— И мне для большого! — посапывая и морща белесые брови, хмуро ответил Толя.

— Я машину буду строить. Настоящую. Понял?

— И я машину буду строить. Настоящую. Понял? — повторил за Павликом Толя.

— Тебе не суметь. Ты машину не знаешь.

— Я-то не знаю? Ишь ты! У меня папа — водитель. Ещё как знаю!

— А у меня папа — инженер. Он лучше твоего знает.

— Подумаешь — инженер! А, может, мой папа побольше всякого инженера в машинах разбирается. Он вон какие поездки делает — по тыще километров за рейс. Не знал бы, небось, в дальние рейсы не пускали бы!

— Это ещё ничего не значит…

— Нет, значит!

Они замолчали. Силы и здесь оказались равные.

Всё началось сначала: каждый тянул подшипник к себе, топтались, крутили друг другу руки.

Трудно сказать, чем бы всё это кончилось, если бы в конце проспекта не появилась зелёная трёхтонная машина. Толя тотчас же её узнал по номеру НГ 80–81, по надписи на ветровом стекле «150 тысяч километров без капремонта», по ведёрку, прикреплённому к застёжке капота.

— Папа! — закричал он и поднял руку, чтобы помахать отцу.

Павлик зевать не стал: он дёрнул подшипник изо всех сил и тот выскользнул из толиной руки. Не задерживаясь, Павлик помчался к открытому подъезду.

Толя оцепенел. Он растерянно смотрел то на мчавшуюся по проспекту машину, то на исчезавшего Павлика и решительно не знал, что делать, куда кинуться.

— Па-ап! — отчаянно закричал он, размахивая руками.

Машина промчалась мимо. Толя взглянул в сторону подъезда. Он был пуст, и дверь закрыта. Павлик исчез вместе с подшипником.

Никогда в жизни на Толю не обрушивалось столько неудач сразу! Прозевал отца, который должен был привезти долгожданный подарок, прозевал подшипник, который был так нужен для починки самоката.

Слезы навернулись мальчику на глаза. Но в окне второго этажа появился Павлик, усмехнулся, показал Толе подшипник, и слезы высохли у Толи. Он погрозил Павлику кулаком: «Погоди, дай только встретиться — посчитаемся!»