Но разве она осмелилась бы рассказать что-то отцу? Он был удачливым купцом. Совершать разбойные нападения на своих кораблях он бы никогда не позволил. Мужчины рода Хаардрад-Зиппе со времен ее деда не участвовали в разбойных набегах. Конечно, молодые мужчины мечтали о богатствах, которыми они могли бы завладеть в результате удачного похода, а мужчины, которыми командовал Зелиг, были молоды, и корабль их очень подходил для этой цели.

Он был сработан из дуба, имел устойчивую сосновую мачту, на которой был укреплен красный, в белую полоску парус. Благодаря удлиненной форме, судно быстро скользило по воде, шестнадцать пар еловых весел ускоряли его бег, золотисто-красная голова дракона на носу указывала направление.

Кристен не раскаивалась, что решилась отправиться в это плавание. Напряжение мужчин передалось и ей, и даже учитывая запрет покидать корабль, что само по себе было обидно, все равно она была участником приключения, о котором она когда-нибудь в долгие зимние вечера будет рассказывать своим детям и внукам.

Конец этого приключения был уже близок. Это она почувствовала, наблюдая за приготовлениями мужчин, и по тому, как внимательно осматривали берег Зелиг и Отер.

Однажды утром они свернули в устье широкой реки, и теперь уже все мужчины налегли на весла. Напряжение Кристен росло с каждой минутой. Земля эта казалась ей совершенно девственной, несмотря на попадавшиеся кое-где селения. В ней проснулась жажда исследований, она восхищалась всем, что видела вокруг. У нее дух захватило от предчувствия приключения, когда они бросили якорь и Зелиг подошел к ней с явным намерением сказать что-то для нее важное. Она все-таки надеялась, что он разрешит ей сойти на берег вместе с командой, и подготовилась к этому моменту: спрятала длинную косу в рубашку, чтобы та не мешала в пути, а на голову надела серебряный шлем, который Отер в шутку бросил ей сегодня утром.

У Кристен не было щита, но она взяла маленький меч, хотя и надеялась, что он ей не пригодится, — меч, который мама подарила ей много лет назад, когда учила, как обращаться с ним. Кристен не хотела, чтобы Зелиг видел меч до тех пор, пока не согласится взять ее на берег. Сам вид этого благородного оружия в ее руках породил бы массу вопросов.

Мрачное выражение лица, с которым Зелиг рассматривал ее, переодетую в юношу, не оставляло ни тени надежды на то, что он изменил свое решение. Как всегда, Зелиг выглядел прекрасно, но когда он смотрел так мрачно, он мог внушить страх кому угодно; правда, на Кристен, знавшую его слишком хорошо, это не действовало.

— Я, может быть, для тебя в тягость, Зелиг, но…

— Ни слова больше, Кристен. — Он даже не дал ей закончить. — Как я посмотрю, ты по-прежнему намерена делать то, что ты хочешь, а не то, что я говорю; но на этот раз у тебя ничего не выйдет. Ты сейчас же отправишься в трюм и выйдешь, только когда я вернусь.

— Но…

— Делай, как я говорю.

— Ладно, хорошо. — Она вздохнула и улыбнулась ему — ей хотелось проститься с ним по-хорошему. — Пусть боги принесут тебе счастье во всех твоих начинаниях.

Он чуть не рассмеялся, но ограничился улыбкой.

— И это говоришь ты, христианка?

— Ну да, я знаю, что мой Бог будет незримо наблюдать за тобой, но я также знаю, что тебе пригодится любая помощь, которую ты можешь получить от богов нашего отца.

— Тогда молись за меня, Кристен.

Его глаза потемнели, когда он притянул ее к себе. Но затем взглядом указал на люк, и Кристен, опустив плечи, подавленная, отправилась в трюм.

Но оставалась там она недолго. Едва команда покинула борт, тут же выбралась на волю. Ее встретила улыбка Бьярни, одного из мужчин, оставленных на корабле; лицо второго часового было мрачно. Но никто из них не прикрикнул на нее, чтобы она отправлялась обратно в трюм, и она смогла наблюдать, как команда углубляется в густой лес.

Огорченная тем, что ей надо оставаться на корабле, где ничего не происходит, она беспокойно ходила по палубе. Был полдень, и солнце палило нещадно, такого жаркого солнца в Норвегии никогда не бывает. Интересно, надолго ушли мужчины? О Господи! После всего, что она узнала, это может длиться несколько дней.

Кристен вздрогнула и увидела как раз последнего матроса, скрывшегося в густом лесу. А затем она услышала то же, что услышал Бьярни рядом с ней — звон скрещенных мечей и воинственные крики.

— Должно быть, сильный отряд, раз нападают, вместо того чтобы поджать хвост и убегать. Иди вниз, Кристен. — Бьярни уже прыгал за борт, крича ей это.

Кристен послушалась, но только для того, чтобы взять меч, а когда выбралась из трюма, увидела обоих мужчин, что были оставлены на корабле, спешащими на помощь товарищам.

Не раздумывая ни минуты, Кристен присоединилась к ним, ведь сказал же Бьярни, что это, должно быть, сильный отряд, если они смеют нападать на вооруженных викингов, и она решила про себя, что даже ее небольшая помощь может пригодиться.

Она нагнала мужчин, когда они уже достигли леса и кинулись в чащу с диким криком, от которого кровь стыла в жилах. Она не сразу последовала за ними, огляделась. Вокруг были только трупы. О Боже! Она не думала, что это так ужасно! Она увидела кузнеца Олафа, лежащего в очень неудобной позе… и кругом кровь, кровь.

Зелиг! Где Зелиг? Кристен заставила себя оторвать взгляд от земли, покрытой трупами, и посмотрела вперед, где шел бой. Между деревьями она рассмотрела нападавших и не могла поверить, что эти невысокие, щуплые люди натворили столько бед. Их было совсем немного, на первый взгляд; но вот ей бросилось в глаза, что не все они малы ростом, один из них был значительно выше, и он бился с… Зелигом. О Боже! Да он не единственный, кто поднял меч на ее брата!

Она уже собралась бежать ему на помощь, как один низкорослый воин с диким криком преградил ей путь. Он напал не с мечом, а с копьем, которое она тут же разрубила надвое, и едва она снова подняла меч, убежал в чащу.

Потеряв направление, Кристен закружилась на месте, пытаясь отыскать Зелига, и тут же страшно закричала — она увидела, как он повалился на землю, а огромный воин, который бился с ним, вытаскивал из его тела окровавленный меч. Вне себя Кристен бросилась к Зелигу, не теряя из виду великана. Вслепую ударила кого-то, кто пытался преградить ей путь, отмахнулась от второго, и вот она уже перед убийцей своего брата и наносит первый удар. Их взгляды встретились прежде, чем ее меч пронзил его тело. Она увидела, как широко открылись его небесно-голубые глаза, когда она вытаскивала свой меч, но это было последнее, что она видела.

Единственная свеча освещала маленькую комнату. У стены стояла узкая кровать с окрашенным сундуком в ногах. Стену напротив украшало ковровое полотно, на котором было изображено поле с летними цветами и ликующими детьми. На другой стене висело стальное отполированное до глянца зеркало, а на узкой тумбочке под ним лежали украшенные драгоценными каменьями булавки, заколки для волос, гребни из кости, крошечные разноцветные пузырьки с цветочными ароматизаторами. Перед тумбочкой стоял мягкий табурет.

В углу помещалась большая резная деревянная вешалка с многочисленными крючками на разной высоте. Она сама по себе уже была украшением, но на ней еще висели тончайшей ткани шарфы и ленты. Единственное окно было завешено полосами светящегося желтого шелка — чистейшее расточительство такого дорогостоящего материала. Два стула с высокими спинками стояли у круглого стола, который украшала расписная керамическая ваза с букетом алых роз. На стульях висела одежда двоих, они лежали в постели.

Это были покои Корлисс фон Рэдвуд, красавицы двадцати четырех лет, которая гордилась своими белокурыми локонами и шоколадно-карими глазами.

Корлисс была обручена с мужчиной, который сейчас лежал рядом с ней, — с Ройсом фон Виндхёрстом, одним из приближенных короля Альфреда. Четыре года назад ему была предложена ее рука, но он не принял предложения. Прошлой зимой она все уши прожужжала своем отцу, действовала ему на нервы, как это умеют любимицы-дочки, и добилась, чтобы Ройсу вновь предложили ее руку. На этот раз он принял предложение. Но она-то знала, почему, — незадолго до этого ей удалось заманить его в свои покои, она бросилась ему на шею, и он, будучи не вполне трезвым после хорошего застолья, овладел ею.