Поражение англо-французской эскадры в бою с гораздо более слабым противником вызвало новую бурю возмущения в Лондоне и Париже. Английские газеты писали о «несмываемом пятне позора на британском флаге» и требовали, чтобы командование эскадры было предано суду.

Героическая оборона Петропавловска-на-Камчатке не только продемонстрировала всему миру высокие боевые качества русских воинов, но и сыграла важную роль в борьбе за Дальневосточный край России. Наткнувшись на стойкое сопротивление, англо-французское командование в следующем году, даже располагая гораздо более значительными силами, так и не решилось предпринять здесь попытку закрепиться на суше из опасения получить отпор, подобный отпору под Петропавловском.

Несмотря на серьезные неудачи вооруженных сил Англии, Франции и Турции в Закавказье, в Балтийском и Белом морях, а также у берегов Камчатки, было очевидно, что Россия не в состоянии выдержать затяжной войны против столь могущественной коалиции, к которой к тому же в любой момент могли присоединиться Австрия, Пруссия и Швеция. Именно поэтому царское правительство вынуждено было отвести русские войска из придунайских княжеств. Такой шаг, устраняя непосредственный повод к продолжению войны, создавал почву для мирных переговоров. В том же направлении действовала тогда и русская дипломатия, стремившаяся не допустить упрочения антирусской коалиции или, по крайней мере, добиться от Австрии, Пруссии и Швеции гарантии нейтралитета.

Однако в сложившейся обстановке прекращение войны заставило бы правящие круги Англии и Франции отказаться от своих далеко идущих захватнических планов в отношении России. Поэтому в Лондоне и Париже взяли курс на срыв дипломатических переговоров, начатых было по инициативе России в Вене. В июле 1854 г. по договоренности между правительствами Англии, Франции, Австрии и Пруссии были выработаны так называемые «Четыре пункта», предъявленные России как исходные условия для начала переговоров о мире. От России потребовали согласия, во-первых, на передачу Молдавии и Валахии под общий протекторат Англии, Франции, Австрии, Пруссии и России и на временную оккупацию этих княжеств австрийской армией, во-вторых, на провозглашение коллективного «покровительства» всех пяти держав над христианскими подданными Оттоманской империи, в-третьих, на установление коллективного контроля этих держав над устьями Дуная и, в-четвертых, на пересмотр договора о Черноморских проливах, заключенного этими державами с Турцией в 1841 г.[45] Кроме того, союзники оставляли за собой право предъявить России в ходе переговоров дополнительные требования.

Русское правительство не сочло возможным пойти на эти условия, наносившие серьезный удар престижу государства, которое считалось в Европе самым сильным в военном отношении. Так союзники получили возможность «не выпускать» Россию из войны. Решено было нанести ей еще один сильный удар, местом которого был избран Крым, где находилась база русского Черноморского флота — Севастополь.

С нападением на Крым союзники связывали большие надежды. «Взятие Севастополя и занятие Крыма, — предвкушала успех английская печать, — покроют все издержки войны и предоставят нам выгодные условия мира»[46]. Вместе с тем нападение на Крым соблазняло их кажущейся легкостью. «Сведения, почерпнутые из различных источников, — сообщало англо-французское командование, — единогласны в том, что предприятие в Крыму не представит не только неодолимых, но даже и слишком серьезных препятствий. Главные силы России сосредоточены на западе — гораздо легче победить ее в Крыму, где она не ожидает нападения»[47]. Предполагалось, что экспедиционная армия союзников сможет «одним сильным ударом» разгромить там русские войска, значительно уступавшие ей в численности, а тогда падение Севастополя казалось неизбежным. «Лишь только я высажусь в Крыму и бог пошлет нам несколько часов штилю — кончено: я владею Севастополем и Крымом»[48],— хвастливо писал французский главнокомандующий маршал Сент-Арно накануне Крымской экспедиции.

Сент-Арно и английский главнокомандующий лорд Раглан были настолько уверены в успехе задуманного предприятия, что не позаботились даже о сохранении своего плана в тайне. О нем громко трубила в то время вся западная печать.

При такой угрозе перед русским командованием вставала задача максимально усилить оборону Крыма и прежде всего оборону Севастополя. Сделать это было тем более необходимо, что береговые батареи Севастополя, рассчитанные на борьбу со сравнительно немногочисленным парусным флотом Турции, могли оказаться слишком слабыми для борьбы с громадным паровым флотом Англии и Франции. К тому же батареи эти были укомплектованы артиллеристами лишь наполовину, да и то из состава сборных резервных частей, так что они нуждались в основательной боевой подготовке. Что же касается нескольких недостроенных укреплений, окружавших город с суши, то они годились лишь для отражения налетов десантных отрядов врага, но никак не для обороны против целой вражеской армии.

Однако Николай I и его сановники не сумели вовремя распознать направление главного удара противника и сосредоточить достаточные для должного отпора силы и средства. Высадка в Крыму неприятельской армии представлялась им в высшей степени маловероятной, особенно с приближением осени, когда на Черном море часто свирепствуют штормы. Они игнорировали открытые угрозы англо-французской печати. «Предположения мои совершенно оправдались, — заявил, например, после долгих колебаний главнокомандующий русскими сухопутными и военно-морскими силами в Крыму князь Меншиков. — Неприятель никогда не мог осмелиться сделать высадку, а по настоящему позднему времени высадка невозможна»[49].

В результате Севастополь оставался неподготовленным к эффективному сопротивлению в случае нападения врага. В нем не было даже начальника, который отвечал бы за состояние обороны города в целом. Начальник гарнизона города генерал Моллер, командир порта адмирал Станюкович и другие столь же бездарные генералы и адмиралы, находившиеся в Севастополе, безучастно наблюдали за развитием событий, не проявляя ни малейшей инициативы.

Нахимов и Корнилов неоднократно настаивали на необходимости существенного усиления севастопольских укреплений. По их требованию, в частности, подготовку солдат и матросов к боевым действиям начали проводить не только на судах флота, но и на береговых батареях. По их же настоянию были проведены важные оборонительные мероприятия: затемнены маяки, сняты ограждения фарватеров, увеличено число застав по побережью, расширена сеть семафорно-светового телеграфа и т. д. Но оба адмирала были, естественно, не в состоянии преодолеть косность и рутину царских сановников. Несмотря на настойчивые предостережения Нахимова и Корнилова, Севастополь оставался недостаточно надежно прикрытым с моря и слабо защищенным с суши.

13 сентября 1854 г. — ровно через два дня после приведенного выше оптимистического заявления Меншикова — англо-французский флот в составе 89 военных кораблей свыше 300 транспортных судов проследовал в виду Севастополя к Евпатории, и на следующий день началась высадка экспедиционной армии на узкой песчаной косе между озером Сасык и морем.

Переброска армии союзников из Варны в Крым происходила медленно и неорганизованно. Больше недели продолжалась посадка войск на суда, затем около недели англо-французский флот медленно двигался к берегам Крыма, то и дело останавливаясь в ожидании отставших судов, наконец, целых пять дней длилась высадка армии у Евпатории. При этом Сент-Арно и Раглан не удосужились даже разработать план высадки и размещения войск на берегу, не сумели организовать ни снабжения их там, ни боевого охранения на случай нападения противника. Сначала на берег как попало свозили людей, а много позже — палатки и продовольствие. Солдаты ночевали под открытым небом, сбившись в беспорядочные кучи. Только полное бездействие Меншикова позволило союзникам беспрепятственно сосредоточить на косе свою армию и занять оставленную русскими Евпаторию.