Чтобы быстрее оказать помощь Соймонову, Павлов направил два своих полка напрямик — по узким горным тропинкам. Внезапность удара помогла этим полкам во второй раз овладеть английской позицией, но контратака превосходящих сил противника заставила отступить и их. Стихийно рассыпавшись из колонн в стрелковые цепи, русские солдаты повторили атаку и вновь отбросили врага. Однако они вынуждены были опять отступить под натиском еще трех английских бригад, прибывших из-под Севастополя. Потеряв связь со своим командованием и не получая новых указаний, оба полка спустились с горы вниз по тем же тропинкам, по которым шли в наступление. Больше в сражении они участия не принимали, потому что Павлов и Данненберг попросту упустили их из своего поля зрения.

Через некоторое время по обходной дороге поднялись остальные три полка Павлова и в третий раз взяли штурмом английскую позицию. Англичане больше резервов не имели: у них оставалась всего одна бригада в траншеях под Севастополем, да еще одна бригада прикрывала Балаклаву. С упорством отчаяния они предпринимали контратаки, но одержать верх не могли. Разбившись на небольшие отряды, русские войска окружали неповоротливые шеренги английских батальонов и уничтожали их штыковыми ударами во фланг и тыл. Так была разгромлена гвардейская бригада англичан. Затем почти полностью была истреблена еще одна английская бригада.

Деморализация в рядах англичан становилась все более явной. Некоторые солдаты искали спасения в бегстве, и офицерам становилось все труднее удерживать своих подчиненных в строю. «Английская армия была уже на волоске, — вспоминал впоследствии об этом один из английских участников сражения, — она едва держалась»[60]. Именно в этот момент Раглан, по рассказам очевидцев, употребил сильное выражение, смысл которого сводился к тому, что «все пропало», и обратился за помощью к французам.

Между тем три русских полка, продолжая теснить англичан, постепенно истощали свои силы. Прибытие свежих войск несомненно обратило бы противника в бегство. Но Меншиков и Данненберг, видя вместо привычных их глазу «нормальных боевых порядков» перемешавшиеся в ожесточенной схватке части, остались пассивными наблюдателями развернувшейся борьбы. Растерявшись, они не могли понять, победа это или поражение, наступила ли решительная минута для выдвижения резервов или, напротив, следует сохранить резервы для прикрытия отступления. Донесений с поля боя они не получали, потому что устаревшая система управления сражением не предусматривала регулярной связи полков с командным пунктом.

Так, русские полки и не получили никаких подкреплений. К англичанам же на помощь подоспела французская дивизия генерала Боске. Чтобы понять, как неожиданно было для русских появление здесь нового противника, следует вспомнить, что замысел сражения полностью исключал возможность участия в нем на направлении главного удара французских частей, которые должны были быть скованы ударами отрядов Тимофеева и Горчакова.

Тимофеев, несмотря на малочисленность своего отряда, блестяще справился с поставленной перед ним задачей. Скрытно выдвинувшись в охват неприятельской позиции, он захватил ее внезапным ударом с фланга, а затем, отступая, заманил преследовавшую его французскую бригаду под огонь орудий главной оборонительной линии, в результате чего неприятель был отброшен с большими потерями. Вылазка Тимофеева произвела на Канробера такое сильное впечатление, что он держал под ружьем все три дивизии своего осадного корпуса до самого конца сражения, ожидая новой атаки русских.

Горчаков же ограничился тем, что построил войска в боевой порядок и открыл по вражеской позиции огонь из артиллерийских орудий, ссылаясь на то, что в его задачу входило лишь «демонстрирование». Видя бездействие Горчакова, Боске после долгих колебаний решился снять с Сапун-горы сначала одну, а потом и другую бригаду своей дивизии, бросив их в атаку против полков Павлова. Русские полки в ожидании резервов держались до последней крайности. Они отбили четыре атаки французов, и только прибытие еще одной французской бригады заставило их, наконец, отступить. Отступление это было прикрыто частями из резерва Соймонова, которые Данненберг только теперь счел возможным ввести в действие. Англичане попытались было выдвинуть свои орудия для преследования отступающих колонн артиллерийским огнем, но русские пароходы меткими выстрелами заставили противника отказаться от этого намерения. Русские войска в порядке отошли на исходные позиции.

Так закончилось Инкерманское сражение. Серьезные пороки военной системы николаевской России, бездарность царских генералов снова проявили себя с полной наглядностью. Наступление русской армии, стоившее ей около 12 тысяч человек убитыми и ранеными, сорвалось. А в то же время около половины войск, выделенных для участия в сражении, так и осталось в бездействии. Потери союзников были значительно меньше.

Однако и англо-французскую экспедиционную армию это сражение поставило в исключительно тяжелое положение. Английская армия была надолго выведена из строя как активная боевая сила. Французским войскам пришлось не только заменить англичан в траншеях под Севастополем, но и позаботиться об усилении обсервационного корпуса, чтобы вновь не оказаться на грани катастрофы. Положение союзников стало еще тяжелее после жестокой бури, разразившейся неделю спустя после Инкерманского сражения. Десятки английских и французских кораблей со снаряжением для войск пошли ко дну или разбились о скалы Крымского побережья. Отказавшись от всяких активных действий против Севастополя, союзники отсиживались в своих укрепленных лагерях, теряя ежедневно сотни людей убитыми и ранеными, а также заболевшими и умершими. К декабрю 1854 г. против русских войск в Крыму, насчитывавших вместе с прибывшими подкреплениями около 95 тыс. человек, оставалось не более 50–55 тыс. французов, англичан и турок. «Мы более не осаждающие — мы осажденные», — заявил генерал Канробе, оценивая сложившуюся обстановку.

И все же новых ударов по деморализованному противнику со стороны русской армии не последовало. Несмотря на глухой ропот солдат и протесты офицеров, Меншиков с согласия царя воздерживался от дальнейших попыток активизировать свои действия. Потеряв веру в победу, царское командование возлагало теперь все свои надежды на то, что англичане и французы с наступлением зимы сами эвакуируются из Крыма. Оно не учитывало, что для правящих кругов Англии и Франции вывести экспедиционную армию союзников из Крыма означало признать свое военное бессилие, а на это они никак не могли пойти при напряженной внутриполитической обстановке в обеих странах. Очень недвусмысленно высказался по этому поводу один из французских генералов, заявивший своему английскому коллеге, что «в случае неудачи у вас слетит министерство, а у нас — династия».

Вот почему, пользуясь бездействием со стороны Меншикова, союзники прилагали все усилия, чтобы остатки их экспедиционной армии удержались на Херсонесском полуострове до прибытия крупных подкреплений. В декабре 1854 г. — январе 1855 г. французское правительство отправило в Крым свыше 30 тысяч солдат и офицеров. Сателлит бонапартистской Франции — Сардинское королевство, объявив по требованию Наполеона III войну России, послало туда же 15-тысячный корпус. Около 10 тысяч солдат набрало для пополнения своей экспедиционной армии в Крыму и английское правительство, оставившее на территории метрополии лишь несколько гвардейских полков. Наконец, в Крым был переброшен с Дуная 35-тысячный турецкий корпус Омер-паши.

Увеличив таким образом свои силы в Крыму почти втрое и вновь обретя численный перевес над русской армией, союзники в начале февраля 1855 г. опять перешли к активным действиям. Борьба за Севастополь разгорелась с новой силой.

Особенно серьезная угроза нависла над русскими войсками в Крыму со стороны Евпатории, куда был переброшен корпус Омер-паши, увеличивший численность гарнизона города до 40 тысяч человек. В первых числах февраля турки несколько раз проводили разведку боем в направлении дороги Симферополь-Перекоп, явно готовя наступление с целью перерезать коммуникации, по которым шло снабжение Севастополя продовольствием и боеприпасами. Между тем у русских находился в этом районе лишь небольшой заслон (около 7 тысяч человек), который, разумеется, не мог оказать длительного сопротивления вшестеро более сильному противнику.