— Есть какие-нибудь новости? — спросил Винсент, его взгляд переместился на Нессу.

Она отрицательно покачала головой.

— Они забрали Тэрана в морг для вскрытия. Они уже почти закончили в доме, но... — Она посмотрела на Винсента. — Я не хочу туда возвращаться. Не сейчас.

Винсент улыбнулся, погладил ее по руке.

— Ты пойдешь домой с нами.

— Я не хочу навязываться... — начала она, но он прервал ее, мотнув головой.

— Не говори глупостей. Это твой дом. Или один из них, во всяком случае.

Несса кивнула, ее глаза снова наполнились слезами, и позволила Винсенту снова себя обнять. Она прижалась к нему и тихо заплакала.

— У тебя есть дом? — спросил Этан.

Улыбка Винсента была живой.

— Не такого масштаба или размаха, как официальный Дом, — ответил он. — Ничего похожего на ваш Кадоган. Но он наш, и это дом.

Астрид вернулась в комнату с подносом с шестью стаканами крови. Сперва она подошла к Этану и наклонилась, чтобы поднести поднос ему.

— Сир.

Этан взял стакан и поглядел на Винсента.

— Это традиционный прием для нашего Клана, — сказал он и жестом пригласил Этана выпить.

Я видела, что Этан сомневается, стоит ли пить что-нибудь, приготовленное по приказу человека, который неясно кем являлся — другом или врагом, но он знал дипломатию и сделал глоток, прежде чем поднять свой стакан.

— Благодарю.

— Благодарю, — произнес Винсент. — И добро пожаловать. Не так часто в нашей среде бывают Мастера. — Он взял следующий стакан, который предложила Астрид, и оставшиеся стаканы были разобраны остальными из нас.

Я сделала маленький глоток и почувствовала вкус корицы и гвоздики. Такую кровь вампир может пить теплой в длинную и холодную зимнюю ночь в горах. Необычно, но успокаивающе.

Этан допил свой стакан и отставил его в сторону.

— Неплохо, — произнес он. — Расскажи нам о вражде.

— Позвольте мне начать с самого начала, — сказал Винсент. — С основания Клана. Я родился в Вене во Франции. Превратился в Саванне в 1779.

— Во время Войны за независимость[4], — отметила я, и Винсент кивнул.

— Я много лет жил в Саванне. Со временем переехал в Атланту. Там то я и встретил Кристофа. Он приехал в Америку после того, как потерял свою семью в Европе, стал вампиром в очень ожесточенном бою. Он искал чего-то большего, чего-то нового. Я чувствовал то же самое. К тому времени было основано три Американских Дома, но я не чувствовал себя в своей тарелке ни в одном из них.

Кадоган был четвертым Домом, основанный в 1883. Так что у него еще не было возможности впечатлиться нами.

— Мы встретили третьего, Бернарда. Когда Атланта пала, мы решили отправиться на запад в поисках новых начинаний.

— И вы поселились здесь в долине, — сказал Этан.

Винсент кивнул, поднял взгляд на окна позади нас и долину за ними.

— Во время пути были остановки, лето здесь, зима там. Но когда мы достигли долины, при всей ее красоте, мы знали, что нашли нам дом. Тут не было людей. Путешествовать зимой трудно, — пояснил он. — Через горы есть только один узкий проход, и он довольно опасный даже при лучших погодных условиях. В течении многих лет мы здесь жили мирно и тихо.

Он еще не упомянул оборотней, которые предположительно тоже основались здесь, но я решила позволить ему рассказывать свою историю в его собственном темпе.

— Со временем мы дали приют путешественнику или двум, и пошли разговоры. Вампиры, которые, как мы, искали чего-то другого, другого рода единения, пришли сюда. Они стремились к свободе превыше преданности, — сказал он, поглядев на Этана. Не особо тонкий подкол, — предположила я, — в сторону Послушников Кадогана, ожидающих преданности Дому.

— Они присоединились к нам, взяли наше имя в качестве членов Клана Маршанд. И так мы выросли.

— Как мы поняли, здесь нет людей, — обратил внимание Этан. — Или по крайней мере за исключением шерифа МакКензи. Вы питались друг от друга?

— Пока бутилированная кровь не стала доступной, — ответил Винсент. — А затем мы перешли на нее. Мы делаем оптовые закупки и питаемся этим на протяжении зимы. Если сезон затягивается, мы прибегаем к вампирской крови.

— А оборотни? — спросил Этан.

— На момент нашего прибытия они были здесь. Они жили примитивно. — От этого термина его губа с неприязнью скривилась. Судя по его одежде, Винсент предпочитал простую жизнь. Но я предположила, что даже для него были пределы.

— Примитивно?

— Они кугуары[5], — произнес он с явным презрением. — У них не было никаких долговременных домов, по крайней мере того вида, который признают люди или вампиры. Поначалу у нас с ними не было никаких проблем. Уже позже мы узнали, что они испытывают неприязнь по поводу нашего заселения и нашего роста как сообщества.

— Каким образом? — спросил Этан.

— Они убили домашний скот. Разрушили изгородь. Вырвали ставни на наших домах, чтобы впустить свет, пока мы спали.

— И это послужило возникновению вражды? — спросила я.

— Любовь послужила возникновению вражды, — ответил он. — Фиона МакКензи и Кристоф Маршанд, один из моих товарищей. Она оборотень. Он вампир. Они впервые повстречались в «человеческом виде», полагаю, это можно так назвать, в 1891. И вопреки желанию их соответствующих семьи и Клана, полюбили друг друга.

— Вы возражали? — спросила я.

— Я не был доволен их отношениями, но строго говоря не возражал. Бернард был гораздо более консервативным, чем я. Он возражал, и сильно. Он сказал Кристофу, что его вышвырнут из Клана, если это не прекратиться. Клан — это демократия, и Бернард выиграл голосование.

Это было самое простое оправдание предрассудков, какое я когда-либо слышала.

— И вот так Кристофа изгнали. Вы наверняка знаете, что в этой части страны много «городов-призраков». Поселки создавались для горнодобывающей промышленности, для строительства железных дорог, и забрасывались, когда залежи иссякали или не реализовывались. В то время многие были оптимистично настроены. Фиона с Кристофом нашли такое место, недалеко от Элк Вэлли. Четыре постройки, заброшенные за несколько лет до этого. Они назвали его Хай Крик и сделали его своим домом.

Глаза Винсента помрачнели.

— Они были счастливы, насколько мне было известно, хотя ни Клан, ни семья не пошли на попятный. Их дверь была окрашена кровью.

— Как они сделали с нашей, — сказала Несса, глядя на Этана.

Он кивнул.

— И что-то случилось с этой парой?

— Однажды ночью Кристоф проснулся и обнаружил, что Фиона пропала, наряду с кое-каким ее пожитками и брошью, которую Кристоф привез из-за океана. Лавровые листья вокруг голубя, все это изображено драгоценными камнями. Он собирался подарить ее Фионе, но никаких ее следов так и не было обнаружено. Некоторые подозревали, что она все это время была подсадной уткой МакКензи, что только и хотела брошь в качестве оплаты за наше использование долины. Другие предположили, что Кристоф был жестоким, что она хотела сбежать и взяла брошь для того, чтобы были средства для побега.

— А некоторые считают, что она никогда не покидала долину, — тихо добавила Несса, и воздух в комнате, казалось, похолодел. — Что ее убили — Кристоф, другой МакКензи, другой Маршанд — и не нашли.

— Кристоф обезумел от горя, настаивал на том, что никогда не причинял ей боли, и что она бы не ушла по собственной воле. — Винсент с трудом сглотнул. — Он искал ее в течении трех недель подряд, его дважды приходилось затаскивать внутрь на рассвете, потому что он думал, что был близко к тому, чтобы ее найти. Он был убежден, что она где-то там, ждет его. Но он так ее и не нашел. Однажды ночью, спустя двадцать два дня после того, как она ушла, он вышел на солнце.

Он покончил с собой, хотел сказать Винсент. Добровольно превратил себя в пепел в скорби по своей возлюбленной.

— После этого были расправы? — спросил Этан.