Я только начал смиряться с мыслью, что просто эти люди терпеливо ждут выкупа за меня и продолжают вести переговоры, что я всего лишь похищенный ради денег человек, как появлении этой девушки перечеркнуло все мои догадки жирной чертой.

Не в силах больше бессмысленно лежать без сна, я поднялся на ноги. Ступня моя шаркнула по бетонному полу, и этот негромкий звук разбудил вчерашнюю пленницу. Я не смотрел на неё, но боковым зрением не возможно было не увидеть, как содрогнулось всё её тело. Она поджала ноги, сжавшись в привычный комок. Видимо, она заснула под утро, потому что её жалкие всхлипы всю ночь не давали мне покоя. Я слышал, что это была не истерика, а слёзы отчаяния - приглушённые и душераздирающие. Всю ночь во мне боролись две противоположные личности: одна хотела подойти к ней, утешить и пожалеть, но я слишком долго находился среди зверей, слишком долго не видел привычных мне людей, так что вторая сущность взяла верх. Сущность, не дающая проявиться человеческим чертам, говорящая, что сближение с ней каким-то образом может навредить мне. В конце концов, я её даже не знаю. Она - очередная проблема в моей перевернувшейся жизни. Я тешил этой мыслью себя всю ночь, пока её всхлипы не стихли.

Повернув голову в её сторону, я увидел, как она опять вздрогнула от моего движения. На меня пристально смотрели глаза, полные ужаса и отчаяния. Её руки сжимали колени, а босые ноги были поджаты настолько сильно, что она занимала пространство не более печатного листа. Обе ступни её были ободраны, а на голенях синели кровоподтёки. Светлые волосы растрёпаны, одна прядь от крови прилипла к щеке. В уголке её губ тоже запеклась кровь. Судя по всему, ей порядочно досталось, и её сопротивление было отчаянным.

Я стоял и смотрел на неё в нерешительности, не понимая, что же мне с ней дальше делать. И первое, что пришло мне в голову, сначала надо стереть кровь с её лица. Мысль эта возникла откуда-то из глубины сознания. И целью её была не забота о ней, мне просто не хотелось лишний раз видеть кровь, следы избиения. Эти факты напоминали мне о моей собственной слабости и неспособности защитить и защитится. Я зашел за низкую перегородку, отделявшую пространство камеры от туалета. Только там была вода. Она стекала самотёком из трубы в прямоугольную дыру на полу, представлявшую собой канализацию. Я оторвал кусок ткани от своей майки, намочил её и направился к девушке. Видя меня, идущего в её сторону, её и без того гнетущий страх стал ещё больше. Я понял это по тому, как расширялись от ужаса её глаза, а ноги судорожно заскользили по полу, вжимая её в угол ещё сильнее.

-Пожалуйста, не трогайте меня, я вас умоляю,- услышал я её слёзный шёпот.

У меня совершенно не было желания объясняться с ней, говорить, что я не собираюсь причинять ей вреда. Я просто присел перед ней, взял одной рукой за подбородок, попытался вытереть кровь на её губах. Но она стала беспомощно хватать меня за руки, отмахиваясь от меня и царапая мне ладони.

-Успокойся!- мой окрик напугал её, но видимо привёл в чувства, потому что руки она одёрнула.

-Успокойся,- на этот раз уже тихо сказал я.- Ничего я с тобой не сделаю!

Я осторожно стал вытирать её лицо, глядя в испуганные глаза, слыша в тишине только её частое дыхание.

-Зовут как?- спросил я.

Немного помедлив, она нервно произнесла:

-Ева.

***

Ева не помнила, как заснула этой ночью. Скорее всего, её сознание просто отключилось, не перенеся перенапряжения. Её привели в себя движения незнакомца, находящегося в одной клетке с ней. Его взгляд был тяжёлый и уставший, пугающий её сильнее, чем вчерашние удары по рёбрам. Она до сих пор чувствовала себя подобно мыши, брошенной в террариум с удавом. Когда он утром подошел к ней, сжимая что-то в кулаке, она подумала, что это последняя минута её жизни. Но вопреки всему она до сих пор жива. Что это было с его стороны? Забота, сострадание? Его руки так властно и уверенно держали её лицо, они были холодными и огрубевшими, но эти прикосновения были самым добрым жестом, обращенным к ней за последние 12 часов.

Пока он был рядом, Ева сумела разглядеть его лицо. На вид ему было лет около сорока, хотя тяжело судить о возрасте мужчины, когда его волосы прядями свисают на лицо, а растительность на подбородке скрывает всю нижнюю часть лица. Оно было бледным и очень худым. Он, наверное, здесь уже очень давно, раз так оброс и отощал. На нём была одета белая майка и темного цвета брюки. Вещи были далеко уже не первой свежести и очень измяты. Возможно, его привезли сюда, похитив по дороге на работу или с какой-то деловой встречи. Когда он находился рядом, Ева чувствовала от него терпкий запах человеческого тела, запах мужчины. Но самым поразительным для неё были его глаза: тёмные, крупные, глубокие, очерченные сверху прямыми линиями бровей. Он смотрел своим тяжёлым взглядом прямо ей в душу, заставляя трепетать и бояться.

Ева поёжилась. Холод пробирал её тело до каждой клетки. Ночь на бетонном полу не прошла без последствий. Она осторожно стала оглядывать пространство, в котором находилась. Клетка представляла собой прямоугольник длиной около пяти метров. Две стены её были бетонные, видимо, она была встроена в стенах подвала. С третьей стороны находился бетонный простенок в полдлины, который дальше продолжался прутьями, соединявшимися с последней стеной с дверью, замыкая тем самым круг, из которого ей не было выхода. Из бетонного простенка шла низкая перегородка внутри клетки, отделяющая собой небольшую площадь. Оттуда она слышала тихое журчание воды. На полу в углу лежал матрас, являвшийся, по-видимому, постелью, сверху на котором был небрежно брошен смятый пиджак, служивший незнакомцу одеялом. Прямо над «кроватью» незнакомца в самом верху видно было небольшое окно, закрытое решёткой. Общий пейзаж удручал и лишал всякой надежды на спасение.

Незнакомец, отойдя от неё, ненадолго скрылся за перегородкой. Через несколько минут он вышел, его волосы и майка были мокрыми. В её голове промелькнула досадная мысль, что это место за перегородкой теперь, видимо, надолго будет являться ей туалетом и душем. Какой стыд! Как она всё будет делать рядом с незнакомым мужиком, которого боится до ужаса?

Ева вдруг ощутила бредовость своего стыда - её могут убить с минуты на минуту, а она думает о том, как не ударить в грязь лицом. От этих мыслей слёзы снова покатились по щекам. Вытирая их, она заметила на запачканной манжете рубашки лейбл известного производителя. Вещь была явно не из дешёвых. Значит, скорее всего, цель его пребывания здесь – получение выкупа. Эта мысль тихонько грела ей душу, давая надежду на то, что и его тоже ищут, а заодно с ним освободят и её. Гораздо спокойнее было считать его пленником, нежели маньяком-людоедом, которому подкидывают жертв в клетку. За эту ночь её разум нарисовал ей тысячи вариантов расправ над ней с его стороны. Но утреннее проявление добродушия её слегка успокоило.

Её размышления прервал шум, доносящийся из-за бетонной стены. Ева услышала женские голоса, обыденно говорящие друг с другом на непонятном ей языке. Не думая ни секунды, она рванулась к прутьям клетки.

-Помогите нам! Мы здесь! – громко с надеждой закричала она, стуча по решётке.

Голоса чуть затихли. Но через несколько минут женщины продолжали говорить друг с другом, но уже в полшёпота.

-Эй, кто-нибудь? Мы здесь! Помогите, пожалуйста!

Женщины замолчали, их присутствие выдавал только звук посуды, гремевшей за стеной.