Глава 2

Глава 2

Юлька не переспала с Валерой в ту ночь. Что-то не складывалось у них в этом плане. Она насела с расспросами, и пришлось рассказать о нас с Демидовым. Да, было, да, много раз. Да, лучше, чем с тем, который разлюбил меня прошлым летом. Приблизительно в миллион раз. Юлька так расстроилась, что едва не плакала:

— А как же я? Ирочка! Миленькая! Я тебя умоляю, побудь с нами одну ночь! Мне с тобой не страшно будет! Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

— Ты с ума сошла! Зачем я тебе?

— Ты мне нужна! Я тебя умоляю! Ты будешь меня за руку держать.

— Ты идиотка?

Но Юлька не отставала. Несколько дней мозг выедала, и эти её голубые умоляющие глаза. Она на год младше остальных была: с шести лет в школу пошла. Мы из одного города, поэтому и сдружились. Когда Валера начал просить о том же, я согласилась. Пожалела его: мелкий, ранняя лысина...

В выходные поехали к нему. Сначала сборник видеоклипов по видику смотрели. Валера суетился, сладости нам подносил, закуски какие-то. Он в общепите работал. Юлькино лицо пылало, как пионерский галстук. Наконец, улеглись на один диван — я одетая и на самом краю, отвернувшись от них. Музыку погромче, свет выключили. Они там барахтались, мягкий диван прогибался, и я боялась скатиться к ним. Ванесса Паради пела про таксиста Джо. Вдруг Юлькина горячая лапка цапнула меня за спину, и я подала ей свою руку, не оборачиваясь. Она переплела пальцы с моими и так больно стиснула, что я застонала. Идиотка! Я смылась, когда они угомонились, уже под утро. Юлька только в понедельник появилась перед парами. Честно говоря, я не узнала её. Невероятно, до боли в глазах, ослепительно хороша. Рождение сверхновой. Кинулась меня обнимать, закружила по комнате, подарила кучу подарков: от них с Валерой. Два идиота.

Демидов объявился неожиданно. Я шла по коридору с горячим чайником, а из-за поворота бешеный Хэл выскочил. Я успела скрыться в комнате, заперлась. В женское общежитие вообще-то запрещено входить мужчинам без разрешения воспиток, но Демидов обошёлся без пропуска. Я с колотящимся сердцем стояла у двери, а Демидов с той стороны рассказывал:

— Слушай, Анька тебе наврала — она ревнует меня, дура мелкая. Я звонил тебе в субботу, но телефон постоянно занят был. Ты с кем трещала несколько часов? Тогда Аньке позвонил: попросил выпустить тебя и извиниться. И улетел, очень срочное дело. Напился, конечно, в самолёте, а в гостинице сразу вырубился, измотала ты меня в предыдущую ночь… Я думал, Анька тебя выпустила. Лапушка, открой. Я вчера вернулся. Я устал, соскучился и хочу жрать. Поедем в ресторан?

Моё сердце дрогнуло. У него был такой извиняющийся голос, да и Хэл подтявкивал жалобно. Открыла дверь. Демидов в красивом костюме с галстуком, волосы аккуратно зачёсаны назад, и пахнет французским одеколоном, который я у него в ванной видела. Он сразу же сгрёб меня, впился в губы и потащил к ближайшей кровати. Попова, которая таилась в комнате, тихой мышкой шоркнула за дверь. Она считала нас с Юлькой кем-то вроде элитных проституток. Я отпихнула Демидова:

— Мне собраться надо.

— Двадцать минут. Где твоя кровать? Хочу полежать.

Я кивнула на койку, хотя не люблю, когда кто-то садится на мою заправленную кровать. Демидов не просто сел, он с наслаждением рухнул и вытащил из-под задницы книжку:

— «Сто лет одиночества». Ох, ни хрена себе, что пэтэушницы читают!

Я обиделась:

— Это техникум. Я сюда на бухучёт после десятого класса поступила, а в школьном аттестате у меня всего две четвёрки. Я не дура.

— А чего в универ не поступила?

— Баллов не набрала. Да какая разница, мне скорей работать надо, никто долго кормить не будет.

Демидов дёрнул бровями и ртом, соглашаясь с доводами, и закурил. Я не сказала, что на запах дыма может воспитка прибежать, и ушла в душ. Когда вернулась, воспитка и впрямь сидела в комнате, о чём-то щебеча и лаская Хэла так страстно, будто это мужчина её мечты. Демидов всё так же лежал на кровати, качая блестящим итальянским ботинком. Курил, улыбаясь и выпуская дым красивыми колечками. Меня как чёрт дёрнул, я сняла халат и начала одеваться при них. Юра подавился колечком. Забыл улыбаться.

Перед общагой стояла белая иномарка, я узнала значок мерседеса на капоте. 32-17 КЛМ. Я засмеялась:

— Какой смешной номер!

— Почему? Обычный номер.

— 32. 17. Ничего не напоминает?

Мы сели в машину, и Демидов посмотрел на меня, как на больную.

— Юра, это наш возраст! Смешное совпадение!

— А говорила, что восемнадцать… — больше ничего не сказал.


В ресторане «Огни Севера» я до того не была, зато Демидова там знали хорошо. Поздоровался почти со всеми в зале за руку, с некоторыми обнялся. Меня представил: «Это моя лапушка Ирочка». Неловко. Большинство мужчин тоже были в компании молоденьких спутниц. Одну из них я узнала: поступали вместе, и обе не прошли. Это она научила меня правильно ставить ударение в слове «звонит», у неё мама завуч в школе. И про "одеть Надежду" тоже она рассказала. Рядом с ней крупный мужчина: весь в золотых цепях, бритый налысо и с наколками на жирных пальцах. Надо бы поболтать с Ленкой-пенкой, она моя землячка.

Демидов ничего не заказывал, официант сам принёс несколько блюд. Мы оба накинулись на еду, не забывая угощать пса, сидящего под столом. Тогда постоянно есть хотелось. Продукты по талонам, а у меня прописка не местная — мне талоны не давали. Правда, родители присылали сахар, рис, консервы. Демидов подкладывал вкусные кусочки и подливал шампанское. Когда приехали к нему, я свалилась от обжорства на диван и попросила меня не трогать.

— Размечталась. Не трогать её. — Он принёс плед. — Отдыхай пока. Ко мне народ сейчас придёт, нам дела порешать надо, а ты можешь спать или книжку почитать, у меня тут есть несколько. Булгакова дать?

— Я же вам мешать буду! Может, мне уйти?

— Кому такая лапушка может помешать? Главное, не строй мужикам глазки. Обещаешь?

Действительно, человек шесть пришли с бумагами и коньяком. Пили, дымили бесконечно и разговаривали всё громче и громче. Я лежала на диване с романом, который уже читала раньше, а Демидов сидел рядом, иногда откидываясь на меня спиной. Словно прикрывая от всех. В ногах у меня устроился горячий Хэл. Громкие разговоры, бесконечная музыка по видео — я погружалась в сон. Прикасалась к спине в белой рубашке и засыпала. Сквозь сон слышала: Гольдберг то, Гольдберг это, всё получится, если мудак Гольдберг подпишется. Демидов собирался открывать казино в центре города — первое в республике. Нужны были деньги и помощь влиятельных людей. У Гольдберга были деньги и влияние, но они с Демидовым не ладили. Какая-то крупная ссора в прошлом.

Он разбудил меня, когда все ушли, часа в три ночи. Открыл настежь балконную дверь, чтобы проветрить. Ещё сонная, приняла душ и увидела на полочке бархатную резинку с длинным светлым волосом. Демидов вчера приехал из Свердловска, неужели женщину успел привести? Взяла резинку кончиками пальцев и вынесла на кухню брезгливо, как дохлую мышь. Выкинула демонстративно в мусорное ведро. Он сказал:

— Наверное, соседская Анька забыла, она заходит иногда, прибирается. Я ей плачу.

Промолчала, что убиралась я, а у Аньки волосы слишком короткие. Но на душе заскребло. Кто я ему? Одна из многих? Он был такой уставший, глаза красные от дыма. Или не спал прошлой ночью из-за длинноволосой блондинки? Без пиджака, но в рубашке и галстуке. Я подошла и развязала галстук. Он дул мне на чёлку, пока я расстёгивала пуговицы. На манжетах очень туго. Взялась за ремень, долго возилась, прежде чем расстегнула. Внутрь не рискнула руки совать, видела, что стоит. Он сдвинул в сторону пепельницу, чашки с недопитым кофе, коробку конфет, несколько папок, калькулятор, разорванный блок Мальборо, газеты. Поднял и усадил на край стола. Окно без штор, и я видела наши отражения в тёмном стекле. Мы были такими красивыми. Когда он склонился надо мной, кудрявые волосы упали ему на лоб — как пианисту, которого я видела по телевизору.

Заснули под утро, и меня уже не тревожили тяжёлые руки и ноги. Через два часа пришлось встать — мне на учёбу, Демидову Хэла выгуливать. Я-то нормально, вечером поспала, а как держится без сна Юра, я не понимала. Он начал извиняться, что не сам отвозит меня, а просит поймать такси:

— Подожди, не уходи. — Полез в портмоне, достал сотенную бумажку. — Вот, возьми на такси. Доедешь — позвони.

— Такси стоит три рубля.

— Чего?! Вот гады, опять подняли цены! Ещё вчера два рубля по городу было! — Он попытался засунуть купюру мне в карман.

— Мне не надо сто рублей, дай мне три рубля. Где я в такую рань сотню разменяю?

Он, стоя в прихожей голый и босой, задумчиво посмотрел на меня:

— Ах, вот в чём дело. У тебя совсем денег нет… — И добавил трёшку.

Я взяла только её, поблагодарила и не поняла, почему он прошептал, целуя меня на прощание:

— Ну ты, лапушка, и странная.


Через месяц поездка по городу стоила пять рублей. Но ещё до этого у нас начались стычки из-за денег. В следующую встречу он попросил у меня кошелёк и вытряхнул из него всё: проездной, какие-то записки, мелочь. Начал допытываться, где мои деньги. «Юр, я не хочу разговаривать про деньги, пойдём в постель». — «Ни хрена мы не пойдём в постель, пока я не выясню, где твои деньги». Он таки выяснил. Моим родителям давно не платили зарплату, только аванс давали: угольный комбинат на грани банкротства, отрасль в упадке, СССР развалился. Им самим тяжело, а у меня хотя бы степуха. Вот и все деньги.

Демидов больно ущипнул за ребро:

— Ты же дистрофик. Я не хочу трахать дистрофика, меня не возбуждает. Что ты сегодня ела? Что ты ела вчера? Конкретно!

Пришлось сознаться, что Юлька приносит много еды от Валеры. Чёрную икру, шоколад, ликёры.

— Какие ещё ликёры? — не понял Юра.

— Киви, клубничный и персиковый.

— Лапушка, объясни мне, почему ты Валеркину икру ешь, а мои деньги не берёшь?

— Я не ем Валеркину икру! — Подумала и сформулировала: — Я ем Юлькину икру. Она моя лучшая подруга, и мне не стыдно есть её икру.

— А я тебе кто? — спросил Демидов и сам завис.