— Выглядят впору. Хорошо, что ты догадался. А что же ты купил себе?

— Я колебался между шелковой сорочкой и саблей, украшенной драгоценными камнями, поэтому отложил это на потом. Так что вот моя последняя покупка.

Росс встал и протянул ей пару узорчатых подвязок.

— Это мне? — спросила Демельза.

— Я заметил, что частенько этой зимой ты не носила чулки, и мог только предполагать, что у тебя имеются некоторые затруднения, чтобы удержать их на месте.

Демельза разрыдалась.

— Ну что ты, что ты. Я не хотел тебя обидеть. Просто подумал мимоходом. Если тебе они не нужны...

— Дело не в этом. Ты прекрасно знаешь, что дело не в этом.

Демельза прижала ладони к лицу.

— Это слезы облегчения, а ты еще и накупил все эти вещи.

— Они не стоили целого состояния, — Росс обнял ее за талию, но ее расстроенные чувства заметил Джереми, не привыкший видеть маму в слезах, и внезапно заплакал, копируя ее. Демельза села перед ним на колени и утешила, вытерев ему глаза, как и себе. Спустя пару минут она взглянула на Росса.

— Прости. Это такое облегчение. Я так сильно тебя люблю.

Росс посмотрел на них обоих, почувствовав себя счастливым. Свет из окна высветил ее волосы, изгиб спины и цепкие ручонки Джереми.

— Нужно их надеть, — сказал Росс.

— Ты имеешь в виду шапочку и перчатки Джереми? — взглянула на него Демельза.

— А что же еще? — ответил Росс, коварно улыбаясь.

С привычными трудностями на Джереми надели новые детали одежды. Все оказалось впору и сшито так, будто владелец лавки смастерил их для собственного сына. Наконец, мальчик, пошатываясь, двинулся по комнате — с неправильно завязанной одной перчаткой и в шапочке набекрень.

Демельза понимала, что Росс совсем не это имел в виду. Муж взял подвязки из ее рук, и она неуверенно присела. Сегодня вечером на ней были старые чулки, но черный цвет подчеркивал сияющую кожу цвета слоновой кости над ними. Росс надел на нее подвязки с предельной заботой. Уже много месяцев, даже лет, между ними уже не происходило ничего похожего на это нерастраченное взаимное желание и нежность, которую ничто не заменит. В сгущающейся темноте ее глаза сияли. На мгновение оба почти замерли, не шевелясь, Росс встал на колени, а Демельза откинулась на кресло. Пальцы мужа холодили ей ноги. Она подумала: «Запомни это и вспоминай в моменты ревности и его пренебрежения».

— Ты от меня не отделаешься, любовь моя, — произнес он.

— Я и не хочу, любимый.

В уголке у двери Джереми, не оценив подарок, начал методично стягивать перчатки.

Верити, сестра Фрэнсиса, написала Россу и Демельзе, пригласив их на Рождество, однако приближающееся быстрыми темпами разорение не позволило им согласиться. Но неожиданная отсрочка изменила положение дел, и Росс решил, что следует нанести визит родственникам в Сочельник и провести там ночь. Он решил не оставлять шахту на больший срок. Верити, так привязанная к Фрэнсису, тяжело восприняла его смерть, поэтому Демельза настояла, что важно остаться с ней в первое Рождество после несчастного случая. Собиралась остаться и Элизабет с Джеффри Чарльзом, так что вся семья окажется вместе в том доме, который не навевает воспоминаний.

В последний момент, к всеобщему удивлению и облегчению Демельзы, планы Элизабет изменились. Ее мать снова захворала, и Элизабет решила, что должна провести праздники в Касгарне, в отчем доме неподалеку от Труро. Элизабет сообщила об этом Россу за четыре дня до Рождества, во время очередного еженедельного визита.

Капитан приехал позже обычного и застал Элизабет в одиночестве, за ужином в зимней гостиной. Беседуя с ней за столом, Росс отметил скудную пищу и отказался присоединиться к трапезе. Эта комната использовалась чаще всего и выглядела самой обшарпанной. Сегодня Элизабет казалась уставшей, а ее хрупкая красота выглядела неожиданно болезненно. Тетушке Агате не становилось лучше, и вероятней всего, она останется прикованной к постели. Вдобавок к скудному питанию, Элизабет приходилось еще и ухаживать за больной. Табб работал по восемнадцать часов на полях, а миссис Табб следила за оставшейся скотиной. Росс вполне понимал, как тяжко приходится Элизабет.

Потом Росс поднялся наверх и прошел по темным коридорам в комнату тетушки Агаты. Та приподнялась в постели и, моргая светлыми глазами-бусинками, забросала его нескончаемым потоком вопросов, ответы на которые не могла услышать; вспоминала о череде прошедших смертей и похорон — все умирали, кроме нее. Тетушка сказала Россу, что ей девяносто семь, и она намерена прожить до ста. Говорила ли старушка правду о возрасте или нет, но Росс ответил, что она должна постараться. Хоть Элизабет и думала, что тетушка при смерти, ее путь еще не пройден.

В очень ветреный и холодный вторник наступило Рождество. Ночью хлопьями валил снег, но с наступлением дня небо прояснилось. В это злосчастное время года везде обосновались созванные Питтом ополченцы, отряды йоменов, мелкопоместного дворянства и лавочников. Сейчас французы находились в Антверпене, осаждая устье Шельды, сдерживаемые только теми обещаниями, что Британия дала Нидерландам.

Росс разделил рождественский ужин с семейством Блейми: Эндрю, мужем Верити, находящимся в отпуске, и двумя его детьми от первого брака, Джеймсом, лихим мичманом с отзывчивым сердцем, и Эстер, чья замкнутость была полной противоположностью открытости брата. Росс пристально вглядывался в серую рябь бухты Фалмута, думая о близящейся войне и о том, стоит ли ему самому поехать во Францию и найти Марка Дэниэла, пока там спокойно; а также кто его благодетель и как исполнить моральный долг перед Элизабет и Джеффри Чарльзом.

А в пятнадцати милях отсюда его благодетельница преспокойно ужинала ростбифом и сливовым пудингом в компании со своим дядей, ее завитые рыжие волосы укрощены тугим пучком, как и ее нрав за эти недели. По ее возвращении из Труро Рэй Пенвенен рассказал Кэролайн о своем разговоре с Дуайтом. Дядя с племянницей поссорились, как и ожидал мистер Пенвенен, но вскоре, к его удивлению, Кэролайн вдруг сдалась, и установилась вполне сносная атмосфера примирения. Мистер Пенвенен совсем не ожидал, что с ее стороны не последует никаких решительных поступков, но результат его удовлетворил.

Какое-то время Рэй Пенвенен относился подозрительно к своей победе и продолжал следить за передвижениями Кэролайн с помощью того или иного слуги, но в конце концов потихоньку пришел к выводу, что он как раз вовремя разделался с её привязанностью. Мистер Пенвенен собирался поехать в Лондон в начале февраля и предложил Кэролайн его сопровождать. Девушка не выразила большого энтузиазма по поводу этой затеи, но, по крайней мере, и не возражала. Втайне Рэй Пенвенен решил, что племяннице не следует возвращаться. В Лондоне жила его сестра, вышедшая замуж за богатого торговца, и сама справлялась с семью детьми. Мир для нее не перевернется, если на какое-то время появится еще и восьмой.

А Дуайт Энис, объезжая пациентов и используя день по максимуму, обедал позже остальных и в одиночестве. Девятилетняя Лотти Кемпторн, старшая дочь Чарли, подхватила оспу и чувствовала себя скверно. Пренеприятная зараза. В этом году, не считая большого количества смертей от вспышки кори в июне, никаких серьезных эпидемий не наблюдалось. Неприятно начинать год с борьбы против одной из худших болезней. В коттедже Дуайт заметил, что Мэй, младшая сестра Лотти, проводит время с новым сборником сказок «История милашки Примроуз», напечатанном на добротной плотной бумаге и в твердой обложке. Ужиная, Дуайт пытался вспомнить, где уже видел такую книгу, но вскоре снова мысленно вернулся к Кэролайн.

Среди подарков, присланных ему сегодня, один оказался от Хоблинов: шарф мелкой вязки. На потрепанном клочке ранее использованной бумаги красовалась надпись печатными буквами: «От Розины, с любовью». Дуайт гадал, кто это мог сделать, потому что знал — никто в семье не умел писать. Другие сегодняшние подарки оказались похожими: яйца, кусок бекона, две буханки хлеба, пирог, шесть сальных свечей, тканый коврик — благодарность от людей, каждый подарок для которых означал настоящую жертву.