Редактор: Ксения Орлова, Юля Шумило

Переводчик: Анастасия Харченко

Обложка: Ксения Левченко

Переведено для группы: http://vk.com/bookreads 

— И как это случилось на этот раз?

Генри напрягся при звуке ее голоса и перевел взгляд с бездыханного тела на кровати на собеседницу. Диана стояла в дверном проеме — его лучшая подруга, наперсница, семья во всех отношениях, не считая кровных уз — но даже ее присутствие не смогло обуздать его эмоции.

— Утонула, — ответил Генри, поворачиваясь к телу. — Я нашел ее плывущей по реке этим утром.

Он не слышал, как Диана подошла, но почувствовал ее руку у себя на плече.

— И мы все так и не знаем…?

— Нет. — Ответ прозвучал грубее, чем ему хотелось, и голос Генри смягчился. — Ни свидетелей, ни отпечатков, ни доказательств, что она прыгнула в реку не по своему желанию.

— Может, так и было, — сказала Диана. — Она могла запаниковать. Или это была случайность.

— Или кто-то сделал это с ней. — Он начал шагать по комнате, стараясь максимально отдалиться от тела. — Одиннадцать девушек за восемьдесят лет. И не надо говорить мне, что это случайность.

Она вздохнула и провела пальцами по бледной щеке девушки.

— Мы были так близки в этот раз, не правда ли?

— Бетани, — оборвал Генри. — Ее звали Бетани, и ей было всего лишь двадцать три. А теперь из-за меня ей никогда не исполнится двадцать четыре.

— Как и в случае, если бы она была той самой.

Генри начал закипать, собираясь взорваться злобной тирадой, но затем, когда он посмотрел на Диану и увидел в глазах женщины сострадание, весь гнев улетучился.

— Она должна была справиться, — напряженно сказал он. — Она должна была выжить. Я думал…

— Мы все так думали.

Генри опустился на стул, и Диана в то же мгновение оказалась рядом с ним, поглаживая парня по спине, как любящая мать, успокаивающая свое дитя. Он провел рукой по своим темным волосам, на его плечи давила уже знакомая тяжесть горя. Сколько еще он должен вынести, прежде чем они, наконец, освободят его?

— Еще есть время, — надежда в голосе Дианы ранила больше, чем все произошедшее утром. — У нас еще есть десятилетия…

— С меня хватит.

Слова парня громом раскатились по комнате. Она очутилась напротив него, дыхание женщины стало прерывистым. За те несколько секунд, которые ушли у нее на ответ, Генри задумался, не взять ли свои слова обратно, пообещать, что он попробует еще раз, но не смог этого сделать. Слишком многие уже умерли.

— Генри, прошу, — прошептала Диана. — У тебя еще есть двадцать лет. Ты не можешь все бросить.

— Это бессмысленно.

Она присела на колени и отвела руки от его лица, заставляя посмотреть на себя, увидеть страх в ее глазах.

— Ты пообещал мне столетие, и ты дашь мне это столетие, ясно?

— Я не позволю умереть еще одной девушке из-за меня.

— А я не дам тебе исчезнуть. Не когда я могу этому помешать.

Он бросил на нее сердитый взгляд.

— И что ты сделаешь? Найдешь еще одну девушку-добровольца? Будешь приводить очередную кандидатку каждый год, пока одна не пройдет испытание? Пока одна не переживет Рождество?

— Буду, если придется, — она прищурила глаза, выражающие жажду действий. — Есть и другой вариант.

Генри отвернулся.

— Я уже сказал — нет. Это даже не обсуждается.

— Я не дам тебе уйти без борьбы. Никто и никогда не сможет заменить тебя, что бы там ни говорил совет, а я слишком сильно тебя люблю, чтобы дать тебе сдаться. Ты не оставляешь мне выбора.

— Ты не посмеешь.

Она не ответила.

Отодвинув стул, Генри встал и освободил свою руку из хватки собеседницы.

— Ты поступишь так с ребенком? Приведешь ее в этот мир, лишь чтобы впутать в это? — он указал на тело на кровати. — Ты так поступишь?

— Если от этого зависит твое спасение, то да.

— Она может умереть. Это ты понимаешь?

Глаза Дианы вспыхнули, и она встала лицом к лицу с ним.

— Я понимаю, что если она этого не сделает, то я потеряю тебя.

Генри отвернулся, едва сдерживаясь.

— Не самая страшная потеря.

Женщина повернула его к себе.

— Не смей, — отрезала она. — Не смей сдаваться.

Он моргнул, пораженный напряженностью ее голоса. Стоило Генри открыть рот, чтобы поспорить, как она перебила:

— У нее будет выбор, мы оба это прекрасно знаем, но, что бы ни случилось, она не станет такой, я обещаю. — Диана указала на тело. — Она будет юной, но не глупой.

У Генри ушло пару мгновений, чтобы придумать достойный аргумент. Он знал, что цепляется за пустые надежды.

— Совет никогда не разрешит этого.

— Я уже спрашивала их. Поскольку время ограничено, они дали мне свое позволение.

Он сжал челюсть.

— Ты спросила, не посоветовавшись со мной?

— Потому что я и так знала ответ. Я не могу тебя потерять. Мы не можем тебя потерять. Мы одно целое и без тебя… пожалуйста, Генри. Дай мне шанс.

Генри прикрыл глаза. С согласием совета у него не оставалось выбора. Он попытался представить, как будет выглядеть девушка, но с каждой попыткой перед его глазами представало другое лицо.

— Я не смогу ее полюбить.

— Ты и не обязан, — Диана поцеловала его в щеку. — Но мне кажется, что полюбишь.

— И с чего бы это?

— Потому что я тебя знаю и помню свои прошлые ошибки. Больше они не повторятся.

Он вздохнул, и, глядя в эти молящие глаза, его решимость начала рушиться. Осталось всего-то двадцать лет; он сможет подождать, если это смягчит ее боль. И на этот раз, размышлял Генри, еще раз взглянув на тело на кровати, он тоже не допустит повторения прошлых ошибок.

— Я буду скучать по тебе, — сказал он, и Диана расслабилась. — Но она будет последней. Если девушка не пройдет испытание, я выхожу из игры.

— Хорошо, — сказала она, сжав его руку. — Спасибо, Генри.

Он кивнул и женщина отошла. Подойдя к двери, она тоже оглянулась на тело, и в этот момент Генри поклялся себе, что такое больше никогда не произойдет. Неважно, чем все закончится — победой или поражением — эта девушка выживет.

— Ты не виновата, — вырвалось прежде, чем он смог сдержаться. — То, что произошло… я позволил этому случиться. Ты не должна себя винить.

Она замерла в дверном проеме и одарила его грустной улыбкой.

— Должна.

Генри не успел сказать и слова, как Диана ушла. 

Свой восемнадцатый день рождения я провела в поездке из Нью-Йорка в Эдем, штат Мичиган, чтобы моя мать смогла умереть в родном городе. Девятьсот пятьдесят четыре мили серого асфальта… каждый знак и поворот, которые мы проезжали, приближали меня к тому, что, несомненно, станет худшим днем в моей жизни.

Если у вас скоро день рождения, то я бы не советовала отмечать его так, как я. Я сидела за рулем всю дорогу. Мама была слишком больна, чтобы долго оставаться в сознании, и уж тем более вести машину, но я была не против. Путешествие заняло два дня и один час с момента, как мы пересекли мост к верхнему полуострову Мичигана; мама выглядела уставшей, а мое тело затекло от долгого сидения в машине, и если я никогда больше не увижу впереди длинную автостраду, то жаловаться точно не стану.

— Кейт, сверни здесь.

— Мы не должны сворачивать с пути еще три мили, — поморщившись, заметила я, но все равно включила поворотник.

— Знаю, но я хочу тебе кое-что показать, — тихо ответила она.

Мысленно вздохнув, я выполнила ее указание. Жизнь мамы была на исходе, и вряд ли у нее еще будет время показать мне что-либо.