько слов.

Санька уже устал удивляться, но тут и его пробило, когда из группы Великих вышел какой-то байкер. Иначе костюм ректора он интерпретировать не смог. Чёрная кожаная косуха с клёпками, чёрные кожаные штаны и сапоги, широкий пояс с кинжалом, окладистая седая борода, красный мясистый нос, бандана и шрам крест-накрест на левом глазу. Пока Санька подбирал челюсть, Великий Кеони начал с правого фланга, останавливаясь напротив каждого рекрута. Похмыкал в бороду со средневековыми девчонками, а паренька со шпагой похлопал по плечу, что-то одобрительно пробурчав. Дойдя до втыкающих мужиков вызвал из группы Великих какого-то незнакомого полного дядьку в балахоне, перекинулся с ним парой слов. С невзрачными мелкими ребятами пообщался одновременно со всеми, важно покивав на их слова головой, а потом подошел к Нео и подозвал Великого Тафари.

Дальнейший диалог Санька не понял, по причине незнания языка, но было похоже, что Тафари рассказывает какую-то увлекательную историю, а ректор, глядя на Нео, сыплет различными междометиями типа "да ну на фиг", "да не может быть" и "ни фига себе". Потом он отпустил Тафари, ещё раз глянул на Нео и покачал головой.

Затем остановился напротив Саньки, окинул взглядом форму, втянул носом воздух, подошёл вплотную и принюхался. А затем на чистом русском спросил:

— Что, русские всё ещё не сдаются?

— Так точно!

— Правильно делают! — затем, отступив на шаг, добавил: — Помни, дембель неизбежен.

И, развернувшись, направился к группе Великих. На этом культурная программа завершилась, бодрый паренёк с четвёртого курса сводил всех, кто мог самостоятельно передвигаться, на ужин. Нео и "наркош" Тафари и их незнакомый куратор утащили с собой.

После ужина Санька едва добрался до кровати и сразу же отрубился.

Голова трещала просто зверски, а перед глазами плавали разноцветные круги. Санька протянул руку и шлёпнул по стоящему рядом с кроватью шару визора, вызвав визуальный пульт и выключив музыку. Делать что-либо в ментале мозгокрут им временно запретил, как он выразился, "пока не пройдёт первичная адаптация". Поэтому приходилось управляться руками. Ещё этот эскулап обещал, что после третьего сеанса всё нормализуется, но пока группа диких не то, что перезнакомиться — даже передвигаться толком не могла. Шёл пятый день его пребывания в Академии.

На следующий день после смотра его разбудил назойливый зуд в голове, аж зубы заныли. Лениво подумав: "Ну и подъёмчик тут у них", Санька потянулся, а затем, не давая себе слабину, резко вскочил с кровати и направился в душ. За ночь организм поборол алкоголь, и последствия не ощущались, разве что слегка хотелось пить. Подхватив один из вчерашних стаканов он сполоснул его, и тут же, набрав ледяной воды прямо из под крана, опустошил, после чего выбрал на ментальном пульте зубной режим и прополоскал рот пошедшей из того же крана зеленоватой жидкостью. А затем забрался в душевую зону и минут пятнадцать нежился под тугими струями воды различной температуры.

Встряхнув и напялив форму, направился в столовую, попутно получив указание от дежурной девчонки вполне человеческого вида быть готовым к построению через одну долю. Выйдя из корпуса, увидел строй убегавших куда-то в парк четверокурсников, естественно издалека не разглядев там орчанок. В столовой из всей группы диких обнаружился лишь высокомерный аристократ, скорчивший недовольную рожу на ментальное приветствие. Санька навязываться и обострять ситуацию не стал — как-нибудь две недели переживёт, а потом их всё равно раскидают по разным группам. Главное с этим уродом вместе не попасть.

Верный утверждённому ранее плану попробовать из еды всё, набрал на тарелки различных вкусностей, и, присев за парный столик у окна, углубился в неспешную дегустацию. Спустя десяток минут в столовую ворвались коротышки, прибывшие очевидно с голодного края, так как лишь покивали на его приветствие, набили подносы жратвой и расселись в отдалении, яростно поглощая завтрак и изредка перекидываясь между собой короткими фразами. Санька закончил с едой и, спустив поднос в утилизатор, направился на выход, разминувшись там с двумя средневековыми девчонками и их провожатым. Девчонки прошли, задрав носы, а парень красноречиво взялся левой рукой за ножны и большим пальцем выдвинул из них шпагу примерно на сантиметр. "Понял, не дурак!" — выдал в ментал Санька, улыбнулся и проследовал к себе. Желание выползать из бокса пораньше с целью пообщаться как-то само собой испарилось.

На построении под командованием высокого эльфа-старшекурсника присутствовали все уже виденные им в столовой персонажи, кроме Нео и парней в шкурах. Очевидно с мозгами у тех было совсем плохо, поэтому они занимались по отдельному плану. Перед шеренгой вышел незнакомый Искусник лет сорока пяти на вид, представился сотрудником кафедры Разума Криманом и пригласил всех следовать за ним. Пройдя в один из корпусов, изнутри представлявший собой огромный учебный класс с индивидуальными рабочими местами, оборудованными стационарными визорами и ещё кое-каким оборудованием, Искусник жестом предложил им рассаживаться куда пожелают, а затем наконец-то прояснил ситуацию: