Имелось два варианта – или тех, кто ломился в соседний отсек, компьютер «Мей-Лу» в упор не видел, или…

Или там змеиномордые, и они к членам экипажа не относятся. А стало быть, на всех схемах, которые показывал мне корабельный компьютер, иномирян нет.

За стеной снова зазвенело – грозно, мощно. В углу экрана шлема появилась картинка от М-218, как раз сейчас заплывавшего в отсек. Залитое светом помещение, круг из неровных сдвоенных колонн, силуэты иномирянина и вогеймца. И дверь, в центре которой надулся громадный пузырь из металла. Проплавляют панель со стороны коридора? Но тогда металл должен светиться красным, а он по-прежнему отливал темно-серым.

Картинка в углу внутреннего экрана неожиданно исчезла. Комп объявил:

- Связь с роботами в соседнем отсеке утеряна.

- Со всеми?

- Все пять М-218, находившиеся там, не отвечают на запросы.

- Управление мне на перчатку – Тихо бросил я, разворачиваясь.

Зрело и нарастало ощущение, что тут я был не один, и кто-то или что-то присматривалось ко мне со стороны соседнего отсека. Странное такое ощущение, от которого волосы на затылке, под шлемом, становились дыбом. Оставшиеся роботы замерли у входа в отсек связи, карауля дверь в коридор.

Из пробоины в стене струился мутный, неяркий свет – словно три диска, оставленные мною там, уничтожены, и свет пришедшие принесли с собой…

Палубу под ногами вдруг прошила мелкая, тряская дрожь. Я от неожиданности замер. Вибрация? Начали разрушаться конструкции корпуса? Но они, в отличие от пластика и разного рода технопластов, рассчитаны на температуру большую, чем та, что держалась сейчас на «Мей-Лу». Гораздо большую.

Другое объяснение – на патрульнике заработал какой-то механизм. Возможно, тот самый, что прятался в громадных цилиндрах вдоль раздутого брюха?

Дрожь нарастала.

Я бросил себя к стене, где был проход, одним движением руки. И с размаху налетел на непонятную преграду, закрывавшую пробоину от одного оплавленного края до другого. Чем бы она ни была – сплетением силовых полей или слоем прозрачного бронепласта – обзор она не заслоняла. Правда, внутри было темновато…

Но я увидел все.

Темные корпуса роботов валялись на палубе, кучей в круге из колонн. Двери больше не было, перед колоннами с той стороны стояло шестеро иномирян. Пара из них положила клешни на сдвоенные колонны. Тот, что стоял с краю, смотрел прямо на меня. Во всяком случае, мне так показалось. В центре отсека под потолком висела невесть откуда взявшаяся клякса света, похожая на амебу. Разбрасывала мутные зеленоватые лучи, отращивала шевелящиеся ложноножки, похожие на коротенькие щупальца, снова их втягивала…

А дрожь под ногами становилась все сильней. И в голове мелькали предположения – одно за другим.

Что, если у вогеймцев есть своя связь, а у иномирян своя, не зависящая от корабельного компьютера? И они тоже знают о том, что некий объект на подходе? У них может быть свое задание, связанное с этими колоннами и с этим отсеком. Вполне возможно, что для змеиномордых и их механизмов жара, стоявшая на корабле – и не пекло даже, а так, легкий обогрев.

И они сейчас во вполне рабочем состоянии…

Вот только зачем сюда притащили наших? Зачем уничтожили «Верный», какое место во всей этой раскладке занимал наш корабль?

Я врезал кулаком по невидимой перегородке. Потом, опомнившись, отступил на шаг, пробормотал сквозь зубы, вскидывая правую руку:

- Импульс на полную, огонь…

Просияло нестерпимо, ярко – молния растеклась по невидимой преграде. Я попробовал кулаком – держится.

Палуба заходилась судорожной дрожью. Комп в наушниках объявил:

- Подпространства нестабильны. Показатели сходны с теми, что регистрируются в момент прохождения туннеля свертки. При этом показатели изгиба одного из подпространств слишком высоки…

Мы совершаем переход? Но первое и самое важное требование для туннеля свертки – сбалансированный изгиб всех подпространств. При излишне высоких показателях одной из составляющих туннель просто не возникнет…

Что-то происходило, а я ничего не мог сделать.

- Ещё разряд!

На этот раз крепость перегородки я опробовал, даже не дожидаясь, пока потухнет озерцо рассеянного разряда. Ничего.

А если именно сейчас иномиряне методично уничтожают «Черну»? Или челнок, на котором осталась Вир? И кто из наших может умереть, пока я бьюсь о невидимую стенку?

Перед глазами вдруг плеснуло багровым, мир окрасился в тона, напоминавшие о свете Оноры. Волна затихшей было ярости снова ударила наотмашь, стирая все мысли. Зачастил пульс, отдаваясь в ушах и висках барабанной дробью.

Сквозь неё продрался металлический голос компа:

- Ухудшение жизненных показателей! Концентрация вируса на внутренней оболочке скафандра резко возросла!

Красный туман плыл перед глазами, было жарко. Невыносимо жарко. Я вдруг ощутил, как давит на кожу оболочка скафандра – та самая, внутренняя, с резко возросшей концентрацией вируса. Давит до мозжащей боли. И жгло нестерпимо…

- Разгерметизировать скафандр. – Выдохнул я.

Щелкнуло. Воздух в отсеке пах озоном, прикосновение прохладного воздуха к коже лица неожиданно оказалось чистым и свежим. Хотя температура в отсеке уже должна была подняться до восьмидесяти градусов, не меньше.

Я выскользнул из брони, прижал обе ладони к перегородке. Литое, гладкое нечто, на ощупь – теплее, чем воздух.

Тыльная сторона ладони неожиданно поросла черными шипами. Крохотными, неровными, не выше двух миллиметров. Отвратительно знакомыми. А преграда под руками перестала быть твердой, и одна из ладоней, продавив её с легкостью, как слой желе, ушла на ту сторону…

Напротив, перед колоннами, появился иномирянин. Выскользнул громадным блестящим жуком из-за края пробоины, уставился выпуклыми темными глазами, вскинул клешню – три суставчатых пальца собраны щепотью, длинный то ли отросток, то ли ещё один палец, идущий от локтевого сустава, отведен в сторону. В пространстве между ними танцует точка света.

Странное все-таки у этого народца оружие – что ни возьми, все сияет и блестит. Комбинации полей? Но откуда берется энергия, и где аппаратура, которая следит за конфигурацией и напряженностью поля?

Я перешагнул через оплавленный край стены, слыша, как трещит на груди комбез. И даже не глядя, знал, что сейчас сквозь ткань прорастают иглы. Вирус словно менял мое тело, используя для этого материал преграды…

Материал – или все-таки поле?

Иномирянин развел пальцы пошире, точка света метнулась ко мне. Я, почти не глядя, отбил её рукой. Светлая звездочка прильнула к ладони и впиталась в неё. Треск ткани теперь слышался и со спины. Этак я скоро весь иглами обрасту, как еж…

Или как то существо с Турании.

Змеиномордый метнулся назад, судорожно дернул верхней конечностью. Меж пальцев снова появилась точка света. Вот только меня он больше не интересовал – и было ощущение, что мне он не противник.

Меня интересовали те двое, что стояли, положив верхние конечности на колонны. Навстречу мне метнулись сразу трое иномирян, от них рванулись ленты темного тумана, скользнули между колоннами, прильнули к моих ногам. Те колонны, которых ленты задели краем, потемнели, пошли черно-радужной окалиной…

Технопласт на палубе с хлюпаньем потек вниз, обнажая решетчатый настил.

А у меня только под коленками зачесалось – и с хрустом, прорывая ткань, из тела рванулись наружу короткие черные иглы. Я скользнул между колоннами, собираясь добраться до тех, кто мне был нужен.

Игравшийся со звездочками света змеиномордый, которого я при этом маневре обошел, прыгнул сзади. Тяжеленное тело сбило с ног, придавило к палубе. Я выкрутился, без замаха врезал локтем – и уже наполовину освободившись, вмазал кулаком в килевидную грудь. Коротко, наработанным ударом. На костяшках пальцев, когда я отвел руку, шипы вытянулись уже до одного сантиметра…

Темные ленты тумана, растянувшиеся по оголенному решетчатому настилу и дрожавшие вместе со всем кораблем, приподнялись, стягиваясь вокруг нас двоих. Я их даже не ощутил, одним движением вставая на ноги. Зато змеиномордый сразу забился в судорогах, черный панцирь на каплевидном брюхе стремительно начал подтаивать снизу.