Она остановилась напротив Сарториуса и ласково провела рукой над его головой.

— Мудрый маг, хозяин дома… Добавим здоровья, тебе еще долго придется помогать моей проказнице советами.

Затем остановилась перед Савардом и усмехнулась загадочно:

— Тебе, помесь огненного демона с черным драконом, ничего не дам, у тебя уже все есть. А чего нет, то еще будет.

Отвернувшись от Вера, она подскочила к Беттине, расплылась в лукавой улыбке и защебетала:

— Ой, какая миленькая драконочка! Совсем юная! Прелесть что такое! А какой характер! Мечта, а не характер! Выдержка, разум, доброта! Ты подружка моей девочки, милая? Присматривай за Лиссой, дорогая, она тебе верит и тебя послушает.

Последним оказался Джимми. Прекрасная Актеллия долго пристально на него смотрела. В ее взгляде восхищение мешалось с жалостью. Затем она заговорила:

— Ты возлюбленный моей девочки, правда?! Ты мне нравишься. Понимаю, что она в тебе нашла. Но… Я должна с тобой поговорить без свидетелей.

Заметив, как рванулась к ним Лисса, Актеллия выставила вперед ладонь и повысила голос:

— Без свидетелей, я сказала! Мальчик, иди за мной.

Джимми поднялся и как сомнамбула, неловко переступая плохо гнущимися ногами, пошел за древнейшей. Она же изящно покачивала бедрами и манила его за собой в сад. Не в силах противиться, он шел и шел, пока дом не исчез из виду за стеной, увитой глицинией.

На крошечном пятачке газона, где дизайнерский гений Сарториуса расположил две удобные лавочки из толстых бревен, Актеллия остановилась и села. При этом струящиеся полы ее верхней накидки распахнулись и опали, как крылья гигантской экзотической бабочки.

Она указала Джимми на место рядом с собой и прожурчала:

— Садись, мой мальчик, в ногах правды нет.

Он не был уверен, сможет ли, но тело само проделало все, что нужно: не успев моргнуть глазом, Джемс Хеддлтон, математик с Земли, уже сидел рядом со старейшей из демиургов. Поверить в это его сознание отказывалось, но не верить своим глазам он тоже не мог.

Актеллия же не торопилась начинать беседу. Возможно, не знала, как подойти к тому, что хотела сказать. Наконец Джеймс не выдержал и попытался заговорить сам. У него ничего не вышло, но Актеллия заметила конвульсивные подергивания и сняла с него немоту.

— Не мучайся, скажи, о чем думаешь.

— Я хочу спросить…

— Спрашивай. Или нет, я сначала сама скажу тебе что хотела, а если останутся вопросы, отвечу. Итак, ты знаешь, кто я?

Джимми удивился, но ответил:

— Естественно. Лиза мне много о вас говорила.

— А ты знаешь, что такие как я или она — вечны? Не бессмертны, мы тоже можем погибнуть, исчезнуть, раствориться в мире, но, если ничего не случится, мы живем вечно?

— Я понимаю это, но представить себе не могу.

Древнейшая удивилась:

— Ты же математик, ты имеешь дело с бесконечно большим и бесконечно малым. Вообще с бесконечностью! Должен представлять!

— Должен, но не представляю. С тем возьмите.

— Хорошо, — голос Актеллии звучал миролюбиво, — А сколько будешь жить ты? Уж точно не вечность, и с этим ничего не поделаешь. Ты человек. Мы можем продлить твою жизнь лет на сто пятьдесят- двести. Пока ты будешь с моей правнучкой, тебе не грозит старение, по крайней мере внешнее. Будешь выглядеть как сейчас. Но это все.

— Я на большее и не претендую. И этого‑то не ожидал. Если я смогу прожить это время рядом с Лизой…

Идеальные губы красавицы исказила горькая усмешка.

— Подумай хорошенько, парень. Она не человек. У вас не будет детей. И кроме того: сейчас Лисса молода и неопытна, она смотрит на тебя снизу вверх. Но она быстро растет, ее дар развивается, она будет знать и уметь все больше и больше с каждым прожитым днем. А ты? Сможешь за ней угнаться?

— Я постараюсь.

Услышав этот ответ, Актеллия посмотрела на него холодным испытующим взором:

— Ты же понимаешь, что вам никогда не быть равными? Сейчас она восхищается тобой и таскает за собой по мирам как любимого плюшевого песика. А вдруг через несколько лет ей надоест ее игрушка?

Джимми хотел закричать, что это не так, что у них с Лизой совсем другие отношения, но похолодевшее сердце подсказывало верно: Актеллия права. Вместо того, чтобы устраивать сцену, Джимми сжал кулаки и перешел в наступление:

— Вы хотите, чтобы я от нее отказался?

— Умный мальчик. Да, я к этому и веду речь. Не сейчас, позже, когда она наиграется… Я подскажу когда. Не бойся, у вас впереди годы. Но постепенно ты отступишь в тень и уйдешь из жизни моей девочки. Все бонусы, вроде продолжительности жизни и прекрасного здоровья у тебя останутся, не бойся.

Сердце мужчины болезненно сжалось, дыхание перехватило. Правоту этой женщины (женщины ли?) он отрицать не мог. Когда‑нибудь все так и будет, хочет он этого или нет. Но планировать заранее… Это слишком жестоко. Объяснять же это древней даме бесполезно, она просто не поймет.

— Уважаемая госпожа Актеллия, я понимаю все, что вы мне хотите сказать. Вероятно, все так и произойдет, даже без моего сознательного участия. Но давайте не будем загадывать. Меня волнует, что с нами будет сейчас.

— Сейчас? — пожала плечами древнейшая, — А что с вами может быть? Живите и радуйтесь. Да, все, что я сказала про продолжительность жизни и здоровье действительно в любом месте, кроме твоей родной Земли. Там я бессильна: не мой мир.

В дом Сарториуса Джимми вернулся один и в глубокой задумчивости. Прекрасная Актеллия постаралась на славу: каждая ее фраза ставила человека перед трудным, а подчас и невозможным выбором. Ну как, скажите., выбрать между любимой женщиной и своим родным миром? Особенно когда понимаешь: ты для нее не навсегда.

Здесь для него открываются просто необозримые просторы для научной деятельности. С другой стороны, те, чьим мнением он дорожит, об этом никогда не узнают. Есть шанс увидеть разные миры, но навсегда остаться там чужим. Мало того, не слишком приятно узнать, что ты короткоживущий, с таких везде не слишком уважают. Смысл? Из жизни долгоживущих они исчезают раньше, чем их успевают запомнить.

Вот и думай. Что выбрать: Лизу и долгую жизнь в чужих мирах или свою родную планету и карьеру в науке, но уже без Лизы? Память о других мирах останется, ее не отнимут, это уже навсегда, только что от нее будет больше: боли или сладости?

От всех этих мыслей у бедного Джимми голова шла кругом.

Подбежавшая к нему Лисса почувствовала настроение парня и, вместо того, чтобы по обыкновению повиснуть у него на шее, затормозила рядом и робко прикоснулась к рукаву:

— Ты как? Нормально? А прабабушка где?

— Твоя прабабушка сказала мне все, что хотела, и удалилась. Куда — понятия не имею.

Лисса тяжело вздохнула, но продолжать расспросы не стала. Просто усадила Джимми между собой и Сарториусом, так, что напротив него расположился Савард.

— Что, парень, непросто пришлось? — с пониманием кивнул ему Вер, — Эти демиурги, они умеют так сказать…

— Откуда вы знаете? — с вызовом спросила Лисса, — Вы много с ними имели дело?

Она вдруг вспомнила, что сама демиург, и готова была защищать родичей от нападок. Ее бывший учитель ответил в своем обычном насмешливом стиле:

— Да я только недавно узнал, что с одной из них общаюсь уже не помню сколько лет. Десять так точно. Но мнение мое основано на всех известных пророчествах, которые создатели миров не ленились время от времени спускать своим творениям.

— Пророчества? — заинтересовался Джимми, — На Земле были пророки и специальные прорицатели… Неужели их бред был на самом деле навеян демиургами?

Довольный, что отвлек математика от грустных мыслей, Савард рассмеялся.

— А ты как думал? Для них это практически единственный способ повлиять на нас, грешных. Только я не помню ни одного предсказания, где было бы толково изложено: где, что и как. Всегда такая муть… Мол, догадывайтесь сами, ломайте головы. Понятно становилось постфактум, да и то… Подгонка фактов под бессмысленные вирши, я бы так сказал.