Однажды Дин дал тебе обещание, агент Стерлинг, и каким бы оно ни было, он сдержал его, — единственным личным пространством, которое я могла пообещать Дину, была попытка пробраться в голову агента Стерлинг, вместо его собственной. — Тебе не нравится вспоминать о деле Дэниела Рэддинга. И ты заботишься о Дине. Майкл сказал, что ты боишься даже взглянуть на него, но ты совершенно точно не винишь Дина за злодеяния отца.

Очередная часть их разговора, наконец, прояснилась в моей голове.

Ты в курсе того, что Дин знал о делах его отца, не так ли? Ты знаешь, что Дэниел Рэддинг заставил сына смотреть.

Слова, которые Дин прошептал мне на ухо, тайна, которой, как я думала, он никогда и никому не раскрывал — она знала о ней. Почему-то, это лишь усилило мою неприязнь к агенту Стерлинг.

Ты считаешь, что можешь защитить его. Думаешь, если он не будет знать о происходящем, оно не сможет ранить его. Поэтому ты и не хотела называть имя Эмерсон.

Если агент Стерлинг так хорошо знала его, если она так заботилась о нем, как она могла не понимать, что незнание убивало его? Неважно, был ли убийца всего лишь подражателем. Раз уж Дин хотел узнать имя девушки, значит, он считал этого убийцу и его отца одним целым.

Он винил себя за смерть этой девушки, как винил себя за смерть каждой женщины, убитой его отцом.

Я сказал, что не хочу новую маму.

А Дэниел Рэддинг ответил: «Какая жалость».

Дин считал — а может, так считал и его отец — что одна из его жертв умерла потому, что не была подходящей заменой матери Дина.

Потому что Дин сказал, что не хочет её.

Куда подевалось моё решение профилировать Стерлинг вместо Дина?

Чвяк. Маленький, холодный предмет ударил меня по лицу. Всего на миг, я решила было, что это мне примерещилось, а затем — чвяк.

Я распахнула глаза и обернулась к двери, потирая влажную сторону лица. Не успели мои глаза привыкнуть к свету, как в меня в третий раз швырнули чем-то.

— Лия, — прошипела я, стараясь шептать, чтобы не разбудить Слоан. — Прекращай бросать в меня лед.

Лия забросила ледяной кубик себе в рот и повращала его языком. Не говоря ни слова, она потащила меня в коридор. Искренне веря, что она продолжит бросать в меня льдом, пока я не соглашусь, я вылезла из кровати и последовала за ней. Она закрыла за нами дверь спальни и затащила меня в ближайшую ванную. Закрыв дверь, она щелкнула выключателем, и я увидела, что кроме чаши со льдом, она держала в руках яркую мятно-зеленую футболку. Мой взгляд скользнул от одежды, зажатой в её руках к её наряду: черные кожаные штаны и серебристый топ с открытой спиной, держащийся на ней за счет цепочки, обвившей шею.

— Во что это ты вырядилась? — спросила я.

Лия ответила на мой вопрос приказом.

— Надевай.

Она протянула мне футболку. Я сделала шаг назад.

— Зачем?

— Затем, — сказала Лия, словно мы и не ссорились дважды за последние сорок восемь часов, — что ты не можешь пойти в Колониальный Университет в пижаме.

— Студенческая вечеринка, — произнесла я. Затем я осознала остальной смысл её фразы. Колониальный Университет. Место преступления.

— Это очень плохая идея, — сказала я Лие. — Джадд убьет нас. А агент Стерлинг буквально объявила нам войну, хоть мы со Слоан всего лишь построили в подвале макет места преступления.

— Это Слоан построила макет места преступления, — поправила меня Лия. — А ты только попалась.

— Ты сумасшедший человек, — сказала я Лие, стараясь не повышать голоса. — Ты хочешь выскользнуть из дома, чтобы пойти на студенческую вечеринку в университете, который по совместительству является местом расследования ФБР. Бриггс убьет нас.

— Только если мы попадемся, — резко возразила Лия. — И, в отличие от некоторых рыжеволосых девушек находящихся в этой комнате, я умею не попадаться. Надевай платье, Кэсси.

— Какое платье?

Лия подняла повыше блестящую вещичку, которую я по ошибке приняла за футболку.

— Это платье.

— Нет мира, в котором эта штуковина достаточно длинная, чтобы называться платьем.

— Это платье. Говоря точнее, прямо сейчас — это твое платье, которое ты сейчас же наденешь, не пререкаясь, потому что мальчики-студенты куда разговорчивее, если им показать ножки.

Я задохнулась и собралась было ответить Лие, но она сделала шаг вперед, врываясь в мое личное пространство и прижимая меня к стене.

— Ты — профайлер, — сказала она. — Вот и скажи мне, что почувствует Дин, если ФБР не справится с этим делом. А потом скажи, что ты на сто процентов уверенна в том, что мы не найдем чего-то, что они могли упустить.

В ФБР работали профайлеры и следователи. Этих агентов обучали. У них был опыт. У них было множество всего, чего не было у нас — но ни у одного из них не было наших инстинктов. В этом ведь и заключался весь смысл программы. Причина, по которой Джадд боялся, что стоит ФБР начать использовать нас в работе над «открытыми» делами, они не смогут остановиться.

— Как считаешь, с кем не против поболтать студенты, — спросила Лия, — с агентами ФБР или с двумя развратно одетыми девочками-подростками, которые, возможно, не прочь поразвлечься?

Даже если забыть о наших способностях, Лия была права. Никто не заподозрит в нас часть расследования. Они могли рассказать нам о чем-то, чего не знали в ФБР.

— Если Стерлинг заявила, что может заставить директора закрыть это программу — она лгала. Я гарантирую, что это вне её власти. Максимум, она может отправить одного из нас домой, но я готова поспорить, что тебя не позволит отослать директор, потому что ты милая, блестящая замена Дину, которому он никогда не доверял и которого он никогда не любил, — Лия сделала шаг назад, позволяя мне вздохнуть.

— Ты говорила, что тебе не плевать на Дина, — негромко сказала она. — Говорила, что хочешь помочь. Вот она, помощь. Я могла бы соврать тебе о многом, Кэсси, но не о помощи Дину. Я не поступила бы так ни ради тебя, ни ради Майклом или Слоан. Но ради Дина я готова шагнуть в пропасть и переспать с самим дьяволом, так что надень чертово платье или уйди с дороги.

Я надела платье.

— Ты уверенна, что это не футболка? — уточнила я, оглядывая его подол.

Лия покрыла мое лицо толстым слоем тональной основы, а затем принялась наносить мне розовый блеск для губ и черную тушь.

— Это платье, — поклялась она.

В этот раз я как никогда хотела, чтобы Лия не была такой прекрасной лгуньей.

— Как мы вообще попадем на эту вечеринку? — спросила я.

Лия ухмыльнулась.

— По чистой случайности, я знаю парня с машиной.

Порше Майкла было отголоском его жизни до программы. Глядя на него за рулем, я могла с легкостью представить человека, которым он когда-то был — балованным парнем с трастовым фондом, переходящим из одной школы-интерната в другую, проводящим лето где-нибудь в Хэмптоне и время от времени летающим на Сен-Барталеми или Сент-Люсию.

Несложно было представить Майкла и меняющим девушек, как перчатки.

Лия устроилась на переднем сидении рядом с ним. Она откинулась назад, щекой касаясь кожаного сидения, в то время как ветер играл с её волосами. Она открыла окно и явно не собиралась его закрывать.

Время от времени она смотрела на Майкла. Жаль, что я не могла разгадать непроницаемое выражение её лица. О чем она думала? Что чувствовала, глядя на него?

Майкл не сводил глаз с дороги. Сколько бы я не пыталась не профилировать их, я не могла удержаться от мысли о том, что именно Лия попросила Майкла стать частью этой опрометчивой вылазки и о том, что он согласился помочь ей. Но почему?

Потому что он не упускал возможности найти проблем на свою задницу. Потому что он был её должником. Потому что, как бы сильно Майкл не любил шпынять Дина, ему не нравилось наблюдать за его страданиями. Ответы заполнили мой мозг, а Майкл поймал мой взгляд в зеркале заднего вида. Однажды он сказал мне, что когда я профилирую кого-то, то слегка морщусь.