— Всему есть рациональное объяснение, но иногда некоторые вещи могут казаться невозможными, если ты не знаешь всех правил.

— Так что? Хочешь сказать, что греческий бог случайно решил построить поместье посреди леса в глуши мира?

— Когда ты живешь столетиями, мир перестает казаться таким большим. У меня дома во многих странах, включая Грецию, но я предпочитаю здешнее уединение. Тут спокойно, и я люблю долгие зимы.

Я пыталась не шевелиться, не зная, что на это ответить.

— Можешь хотя бы попытаться мне поверить? — попросил Генри. — На пока. Даже если это значит, что придется отказаться от всего, чему тебя учили? Пожалуйста, сделай мне одолжение и попытайся смириться с тем, что я тебе говорю, как бы невероятно это ни звучало.

Поджав губы, я посмотрела на свои ладони.

— Вот, что ты делаешь? Притворяешься?

— Нет, — я услышала смех в его голосе. — Но ты можешь, если хочешь. Если это облегчит тебе задачу.

Так все равно не пойдет. Даже если все это было одной большой шуткой, распланированной с самого начала, чтобы выставить меня на посмешище, мне оставалось только ждать ее развязки.

Но образ Авы, лежащей в луже собственной крови и с пробитым черепом, просочился мне в голову, как и ощущение прохладного ветерка на щеках, когда секунду назад мы стояли посреди поместья. И моя мама, живая и здоровая, со мной в Централ-парке — что бы ни происходило, рано или поздно мне придется признать, что ничего подобного со мной прежде не случалось.

— Ладно, — сказала я. — Давай притворимся, что это действительно Рай, и все вокруг мертвы, и Элле с Каллиопой миллион лет, а ты тот, кем себя считаешь…

— Я считаю себя только тем, кем являюсь, — сказал он, и уголки его губ приподнялись.

Я скорчила рожицу.

— Отлично, тогда вообразим, что все это взаправду, магия существует, как и зубная фея. И я не ударилась головой, а ты не психопат. Как смерть твоей жены относится ко мне?

Генри молчал с долгое время.

— Как я и сказал, она решила умереть, а не остаться со мной. Я был ее мужем, но его она попросту любила больше.

Судя по боли в его словах, в этом не было ничего простого, но я на него не давила.

— Ты же понимаешь, что выглядишь слишком молодо, чтобы быть женатым? — сказала я в жалкой попытке поднять настроение. — Сколько тебе лет?

И снова дернулись уголки его губ.

— Больше, чем кажется, — через секунду он добавил: — Она, может, и любила меня, но это никогда не был ее выбор. Таким был мой прощальный подарок: я отпустил ее.

В голосе парня слышались уж слишком мне знакомые нотки грусти.

— Мне жаль. Правда. Просто… я все еще не понимаю, зачем я здесь.

— Я правил в одиночку на протяжении тысячи лет, но столетие назад я согласился еще на сотню, прежде чем мои братья и сестры заберут у меня царство. Я больше не могу справляться с ним один. Слишком много обязанностей. С тех пор я и ищу себе партнера, и ты последняя, Кейт. Этой весной будет принято окончательное решение. Если тебя примут, ты будешь править со мной, как моя королева на шесть месяцев в году. Если нет, ты вернешься к своей старой жизни без воспоминаний о произошедшем.

— Вот, что случилось с остальными? — спросила я, облизывая пересохшие губы.

— Остальные… — он сосредоточился на чем-то вдалеке. — Не хочу тебя пугать, Кейт, но я никогда не стану тебе врать. Мне нужно, чтобы ты доверяла мне, и чтобы поняла, ты — особенная. Я практически сдался, но потом появилась ты.

Я сомкнула руки, чтобы они перестали трястись.

— Что с ними произошло?

— Некоторые сошли с ума. Других саботировали. Ни одна не дошла до конца, и уж тем более не прошла испытания.

— Испытания? — я уставилась на него. — Саботировали?

— Знай я больше, я бы тебе сказал, но это причина, по которой мы приняли такие меры предосторожности, чтобы защитить тебя, — он замешкался. — Что насчет испытаний, их будет семь, и, основываясь на них, будут решать, достойна ли ты правления.

— Я не соглашалась ни на какие испытания! Что будет, если я справлюсь?

Генри уставился на свои ладони.

— Ты станешь одной из нас.

— Нас? Мертвой что ли?

— Нет конечно. Подумай… ты же знаешь миф, так? Кем была Персефона?

Меня охватил страх, прорываясь наружу. Если то, что он говорил, правда, тогда он похитил Персефону и заставил ее выйти замуж, и что бы этот парень ни рассказывал, я гадала, поступит ли он так же со мной. Но моя рациональная сторона не могла игнорировать очевидное.

— Ты серьезно считаешь себя богом? Понимаешь, как безумно это звучит?

— Для тебя — да, — сказал Генри. — Я, все-таки, уже делал это прежде. Но да, я бог — бессмертный, если пожелаешь. Телесное воплощение аспекта мира; пока существует он — существую и я. Если ты нам подойдешь, то станешь такой же.

Чувствуя головокружение, я быстро встала и покачнулась на каблуках.

— Слушай, Генри, это все очень интересно, но ты рассказываешь мне про миф, придуманный тысячи лет назад. Персефоны никогда не существовало, а даже если это не так, она не была богиней, ведь это не…

— Что мне сделать, чтобы доказать тебе? — он встал рядом.

— Не знаю, — запнулась я. — Что-нибудь божественное?

— Я думал, что уже это сделал, — в его глазах горел огонь. — Есть вещи, которые я не стану — не могу — говорить тебе, но я не лжец, и никогда не обманываю.

Я съежилась под его взглядом. Он действительно верил в то, что говорил.

— Это невозможно, — тихо прошептала я. — Разве нет?

— Но это происходит, так, может, пришло время тебе пересмотреть, что реально, а что нет.

Я подумывала скинуть туфли и побежать к воротам, чтобы уйти, но меня останавливало воспоминание о сне с мамой. Все-таки, часть меня, желающая остаться здесь ради нее, победила скептицизм. Вдруг температура понизилась на пять градусов, и я задрожала.

— Кейт?

Я замерла, ноги приросли к земле. Голос был мне знаком, но после вчера я никогда не ожидала услышать его вновь.

— Все возможно, если попробовать, — сказал Генри, глядя на что-то у меня за плечом. Я обернулась.

В десяти шагах от нас стояла Ава. 

Не знаю, как долго я там простояла, крепко обнимая Аву и лишая ее возможности дышать. Время текло медленно, и я изо всех сил пыталась не заплакать.

— Ава, — сдавленно начала я. — Я думала… Джеймс сказал… все думали, что ты мертва!

— Так и есть, — тихо ответила девушка. — По крайней мере, так мне сказали.

Я не задавала вопросов. Генри сделал это единожды и попытался снова, хоть и говорил, что не способен на такое. Может, это оказалось не таким уж и невозможным для него.

Но если она была мертва — действительно мертва — означало ли это, что он говорил правду? Так он пытался это доказать? Земля уходила у меня из-под ног. Рациональная часть моего мозга кричала, что это нереально, но Ава на ощупь была теплой и вполне настоящей, и вряд ли она могла попытаться так бесчеловечно подшутить надо мной. Джеймс считал ее мертвой, а он не стал бы мне лгать.

— Кейт, — сказала она, отодвигаясь. — Успокойся, я никуда не денусь.

Я отошла на шаг. Слезы обжигали глаза и размывали все передо мной.

— Хорошо бы. Ты останешься?

— Если захочешь.

Через плечо я увидела Генри, стоящего в стороне и отводящего взгляд.

— Генри? Она может остаться?

Он кивнул.

— Но только на территории. Она не может выйти в город.

Я снова повернулась к Аве, вытирая слезы тыльной стороной ладони.

— Это несправедливо.

— Что именно? — спросила она.

— Что я могу уйти, а ты — нет.

Девушка весело захохотала.

— Кейт, не глупи. У меня сорок лет впереди, прежде чем родители придут сюда и расскажут, что я могу и не могу делать. К тому же, могу поспорить, здесь море симпатичных парней! Мне есть, чем заняться.

— Не сильно раскатывай губу, — усмехнулся Генри. — Ава, ты не могла бы оставить нас на пару минут наедине?