С видом человека, привыкшего распоряжаться, Кристофер заказал для всех еду и легкое вино для дам. Он бросил на стол деньги, и Аллан, казалось, с радостью уступил ему честь заплатить. Когда подали угощение, Клодия снизошла до того, чтобы снять шляпу, и аккуратно поправила прическу, прежде чем чуть притронуться к лакомству.

Дверь отворилась, и Эриенн побледнела — в зал вошел ее отец. Она повернулась к нему спиной и не осмеливалась оглянуться, пока он шел к бару. Отец бросил на стойку монету и заказал эль. Получив кружку, он облокотился на стойку, отхлебнул пенного напитка и оглядел зал. Когда его глаза наткнулись на Эриенн и Кристофера, сидевших за одним столом, эль фонтаном вылился у него изо рта. Спотыкаясь, он чуть ли не бегом бросился через зал, привлекая к себе внимание всех присутствовавших. Эриенн слышала, как он приближается, и сердце ее ушло в пятки. Эйвери совершенно забыл об осторожности и не хотел ничего видеть, кроме того факта, что дочь его охотно принимает ухаживания его злейшего врага. Он грубо схватил Эриенн за руку и вытащил из-за стола. Клодия довольно ухмыльнулась, пряча ухмылку за бокалом вина.

— Ах ты, маленькая злючка! Ты у меня за спиной расхаживаешь с этим проклятым янки! — громогласно бранился Эйвери. — Клянусь тебе! Ты так поступаешь в последний раз!

Мэр взмахнул кулаком с такой силой, которой хватило бы, чтобы сломать дочери челюсть. Эриенн напряглась, уверенная, что ужасный удар обрушится на нее, однако опять верный защитник оказался рядом. Яростно вспыхнув, Кристофер вскочил со стула, поймал запястье Эйвери прочным и болезненным захватом и отдернул его от дочери.

— Убери от меня свои грязные руки! — взвыл тучный мэр, пытаясь вырваться на свободу. Но сильная и крепкая рука прочно удерживала его.

В голосе Кристофера было ледяное спокойствие:

— Я прошу вас, мэр, обдумывать свои действия. Ваша дочь пришла сюда с шерифом и мисс Тэлбот. Вы хотите оскорбить их своей выходкой?

Тут Эйвери, словно он выходил из тумана, начал различать, кто еще сидит за столом. Покраснев, он торопливо пробормотал извинения, и Кристофер отпустил руку, поборов в себе желание пихнуть при этом своего противника посильнее. Очень уж хотелось видеть его растянувшимся на спине.

Эйвери снова взял дочь за руку и потянул ее к дверям:

— Иди сейчас домой и приготовь мне поесть. Я скоро приду, только выпью кружку-другую.

Дверь за Эриенн захлопнулась. Повернувшись, Эйвери подтянул панталоны, посмотрел на всех, кто еще глазел на него, и вернулся к бару.

Эриенн бежала домой, по щекам ручьем лились слезы унижения. Она теперь так жалела, что позволила себе завестись из-за угрожающих взглядов Клодии. После пережитого в гостинице позора ей будет очень трудно высоко держать голову при встрече с этой заносчивой женщиной.

Существовала еще одна проблема. Клодия готова была на все в стремлении добиться репутации непревзойденной и признанной красавицы этих северных мест. Поэтому язык ее всегда готов оскорблять, поносить, уничтожать, ни капельки не заботясь о правде. Ее язык, словно кнут, даже в агонии способен на последний удар. У Эриенн не было никаких сомнений, что Клодия разделает всю ее репутацию под орех и, пользуясь отсутствием Эриенн, нарисует перед глазами янки чудовищно искаженную картину.

— А мне-то какое дело? — жалко пробормотала Эриенн. — Клодия и мистер Ситон просто созданы друг для друга.

На востоке вставало солнце. Его пока еще робкие лучи пробились сквозь неровные облака и окрасили побеленные фасады домов Мобри в розовый цвет. Утренние лучи проникли через стекла в спальню Эриенн и пробудили ее от беспокойного сна. Она застонала и спрятала голову под подушку. Эриенн не испытывала никакой радости от перспективы отправиться на поиски очередного поклонника в Уэркингтон. Она знала, что отец не отступится от своей цели, особенно после того, как он увидел ее за ужином в компании с янки, и отговаривать его было бы напрасной тратой времени.

С мрачным видом Эриенн выбралась из постели и пошла вниз, на кухню. Вздрагивая в потертом халате от холода, она пошевелила угли в очаге и подвесила над разгорающимся пламенем большой, наполненный водой чайник. Из угла она вытащила большое медное корыто, принадлежавшее еще ее матери, и разыскала последний кусок мыла, который она получила от Фэррелла. Когда-то он был достаточно внимательным и привозил ей из Уэркингтона небольшие подарки. Однако все это было уже очень давно. С каждым новым днем у Фэррелла появлялось все больше свойств их родителя, а мудрые советы матери он помнил все меньше.

В самом деле, было большой редкостью, если ей разрешали выезжать за пределы Мобри и его окрестностей. И хотя повод для поездок был далеко не из приятных, Эриенн тщательно приводила себя в порядок и готовила свой лучший наряд. По крайней мере, никому еще в портовом Уэркингтоне это темно-лиловое платье не успело наскучить.

Как и подобает любому благородному человеку, Эйвери оставил дочь перед гостиницей дожидаться экипажа, а сам зашел внутрь. Устроившись с кружкой эля в своем самом любимом месте, он завел беседу с владельцем гостиницы. Нисколько не пытаясь понизить голос, он рассказал о своем намерении съездить с дочерью в Уэркингтон. Помимо азартных игр и выпивок огромное наслаждение Эйвери доставляло опробование своих голосовых связок. Увлеченный этим, в то утро он не заметил очертаний высокой фигуры, вдруг поднявшейся в тени массивной колонны. Дверь распахнулась и снова закрылась, но Эйвери не обратил на это никакого внимания, жадно заливая жажду.

Бодрящий ветерок поиграл мягкими завитками ниспадавших волос Эриенн и подолом ее юбки, навел свежий румянец на щеки. Строгая, прямая и аккуратно одетая, она неумолимо притягивала взгляды проходящих мимо мужчин. Многие из них останавливались и, не скрываясь, оглядывались, чтобы еще раз полюбоваться ее красотой. Тот, кого лишили ее компании, остановился на мгновение за дверьми гостиницы и с восхищением посмотрел на ладную, прекрасную и без всяких ухищрений фигуру. То, что теперь она стала для него запретным плодом, лишь только распаляло его интерес.

Кристофер двинулся вперед и остановился позади девушки и чуть справа. Эриенн почувствовала, что кто-то стоит за спиной, однако подумала, что это отец, и не спешила как-либо на него прореагировать. Когда она обернулась и в поле ее зрения попали высокие и дорогие черные сапоги, желание посмотреть, кто там, перешло в сильное любопытство. Эриенн вскинула голову и увидела симпатичное, приятно улыбающееся лицо человека, мысли о котором не давали ей покоя.

Кристофер притронулся к своей шляпе и улыбнулся девушке. Потом он сцепил руки за спиной и уставился в небо, по которому налетавший порывами северо-западный ветерок весело гнал пушистые стайки белых облаков.

— Очень приятный день, чтобы прокатиться, — заметил он. — Хотя, подозреваю, позже мы можем попасть под дождь.

Эриенн сжала губы, стараясь строго держать себя в рамках приличия.

— Вышли строить глазки женщинам, мистер Ситон?

— По правде говоря, это не входило в круг моих первоочередных намерений сегодня утром, — ответил он без запинки. — Хотя было бы глупо не обращать внимания на такие красоты, раз уж они здесь.

От Эриенн не укрылось то, что глаза его многозначительно блеснули, и она спросила резко:

— Тогда каковы же были ваши первоочередные намерения?

— Я жду экипаж в Уэркингтон.

Эриенн опять сжала губы, удерживая себя от вспыльчивого ответа. Такое совпадение повергло ее в смятение. Но он был вправе поступать так, как ему хотелось, и тут сказать ей было нечего. Эриенн заметила принадлежавшего Ситону гнедого, жеребца, стоявшего у коновязи. Это говорило о том, что в планах Кристофера относительно способов передвижения буквально только что произошли изменения. Зная, что он лишь мгновение назад вышел из гостиницы, куда до этого вошел ее отец, можно было предположить, что Кристофер стал свидетелем какого-то разговора, и это явилось причиной решения ехать в экипаже. Она махнула рукой в сторону животного: