Самый длинный и трудный участок пути выпал на долю группы Мотовилина. Каменистая сопка была густо покрыта валунами, и когда мы, наконец, достигли последнего яруса высоты, разведчики Лебедева и Червоного уже были на исходных позициях. Я не знал, что Лебедев находится рядом, был уверен, что мы сейчас одни перед укреплениями егерей, и неотступно полз за Мотовилиным. Он чуть приподнял левую руку и подался вправо. Я понял его сигнал и пополз влево, к большому камню.

Чуть высунув голову, я увидел врагов — пять или шесть немцев. Так вот они какие эти егеря! Высокие, в темно-серых брюках, заправленных в короткие чулки, и в такого же цвета мундирах с красными кружочками на рукавах. Они стояли во весь рост, с непокрытыми головами, и руки их спокойно лежали на висевших впереди автоматах. Егеря с любопытством и, как мне казалось, с гордым видом оглядывали местность. Эго меня взъярило: сами лежим, прячась за камни, а они на нашей земле чувствуют себя хозяевами!

Со стороны укрытий показался офицер и что-то сказал солдатам. Те стали расходиться, а я прильнул к полуавтомату и взял на прицел приближающегося офицера.

— Не стреляй! — услышал я голос Лебедева и вздрогнул от неожиданности. — Надо его взять живым. Товьсь!..

Потом выяснилось, что Лебедев из своего укрытия не видел егерей. Но и я забыл о них. Больше того, я даже забыл примкнуть штык к винтовке, когда ринулся вперед, сближаясь с офицером. Тот выхватил пистолет, выстрелил, но промахнулся.

Я юркнул за камень.

Кругом поднялась стрельба.

Треск выстрелов эхом отдавался в горах. Я не знал, кто куда стреляет, боялся высунуть голову и в то же время понимал, что нельзя долго прятаться за камнем: вдруг наши пойдут вперед или отступят, а я останусь один?.. Надо действовать, а что делать — не знал.

— Коля, сюда! — крикнул я ползущему в мою сторону Даманову.

Бой шел своим чередом. Воспользовавшись тем, что егеря ведут с нами перестрелку, Лебедев повел своих разведчиков в обход укрепления. Ему это удалось. Разведчики Лебедева и Червоного захватили «языка» и из двух трофейных пулеметов вели огонь по лощине, где скапливались егеря.

А мы оборонялись, сдерживая натиск врага.

Ранило в живот матроса Николая Рябова. Он, когда Мотовилин вытаскивал его с поля боя, отчаянно вопил. Я, Даманов и Харабрин прикрывали Мотовилина и Рябова огнем своих полуавтоматов. Все же егеря приблизились настолько, что в ход пошли гранаты. Я тоже достал гранату, но запал не входил в отверстие.

— Ручку оттяни, в-вояка! — услышал я голос Даманова.

Обескураженный своей неопытностью, я вставил запал и тут же метнул гранату. Взрыва не было. А через две — три секунды я увидел, как граната летит обратно. Она упала недалеко от Даманова и тут же взорвалась. К счастью, Даманов был надежно укрыт в камнях.

— С-спасибо, Виктор, удружил! Вс-стряхни гранату. Дай ей зашипеть…

Я поразился спокойствию Даманова и теперь уже не спеша далеко метнул две гранаты…

После их взрывов стало тихо. Никто не стрелял.

— Пошли? — спросил я Даманова и Харабрина.

Мы отползли назад и присоединились к Мотовилину.

— Я его спрятал в камнях, — сказал Мотовилин Даманову. — Егеря не найдут.

«Неужели он говорит о Рябове? Почему спрятал?» Я хотел спросить об этом Мотовилина, но за гребнем высоты разгорелся бой, и мы поспешили на помощь разведчикам Лебедева и Червоного.

Обогнув отвесную скалу, мы поднялись на гребень сопки и тут увидели трупы трех егерей. В стороне, лицом вниз, лежал наш разведчик.

— Сенчук!

Я сразу узнал Сашу, кинулся к нему, перевернул его на спину. Черные пряди волос рассыпались по высокому Сашиному лбу. Лицо потемнело настолько, что уже нельзя было различить черные точечки угрей. А рот чуть открыт, и, кажется, Саша вот-вот спросит нас: «Как же это, братцы, со мной такое случилось?»

— Саша! Саш!..

Не знаю зачем, но я тормошил друга, искал рану, говорил что-то несвязное и пришел в себя, когда на плечи мне легли тяжелые руки Николая Лосева. Его прислал к нам Лебедев.

— Будет! — он тянул меня назад. — Слышишь, Виктор? Отходим к морю. Группа Лебедева уже пересекла ложбину. Живей!

Выстрелы приближались к вершине сопки. С соседней высоты ударили минометы. Мотовилин, Харабрин и Даманов отошли и что-то кричали нам, угрожали кулаками. Только теперь я понял, что мы оставлены для прикрытия группы и Сашу Сенчука не удастся унести.

По очереди, короткими перебежками, приближались мы к лощине, обстреливаемой противником. Ползли друг за другом. И тут, совершенно неожиданно, ноги перестали меня слушаться — их свело судорогой. Я еле поднялся и, полусогнувшись, пошел вперед. Мотовилин, Даманов и Харабрин вели плотный огонь, сдерживая егерей, пока я пересекал лощину.

…Когда мы, наконец, оказались в боте и, лежа на палубе, подставляли разгоряченные лица освежающим брызгам студеной воды, меня окликнул старший лейтенант Лебедев. Он стоял позади нас, широко расставив ноги. Кожанка, перехваченная ремнями, плотно облегала его фигуру. Лебедев пристально смотрел на меня. Он, видимо, хотел что-то спросить, но махнул рукой: уж очень, должно быть, выглядел я растерянным и расстроенным. Впору было повернуться и уйти, а я все еще топтался на месте. Лебедев усадил меня, сам сел рядом и сказал:

— Тяжело потерять друга. Ты видел убитых егерей на гребне высоты? Саша первым туда поднялся и сразил троих. Сгоряча ринулся вперед во весь рост. Такая у него, должно быть, натура. Проложил нам дорогу, а сам погиб. У тебя, Виктор, был очень хороший товарищ. Жаль, похоронить не удалось. Ни его, ни Рябова. Вот Рябов… Жили — дружили три Николая. Одногодки. Все с одного катера, в одной футбольной команде играли. А в базу возвращаются двое. Что поделаешь? Война… К этому надо привыкнуть.

И мы привыкли.

Не все сразу, каждый по-своему, но свыкались с опасной и, несмотря на это (а может, именно поэтому), привлекательной службой в отряде морских разведчиков. Об опасности старались не думать — где на войне спокойно?

Через три дня мы уже готовились к походу всем отрядом. Половина отряда состояла из новичков, в отличие от нас, «старичков», побывавших в одном или двух рейдах.

Этим рейдом командовал старший офицер из отдела разведки штаба флота майор Добротин, тот самый Леонид Васильевич Добротин, который отбирал будущих разведчиков в комсомольских организациях Мурманска. Еще не познакомившись с майором, мы уже многое о нем слышали. Добротин сражался на фронтах гражданской войны против Юденича, Деникина и Мамонтова. Командовал эскадроном в коннице Буденного. Награжден ВЦИКом почетным оружием. Окончил морской факультет инженерной академии.

Лебедев сказал о майоре:

— Каждого разведчика видит насквозь. Имейте это в виду!

Добротин явился в отряд накануне похода. Это был не молодой, но стройный, высокий офицер со светлым ежиком волос на голове. Лицо у майора продолговатое, плотно сжатые губы наглухо закрывают маленький рот. С виду майор показался суровым. Но вот, после рапорта Лебедева, раздалась команда «Вольно» и завязалась непринужденная беседа Добротина с теми, кого он уже знал, так как сам отбирал их в отряд. Потом майор познакомился с нами, моряками из подплава, и, наконец, с «артистами» — так мы называли добровольцев, которые пришли в отряд из ансамбля краснофлотской песни и пляски.

— Тех, кто еще пороху не нюхал, — сказал Добротин, — и кто в нашем дело ищет… — тут он задержал взгляд на группе «артистов», — одни только романтические приключения, я хочу предупредить: никакой особой романтики не предвидится. Проникнув в ближний тыл врага, мы должны оттянуть часть его войск с передовой позиции. Чем труднее будет нам, тем легче станет на передовой. Значит, надо, чтобы нам было трудно! Вот и вся романтика…

И больше — ни слова о разведке.

Л. В. Добротин