14. На горе железной

Видно, подарок был угоден Чохрынь-ойке. Вскоре после возвращения Чумпина в Ватин-пауль, в один теплый дождливый день заржала в баранчинском лесу лошадь.

Чумпин выбежал навстречу.

Целый обоз двигался к становищу манси. Пять лошадей с телегами, пятнадцать человек русских. На телегах лежали мешки хлеба, топоры, кайла, лопаты. Люди помогали лошадям вытягивать телеги из глубоких промоин.

Чумпин повел их на Кушву. Телеги пришлось оставить на Баранче, а все добро с них навьючили на лошадей. Дорогой устраивали елани на топких местах. Переваливали через горы. Прорубали топорами тропинки для лошадей. На деревьях делали затесы, так что белая полоса протянулась по стволам до самой Кушвы.

Шли шумно и весело. Половина русских-безусые юноши, они совсем не злые. Даже давали хлеба. Русские всю дорогу собирали землянику, радовались, что дождь прибил комаров.

Во главе русских — Вейдель-ойка и Куроедов-ойка. Начальники. Но больше всех понравился Чумпину молодой русский по имени Сунгуров. Он спрашивал манси про двухголовых человечков, что вырезаны на стволах сосен. Пробовал натянуть лук манси. Требовал, чтобы тот называл ему все мансийскими словами. Узнав, что ласточка по-мансийски ченкри-кункри, очень обрадовался, много раз повторил это слово и сказал, что «очень похоже». Вырезал на коре и показал Чумпину свой кат-пос, вот такой: Е. С.

И он ни разу не назвал Чумпина вогулом после того, как Чумпин объяснил, что слово «вогул» зырянское, обидное — значит «злой, презренный», а настоящее имя их племени — манси.

Совсем неожиданно расступились сосны и показалась железная гора. Она не была высока. Липняк и осинник курчавились у подножья. Три черных голых чакля поднимались на протяжении горы.

— Ахтасин-ур! — сказал Чумпин и улыбнулся.

Русские стали устраивать лагерь: валили березы для шалашей, таскали мокрый после дождя валежник на костер, развьючивали лошадей. И тут Чумпин сразу заметил, что русские не очень умные люди. Дождливая погода еще несколько дней продержится. Это всякий ребенок скажет. А они для шалашей место выбрали в низинке, где их непременно подмочит. На шалаши извели штук тридцать деревьев, а построили такие, что Чумпин хохотал, отворачиваясь из вежливости в сторонку: небо видно сквозь дыры, не то что дождь — кулак пройдет!

— Веди-ка, Чумпин, наверх! Где тут лучше пройти? — приказал ему Вейдель-ойка.

Чумпин провел штейгера и пятерых учеников на среднюю возвышенность. Обширный вид открылся оттуда. На западе тянулся хребет, окутанный серыми тучами. Едва можно было угадать выступы Синей горы — там, далеко, откуда они пришли. К северу из горных гряд вырывалась другая, неизвестная гора, вероятно, вдвое вышё железной. На юг неровными мутнозелеными волнами уходили леса. С востока расстилалось болото, покрытое травой и кустарниками, кое-где на нем виднелись высохшие стволы деревьев.

Один из учеников взобрался на самую верхушку чакля и спустил оттуда отвес на шнуре.

— Восемь с половиной! — кричал он сверху. — А всех пятьдесят три! — И штейгер записывал в книжку: «пятьдесят три сажени».

— Смотри, — показывал, усердствуя, Чумпин и приложил свой нож к черному выступу. Нож повис.

— А если топор? — заинтересовались русские.

Принесли топор, попробовали. Прилип к выступу и топор.

Чумпин радовался, как ребенок. Какую гору он подарил русским! Нигде такой больше не найдется.

Внизу рудокопы уже начали копать ров. Звон лопат, стук кайла впервые разнесся по лесу.

Чумпин представил, как прислушиваются к этим звукам бобры на Кушве, и покачал головой. Зачем так шуметь? Теперь целую неделю звери вокруг горы будут настороже. Плохие охотники русские! Разве им не нужна дичь?

Десять дней проработали разведчики на железной горе. За это время Куроедов-ойка записал в книжку все породы деревьев, какие нашел поблизости, ученики измерили гору, а рудокопы пробили крестообразно два глубоких рва вдоль и поперек горы и еще выкопали отдельно одну яму в шесть аршин глубины.

Кончив работу, русские стали собираться домой. А Куроедов-ойка позвал Чумпина и стал расспрашивать о дороге за хребет, на реку Чусовую. Манси назвал целый ряд имен речек: Яльпинг-я, Сяалин-я, Пассер-я…

— Постой, — сказал Куроедов, — а по-русски как эти «я» называются?

— Яльпинг-я — Святая река, русские зовут ее Баранчей.

— А что за Сяалин-я?

— Русские называют Серебряной рекой, она пала в Чусву-реку.

— Вот и поведешь меня, Степан, по Серебряной реке. Будем искать дорогу на Чусовую.

Очень просился с Куроедовым и Чумпиным итти Сунгуров. Чуть не со слезами умолял взять его. Чумпин бы непрочь от такого спутника. Но Куроедов отказал наотрез.

— Кто его знает, сколько там верст — может сто, а может и все двести. Месяц, не меньше, в лесу прожить придется. Обузой мне будешь. Не просись, парень.

Так и не взял. Обратно до Баранчи шли все вместе, а там русские, кроме Куроедова, сели на телеги и отправились на Тагил.

Куроедова Чумпин повел в трудное путешествие через хребет.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: