Он вздохнул, но пошёл к двери. Развернувшись, я наблюдала, как он присел и начал возиться с замком. Я услышала щелчок, и он встал, направившись назад к своей машине и не взглянув на меня. Когда он достиг своего автомобиля, то скользнул на водительское сиденье и холодно бросил: «Залезай». И это была не просьба — это было требование.

Та часть меня, которая расплавилась до того, вновь вспыхнула от его слов, и я даже перестала дышать. Он явно был придурком, но — опять же — моему телу было без разницы.

Всю обратную дорогу в Портленд я пыталась анализировать своё влечение к нему. Я даже не была уверена, правильное ли это слово. Меня не влекло к нему. Меня тянуло к нему. Притягивало. Это не имело никакого смысла, не для меня, во всяком случае. Он был почти полной противоположностью всего, чего я когда-либо хотела. Ну, насколько имела представление. Я понимала, что ничего о нем не знаю. Всё, о чём я имела представление: он носит чёрную кожаную куртку словно вторую кожу, никогда не выглядит плохо в джинсах и у него завораживающие карие глаза. О, и моё тело жаждало близости с ним.

Мы не вымолвили ни слова всю обратную дорогу в город, и, когда он остановился на подъездной дорожке, я открыла дверь и вылезла, не нарушая тишины. Я резко вдохнула, когда услышала, что вторая дверь открылась и его шаги приближались ко мне. Но я не обернулась и продолжила путь, лишь остановившись, чтобы ввести код на клавиатуре на двери.

— Лена, — моё имя, слетевшее с его губ, чуть не вывернуло меня наизнанку. Мотая головой из стороны в сторону, я пыталась ясно дать понять, что не хочу слышать его следующие слова. Неудивительно, что он не послушал. Вместо этого его рука обернулась вокруг моего локтя, и он развернул меня к себе, наши лица опять оказались в нескольких дюймах друг от друга. Одна его ладонь легла на мою щеку, и я снова с трудом удержалась, чтобы не наклониться к нему и позволить себе раствориться в нем.

Одной рукой Престон медленно разрушал всё, к чему я стремилась. В тот момент у меня была только одна цель: доказать, что мой муж был обманывающим, лживым ублюдком, получить то, что принадлежит мне, и двигаться дальше по жизни. Престон Рид мог разрушить все.

— Нам нужно поговорить, — попытался он ещё раз.

— Нет, — сказала я сразу. — Тебе нужно пойти домой и закончить эту работу самостоятельно. Принеси мне доказательства, и тогда мы сможем пойти разными путями, — вспомнила, что его деньги лежат на моем кухонном столе. — Я пойду внутрь и возьму твои деньги. Дай мне минуту.

— Мне они не нужны.

Я остановилась после его слов и повернулась, пытаясь быть храброй и вести себя так, будто он не имеет надо мной власти.

— Я наняла тебя для работы, поэтому ты возьмёшь деньги. Или думаешь, я должна нанять кого-то ещё? — мои глаза нашли его, и даже в тусклом свете фонарей я все ещё могла видеть, что тёмно-коричневые ирисы (прим.: имеются в виду конфеты) вновь смотрят на меня. Всего лишь на мгновение мне показалось, что в них что-то вспыхнуло, но эта искра так быстро исчезла.

— Нет. Тебе не нужно нанимать кого-то ещё. Я найду доказательства.

— Ладно, — прошептала я. Открыла дверь и вошла в дом, направившись на кухню, чтобы найти конверт с двумя тысячами долларов, который Сэм принесла мне. Схватила его со стойки и повернулась, чтобы выйти обратно на улицу, когда увидела привалившегося к кухонному косяку Престона. — Вот, — сказала тихо и протянула ему конверт.

Он сделал несколько шагов в мою сторону, и, когда его глаза встретились с моими, я немного удивилась, увидев в них печаль. Он взял деньги и спрятал конверт в задний карман. Приподняв подбородок, он безмолвно сказал: «Спасибо». Мои хорошие манеры дали о себе знать, и прежде чем смогла остановиться, я предложила:

— Хочешь что-нибудь выпить? Скотч, например?

— Неразбавленный, — был его короткий ответ, который прошёлся по мне волной, голос Престона был безэмоциональным, глубоким и хриплым.

Кивнув, я сказала:

— Скоро вернусь.

Когда добралась до бара в гостиной, я прислонилась к нему, сильно вцепившись в край и пытаясь обуздать жар, пробегающий по моему телу. Это было смешно. Самое последнее, что мне было нужно в тот момент, это какое-то дикое, гравитационное притяжение к человеку, который не был моим мужем. Я даже не хотела своего мужа. Но в чём я действительно не нуждалась, так это в каком-то серьёзном сексуальном мужчине, от которого зависела моя будущая жизнь. Но я предложила ему скотч, поэтому подам его. А потом заставлю его уехать.

Я наполнила стакан перед ним, заметив, что он удобно устроился во главе обеденного стола. Присев справа от него, отхлебнула из своего стакана.

— Ты проводишь много времени в этом большом доме совершенно одна? — его вопрос застал меня врасплох, но также немного обидел. Мне не понравилось, как он намекал, что я часто нахожусь одна. У меня могло быть много друзей, с которыми я проводила время, или куча увлечений, которыми занималась. Зумба. Керамика. Кулинарный мастер-класс. Потом вспомнила, что я — брошенная жена, которая наняла его, чтобы следить за её мужем и его любовницей. Я не образец для счастливых, удовлетворённых женщин.

— У меня есть чем заняться. Иногда я бегаю. Часто вижусь с Сэм. Я не домоседка.

Он смотрел на меня поверх своего стакана, пока потягивал виски. После небольшой паузы убрал стакан ото рта и медленно поставил его на столешницу.

— Это не то, что я имел в виду, — сказал он снова низким голосом.

— Ну, тогда уточни.

— Я имел в виду, как часто твой муж оставляет тебя одну?

Его вопрос опять шокировал меня, и я не знала, как на него ответить. Подозревала, что, если скажу ему правду, это вызовет его реакцию, а я не хотела иметь с этим дело. Но, с другой стороны, думала, что если обману его, то он узнает об этом. На самом деле, чем больше я размышляла об этом, тем больше подозревала, что он уже знает ответ на свой вопрос.

— Иногда, — ответила я наконец.

— Иногда?

Я пожала плечами, больше ничего не говоря.

— Мне не нравится идея, что ты здесь одна.

Его слова сломали то, что я пыталась выстроить в последние полтора часа. Прошли прямо через стену, которую возвела. Миновали годы с тех пор, когда мужчина выражал малейшее беспокойство за меня. Я так долго была предоставлена сама себе, что и предположить не могла, каково это, когда человек, которого я по всей видимости желаю, проявляет обо мне заботу. По какой-то причине Престон заботился обо мне.

Ранее в шкафу это можно было списать на физическое влечение — нет, сексуальное — но когда он говорит, что заботится о моем благополучии, то назад дороги нет.

— Не о чем беспокоиться, — мой гениальный ответ.

— Мужчина не должен, независимо от причины, оставлять свою жену в постели в одиночестве, — он замолчал, возможно, ожидая, что прерву, но я не возразила. Я была согласна с ним. — Почему ты всё это терпишь?

— Больше не терплю.

— Хм, — его голос грохотал, хотя он не произнёс ни слова. — Если бы ты была моей, то никогда бы не получила шанса почувствовать остывшие простыни.

Он как будто забрался внутрь, отнял моё дыхание и вытащил его из моего тела — я начала задыхаться.

— Не было бы ничего в этом мире, что смогло удержать меня от моей кровати, если бы ты была в ней.

Он убил меня дважды. Комбинированным ударом. Техническим нокаутом.

— Престон, — прошептала я, просто неспособная вымолвить ещё что-то. Он больше ничего не сказал, просто допил оставшийся виски, встал и вышел за дверь. Я изумлённо смотрела ему вслед, не уверенная в том, что нужно делать. Как можно оправиться после таких слов?

В конце концов я встала, отнесла оба пустых стакана на кухню и загрузила в посудомоечную машину. Вышла в коридор и ударила кулаком по охранной панели, активируя сигнализацию. Поднялась наверх и решила принять долгий и очень горячий душ.

Большую часть своего времени в душе я провела, проигрывая весь вечер в голове и задаваясь вопросом, как попала в такую странную ситуацию. Возможно, это был самый долгий душ, который я когда-либо принимала, и мне потребовалось все самообладание, чтобы не поместить руку между ног и снова повторять в своей голове слова, которые он сказал. Я не была настолько глупа, чтобы отрицать тот факт, что моё тело хотело его, — это плохо. Но несмотря на все слова и действия, я все ещё была замужней женщиной и не была уверена, что готова быть замужней женщиной, пересекающей эту черту. И считала неправильным касаться себя, думая о другом мужчине, даже если отчаянно этого хотела.