– Интересно… Чего ему надо было…

               – Он меня за хвост с дерева стащил! – воскликнул енот, придя в себя. – Думал, и оторвет напрочь!

               – Это ты так орал?

               – А кто же?! Я такого страху натерпелся…

               – А ты чего на дереве был?

               – Да так…

               – Как?

               – Ну, я вышел на улицу. Лежал минут пять у порога, никого не видно и не слышно. Пополз к дереву, выждал еще минут пять. Потом нарыл камней и стал кидать в окно. Да только попасть не мог. То в крышу, то в стену.

               – А зачем ты бросал камни, если не было никого?

               – Чтобы ты вышел. Или не так надо было?

               – Вот ты дурной.

               Енот вздохнул.

               – Потом я полез на дерево, думал, оттуда попаду. Не попал. Отломил ветку, хотел ею кинуть. А тут вдруг меня за хвост как схватили и вниз…

               – То есть ты не заметил, как к тебе подкралась эта здоровая скотина?

               – Ну… нет.

               Кот заржал.

               – Тебе только мусор выносить, Чумазый. И то не всегда.

               Пус Мидун снова оглянулся и притих. Он зачем-то припал к земле, навострил уши и погасил керосинку.

               – Тихо! Слышишь? – он показал в темноте куда-то лапой, но енот этого не увидел. – Оттуда кто-то идет. Притом не один. А ну-ка подымайся, пора уходить.

               Енот лишь помотал головой по сторонам, хмыкнул, поднялся и трусцой засеменил вслед за котом.

               – Граф? – голова Наусы высунулась из разбитого окна.

               – Ах ты ж выдра старая, еще громче заори! – прошипел кот.

               – Граф, где вы? Не бросайте меня!

               – Та чего тебе надо, иди к себе! – слышалось из темноты.

               – Граф, я с вами! Погодите!

               Из окна выпало нелепое тело совы. Смачно ударившись оземь, она поднялась, отряхнулась и принялась крыльями шарить в темноте, пытаясь понять, куда надо идти.

               – Угораздило… – вздохнул кот. – Она сейчас весь поселок на уши подымет, жертва науки. Придется с собой тащить. Иди сюда! Да вот, вот я. Замолчи и иди тихо.

               Науса почувствовала, как кто-то схватил ее крыло и потащил в сторону. Почти сразу она ударилась клювом об забор, подняв грохот.

               – Ай! Больно!..

               – Да затихни же ты, Тучун тебе в печень.

               Кот протащил сову в отверстие калитки и свернул влево, подальше от одному ему слышных звуков.

               – Идем без остановки до дома могильщиков. Там решим, куда дальше.

               Компания проследовала за своим проводником, стараясь сохранять тишину, однако не очень успешно. Науса постоянно спотыкалась, неуклюже переваливаясь с боку на бок, то и дело наступая на хвост енота. Чумазый же взвизгивал и постанывал, когда его прокушенный хвост попадал под лапы совы. Пус Мидун сдавленно ругался и шикал, но ход не сбавлял. Через двадцать минут они подошли к самому краю поселка.

               – Привал, – сказал кот. – Никому не дышать.

               Енот и сова затихли. Пус некоторое время вслушивался, затем обреченно изрек:

               – Идут… все время идут следом. Будто видят нас. Видать, собак опять прислали. Эти след возьмут и не отстанут.

               Он принялся оглядываться.

               – Идем на запад. В дальний поселок. По пути место есть, там остановимся. Надо запах отбить. Пошли.

               Все покорно поднялись и вновь образовали караван.

               – Пус, а кто это был во дворе? Кого ты там положил? – спросил Чумазый.

               Кот через плечо глянул на Наусу.

               – Да этот… Олух-Горбатый. Нашей графини счетовод.

               – Кто? – переспросила сова.

               – Олух-Горбатый.

               – Где он был?

               – Во дворе. Это он в окна заглядывал.

               – А куда он делся?

               Кот хмыкнул.

               – Улучшил экономические показатели нашего региона.

               – Как так? – снова не поняла графиня.

               Кот встал посреди дороги.

               – Убил я его, ясно? Он на Чумазого напал, мне ничего не оставалось делать. Да и жалеть нечего. Ясно? Пошли. Заткнулись.

               Через пару минут Науса нарушила тишину:

               – А чего он приходил? Наверное, меня искал? Как же вы его так, граф? Он же дела мои вел.

               – Плохо вел.

               – А чего он приходил?

               – В следующий раз обязательно спрошу, прежде чем кишки выпустить. Замолчи уже.

               Сова вздохнула. Тишина и на этот раз продолжалась недолго.

               – А вы правда взяли бы меня в заложники, граф?

               Кот промолчал.

               – А я не думаю, что взяли бы. Вы же не можете свою жену взять в заложники. Даже юридически.

               В ответ – тишина, нарушаемая лишь мерными шагами по рыхлому снегу.

               – Конечно, не взяли бы, – продолжала говорить Науса. – Вы же все помните, вы же не сможете меня обидеть. Я вот иду и думаю, как мне повезло встретить вас. Столько лет мучений, теперь-то я от вас ни на шаг!

               Енот ойкнул.

               – Простите, милый друг, мне не видно ваш хвост. Так вот, мы сейчас погуляем, потом вернемся ко мне, и я распоряжусь привезти ваши вещи. Чтобы вы, наконец, переодели это тряпье на положенные вам по статусу костюмы. А то вы зимой совсем застудить свое горло можете, куда в такую погоду без одежды. А потом подадим на стол печенье, наведем чай, и я буду вам рассказывать, как мы встретились. А потом я почитаю несколько интересных отрывков из «Некрономики». Там, знаете, есть чудесная глава о влиянии смертности низших слоев населения на прибыль воскового дела. Индукция этого явления такова, что…

               – Да заткнись же ты, курица! – вскипел Пус Мидун.

               – Граф…

               – Просто заткнись! Мы не идем гулять! Мы уходим насовсем!

               – Граф, но я же не переоделась к дальней прогулке!

               Кот встал. Его начало трясти. Он обошел Чумазого, подошел вплотную к графине и, плюясь ей в клюв, выпалил:

               – Мы! Уходим! И не вернемся! Если хочешь переодеться – иди обратно, к себе, переодевайся. Я тебя не держу, животное ты полоумное!

               – Граф… Миленький, ну не надо так переживать. Пойдемте со мной, быстренько переоденемся, выпьем чаю и пойдем гулять. Не годится, у нас даже хлеба с собой нет! Мы эдак к утру очень голодными будем.

               Кот напрягся изо всех сил, чтобы обнаружить в себе то прежнее желание разорвать стоящее перед ним существо. Он хотел вновь ощутить внутренний мотив вершить власть над жизнью, натянуть тоненькую, словно нерв, струну, чтобы она задрожала в нем, чтобы ее звуки заглушили все происходящее вокруг. Он напрягся, зажмурился, глубоко вдохнул и выдохнул. Внутри ничего не было. Кроме раздражения.

               Он плюнул.

               – Чумазый, что с ней делать?

               Енот пожал плечами:

               – Не надо ничего делать. Она хорошая.

               – Они все хорошие. Но она не даст нам убежать.

               – Просто идем, Пус.

               Мидун снова плюнул.

               – Ладно, я просто пойду. Посмотрим.

               – Граф, я с вами.

               – Как лишай…

               – Ну не ругайтесь, милый мой граф. Уть! – она хлопнула крылом Мидуна по носу.

               – Тьфу! Пошли!

               Любые дальнейшие попытки совы заговорить моментально пресекались фразой «заткнись», которую кот старался выговорить как можно более злобно. Но злобы не получалось. Получалось что-то вроде вежливой просьбы не шуметь в библиотеке. Потому Науса молчала лишь несколько минут. Затем вновь порывалась рассказать о тех травах, которыми отпивала ее матушка, о знаменитом вине, которое ждет кота в ее доме, о знатных поэтических вечерах, которые они устраивали для своих друзей. Но кот ничего не желал слышать. Они прошли около часа, когда Пус остановился и внимательно огляделся.