Данная книга предназначена тол...

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

«Падшие: Начало» Тилли Коул

Смертельные добродетели # 0.5

Название: Тилли Коул, «Падшие: Начало»

Приквел серии «Смертельные добродетели»

Переводчик: Татьяна Соболь

Редактор: Татьяна Соболь

Вычитка: Татьяна Соболь

Аннотация

С самого начала...

Им говорили, что они зло.

Что они одержимы демонами.

Что по их венам бежит тьма.

Приют Невинных младенцев — это пристанище для осиротевших мальчиков, у которых не осталось никого и ничего в целом мире. За ними присматривают священники, они их учат и воспитывают в тесном церковно-семейном кругу.

Но не всех.

Семеро сирот — не обычные мальчики. Они привлекли внимание священников своей жестокостью и жаждой крови. Церковники понимают, что этих ребят притягивает тьма.

Да и сами священники — не обычные священники. Они — Бретрены, тайная секта, которая верит, что их божественная миссия — искать зло в их воспитанниках. Отыскать его, а затем изгнать.

Семеро мальчиков утратили Божью благодать. И Бретрены очистят их почерневшие души…

+18

(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Тем, кто понимает мою любовь к необычным историям

Глава первая

Бостон, Массачусетс

Приглушенный крик вырвал Джозефа из сна. На стене, эхом отдаваясь от голых стен приюта и школы Невинных младенцев, торопливо тикали массивные часы. (Невинные младенцы — святые мученики 14 000 младенцев, убитых царем Иродом в Вифлееме. Эпизод новозаветной истории, описанный в Евангелии от Матфея. — Прим. пер.) Джозеф открыл глаза, его пробуждение встретил знакомый покров темноты. Он поморгал, проясняя сознание. Вместе со сном во мраке растворилось лицо его матери.

До ушей мальчика снова донесся разбудивший его шум. Джозеф попытался сесть прямо, но тут что-то дернуло его за руку. В другом конце комнаты вспыхнула тусклая лампа, и когда из тени показалось лицо его младшего брата и повернулось к источнику очередного мучительного вопля, мальчик почувствовал, как сердце сдавили щупальца страха.

По венам Джозефа заструилась паника, застопориваясь, как смола. Он дёрнул рукой, и в нежную кожу его запястий тут же вонзились грубые волокна удерживающей его веревки.

— Джеймс, — прошептал Джозеф, тщетно пытаясь воззвать к тому хорошему, что, возможно, еще осталось в его брате.

Но по тому, как Джеймс, склонив набок голову, смотрел на него из другого конца комнаты, было ясно, что слова Джозефа не проникли сквозь мглу его брата — сквозь завладевшую Джеймсом кровавую мглу. Та самая жажда крови, что ещё в детстве проявлялась в виде эпизодических проблесков тлеющих угольков, теперь напоминала незатухающий костер безумия и неудержимой потребности причинять боль. Всепоглощающая кровавая мгла день за днем, год за годом овладевала сердцем и душой Джеймса, лишая его способности чувствовать, сострадать… и заботиться хоть о чем-то, кроме ненасытного зова тьмы, которая теперь контролировала все его сознание.

Зло. Это было зло. Некое зло, которое Джозеф не мог постичь и не имел понятия, откуда оно взялось. Зло, которое Джозеф пытался скрыть от всех, находящихся за пределами их комнаты. Защищая брата от любого, кто мог заподозрить, что с Джеймсом что-то не ладно, что он думает лишь о смерти, насилии и крови.

Всё всегда крутилось вокруг крови.

В жизни у Джозефа была одна цель — заботиться о Джеймсе. Кроме него у Джозефа ничего не осталось, не считая Иисуса и Бога.

— Джеймс, — снова прошептал Джозеф, на этот раз резче.

Но его мольба осталась без ответа. Джозеф беспомощно смотрел на то, как Джеймс двинулся от дальней стены в противоположный конец комнаты к сидящему на стуле мальчику. Из рук и ног мальчика, словно из живой игольницы торчали тонкие ножи.

Джозеф вздрогнул, вспомнив выражение лица брата всего минуту назад, когда тот сидел и смотрел на воткнутые в тело мальчика ножи. Джеймс, садист, любящий созерцать результаты своей работы. Взволнованные глаза Джозефа остановились на мишени брата. Мальчика связали веревками, а, чтобы заглушить крики, засунули ему в рот тряпку.

Люк.

Джозефа охватил страх. Люк, мальчик, который с восьми лет травил Джеймса. Который плевал Джеймсу под ноги, когда они проходили мимо. Который называл его неадекватом, готом, едва разговаривающим психопатом. Его насмешки никогда не прекращались. Джозеф не думал, что эти словесные пули попадали в цель… пока не нашел спрятанный у Джеймса под кроватью блокнот. Блокнот, в котором во всех подробностях было изображено то, что Джеймс хотел сотворить с Люком.

Связать его.

Порезать его плоть.

Пустить ему кровь.

Затем всю ее выпить.

— Это ведь только фантазии, да? — спросил Джозеф у Джеймса, когда тот вернулся после своего наказания.

Джозеф поднял рисунки. Бесчисленные страницы боли, отчаяния и жестокости.

Джеймс медленно подошел к Джозефу и провел рукой по раскрытой странице блокнота, осторожно пробежав кончиком пальца по карандашному рисунку перерезанного горла Люка.

— Это обещание, — без тени стыда в голосе сказал Джеймс. — Каждая страница — это то, что неминуемо ждёт Люка.

Джеймс наконец встретился взглядом со старшим братом.

— Просто я жду подходящего момента.

С этого дня Джозеф, опасаясь того, что может сотворить его младший брат, следил за тем, чтобы Люк никогда не приближался к Джеймсу. Потому что Джозеф верил каждому слову своего брата.

По правде говоря, Джозеф знал, что однажды, если его не остановить, Джеймс совершит нечто настолько ужасное, что уже не сможет оправиться.

Джозеф понятия не имел, как излечить Джеймса. Он не знал, как исцелить своего младшего брата от поселившейся у него в душе беды. Молился о чуде, которое, как он знал, никогда не произойдет.

Джеймс поднял другой нож, и у Джозефа бешено заколотилось сердце. Торс его брата был обнажен, на нем виднелись шрамы от часто наносимых себе увечий. Проступающие под кожей вены покрывали белые полосы. Вены, несущие кровь, которую так отчаянно жаждал Джеймс. Каждую ночь, оказавшись в безопасности их комнаты, он вскрывал их и слизывал сочащиеся капли, алыми ручейками стекавшие по его рукам.

Джозеф бился на кровати, пытаясь освободиться от верёвок, которыми, видимо, связал его Джеймс, пока он спал.

— Джеймс, послушай меня, — сказал Джозеф, беспомощно глядя на то, как его брат медленно вонзает нож Люку в плечо.

Люк чуть не упал вместе со стулом и заорал в свой кляп, но ткань заглушила его крик. Джеймс даже бровью не повёл. Когда он осторожно вытащил нож, и из плеча у Люка хлынула кровь, Джозефа замутило.

Одиннадцать. Вот сколько было Джеймсу. Всего одиннадцать лет, но думал он лишь о крови… даже хуже… лишь о том, чтобы ее пить.

Джеймс поднес клинок к лицу, и лампа осветила растекшуюся по ножу кровь. Джозеф замер, уже зная, что сейчас произойдёт. Он бросил взгляд на Люка и увидел, что мальчик испуганно уставился на его брата. Не сводя взгляда с Джеймса, Люк смотрел, как тот поднес нож ко рту и осторожно слизал кровь. От наслаждения Джеймс закрыл глаза.

«Словно Евхаристия, словно это красное вино, кровь и сама сущность Христа», —подумал Джозеф.

Только вот эта кровь не была добровольной жертвой. Она не предназначалась для спасения человечества, а являлась результатом греха, была жестоко отнята у другого, чтобы утолить прочную, ненормальную потребность.

— Джеймс, положи нож, — вновь попытался Джозеф.

Его голос был спокоен и тверд, но в нем чувствовался тот авторитет, который ему приходилось демонстрировать Джеймсу с тех пор, как много лет назад начала темнеть его душа. На этот раз Джеймс повернул голову в сторону брата. Встретившись взглядом со светло-голубыми глазами Джеймса, Джозеф затаил дыхание.

— Развяжи меня, Джеймс. Сейчас же. Развяжи меня, и мы сможем всё исправить.

Но Джозеф узнал этот отсутствующий взгляд. Узнал этот холодный изгиб губ Джеймса, ухмылку, говорившую о том, что обсуждать тут нечего.

Когда Джеймс повернулся к Люку и полоснул его ножом по животу, Джозеф рванул за веревку, страх и ужас лишили его последней надежды на то, что Джеймса можно остановить одними лишь словами. Не обращая внимания на боль, Джозеф изо всех сил вырывался из своих пут, пока не содрал себе кожу на запястье… но каким-то чудом веревка все же стала ослабевать.

Снова взглянув на Джеймса и Люка, Джозеф еле сдержал подступившую тошноту. Джеймс терзал кожу Люка, так нещадно его резал, что от открытых ран и кровавых пятен на его обнаженном теле практически не осталось живого места.

Сделав последний рывок, Джозеф освободился от веревки и вскочил с кровати. Он даже не взглянул на свое разодранное запястье — Люк так резко обмяк на стуле, что нож Джеймса вонзился в его правый бицепс.

Джозеф поскользнулся. Он быстро выпрямился и взглянул вниз. Его босые ступни были в крови… в крови Люка, которая теперь растекалась у его ног. Протянув руки, Джозеф повернулся к Джеймсу.

— Джеймс, послушай меня.

Джеймс вытащил нож из плеча Люка и слизал с лезвия теплую кровь.

— Джеймс, — настойчивее произнес Джозеф. — Хватит. Ты причинил ему достаточно боли. Пора остановиться. Ты уже отплатил ему. Такая месть выходит далеко за рамки словесных атак Люка.

Джеймс замер, затем перевел взгляд на старшего брата. Джозеф не опускал руки в знак того, что не хочет причинить ему никакого вреда. Зрачки Джеймса расширились, чернота затмила светло-голубые радужки. В коридоре послышались торопливые шаги. В груди Джозефа вспыхнула паника. Приближались священники. Они поняли, что в этой комнате что-то происходит. Должно быть, услышали крики Люка.