Мне позвонили несколько лет назад сообщить, что пожарная бригада спасла дом, но не гараж. Они сказали, что искренне сожалеют. Мне было всё равно. Хотела бы я сама зажечь спичку. Но это никогда бы не выжгло боль и грязь, которые всегда будут частью моей души.

Справа включился свет, и я увидела Нону на крыльце. Делаю глубокий вдох, выхожу из машины и иду по узкой бетонной дорожке, обрамленной золотистыми цветами, и останавливаюсь возле ступенек. Я сидела на этих ступеньках больше раз, чем могу сосчитать. Я плакала и смеялась, играла в камушки, училась обманывать в камень-ножницы-бумага.

– Давай, девочка. Тащи сюда свою задницу, чтобы я могла подарить тебе настоящие объятия Ноны.

Её голос постарел и по мере того, как я поднималась по лестнице и смотрела на неё под желтым освещением крыльца, я могла заметить, насколько сильно постарела и она сама. Не знаю, то ли из-за того, что я так близко к дому, то ли из-за ностальгии по нему и Ноне, но я начинаю теряться. Возможно, это из-за того, что Нейт травмировался, или из-за мысли о том, что Нона в том возрасте, когда ей осталось не так долго жить. И мои плечи начинают трястись. Сначала трясутся только плечи, затем грудь, а затем дрожь охватывает меня всю, в то время как она налетает на меня своим крохотным телом и успокаивает, будто я снова маленький ребенок.

Тот дом по соседству, в котором я провела свою жизнь на самом деле не мой дом. Моим домом было все это. Эти руки и их любовь - вот мой дом.

Нона проводит меня в кухню. Я вытираю салфеткой свое лицо, а Дейв ставит на стол холодный чай и тарелку мяса с овощами.

– Чарли, – окликнул меня Дейви, настолько широко улыбаясь, что я не могу не улыбнуться в ответ. Я так скучала по нему все эти годы.

– Дейви.

Я крепко его обнимаю, а он поднимает меня и кружит, как делал всегда. У Дейва синдром Дауна. Я не знаю, насколько это мешает ему жить повседневной жизнью, но, думаю, этого достаточно, так как Нона по-прежнему наблюдает за ним. Было не так много дней, когда я не думала о нем или об этой семье, ведь они были также и моей семьей. Я много раз защищала Дейва в моменты изгнания, пока в один прекрасный день он не взял меня за руку и не сказал, что если его не волнует, что говорят о нем, то и меня это не должно беспокоить. Наверное, это были самые мудрые слова, которые мне когда-либо говорили.

– Где ты пропадала все это время, Чарли?

Он поставил меня обратно на землю, но продолжал держать своими одеревенелыми руками. Я предала его во многих отношениях. Я предала их всех, и эта вина будет терзать меня до конца моих дней.

Глухой стук раздался позади меня:

– Оставь её, Дэвид.

Трое из нас ахнуло, и мы обернулись на голос, который не ожидали услышать.

– Какого черта, Нейт? Ты должен быть в больнице. Как ты выбрался?

Он одет в больничный костюм, а не в халат, что удивляет меня – мы обычно не даем их. Я подбегаю к нему и помогаю сесть на свободное место за столом, с которого вскочила перепуганная Нона, ругаясь на чём свет стоит.

– Я не знаю, куда спрятали мои личные вещи, – сказал Нейт, кряхтя, так как он пытался сидеть осторожно. – Не могла бы ты оплатить такси? Я попросил его подождать.

– Конечно, - сказала я, прежде чем Нона похлопывает меня по спине и говорит, что она позаботиться об этом.

– Знаешь, что? – говорю я. Честно говоря, он разозлил меня. Ему следует лучше заботиться о себе. – Я думаю, нам нужно уложить тебя в кровать или хотя бы на диван, если ты не хочешь возвращаться в больницу.

– Господи, женщина, ты не могла мне это сказать, прежде чем усадить за стол, из-за чего, кстати, я проголодался.

– Ну, если бы ты остался в больнице, где ты и должен быть, тебя, возможно, сейчас бы кормили. Ты бы отдыхал, как тебе и полагается, под наблюдением врача со всем медицинским оборудованием, которое может тебе понадобиться.

Дэйв подпрыгивает, он в панике, и мы оба видим это. Нейт снова цепляется рукой за моё плечо.

– Эй, Дэйви, – тихо говорю я, – не хочешь дать мне руку? Твой брат упитаннее чем он думает.

Дэйв сильно смеется и явно начинает успокаиваться, так как обходит вокруг старого стола и подставляет своё твердое плечо под другую руку Нейта. Он свободно смеется все это время, и я чувствую себя намного легче.

– Нейт жирный, – разразился смехом Дейв, и посмеивался всю дорогу к дивану.

Я не могу не хихикать вместе с ним, когда Нейт закатывает глаза, пытаясь удержаться и не поддаться юмору брата. Я предполагаю, что его плечо очень сильно болит, голова тоже. Ему, вероятно, нужна еще одна доза морфина, возможно, даже антибиотики. Часть меня хочет сказать: поделом тебе. Однако другая часть меня хочет задушить его своей любовью и заботой. Я думаю, что выберу нечто среднее, то, к чему я привыкла, и смогу обойтись без разрушения тщательно возведенных стен.

– Ты хотя бы получил свои лекарства, прежде чем убежать? – спросила я, видя, как он сжимает зубы от боли из-за того, что снова сидит. Он ответил не сразу, так как я медленно поднимаю его ноги на диван. Как я помню, это тот же диван. Много теплых воспоминаний хранит этот бежевый, бархатный предмет мебели.

– Дейви, ты можешь дать тупице одеяло и его подушку?

Дейв вздыхает и усмехается:

– Ты сквернословишь. Нона вымоет тебе рот с мылом.

Он хлопает в ладоши и выбегает из комнаты. Я слышу его шаги на лестнице и знаю, что могу с уверенностью сказать то, что нужно сказать.

– Натан Шоу, ты тупой сукин сын! У тебя могли быть серьезные повреждения.

Я поднимаю его рубашку и осматриваю повязку. Немного проступила кровь, но это нормально.

– Тебе очень повезло, что у тебя не разошелся шов. Что, если бы ты истек кровью в такси? Что, если бы у тебя разошлись внутренние швы? Что, если бы это произошло с тобой здесь, и ты бы умер на крыльце у Ноны? У тебя была травма головы. Что, если у тебя образовался тромб или что-то еще?

– Но, ничего же не случилось, – говорит он, защищаясь, будто я шучу.

– Могло случиться. – Я немного прикрикнула. Не хотела, но отсутствие у него инстинкта самосохранения пугает меня до смерти. Я имею представление об этих вещах и не хочу, чтобы подобное произошло с ним.

Нейт берет мои руки в свои и подносит их к своему рту. Я инстинктивно пытаюсь убрать их, но он крепко держит их и целует. Я смотрю на его рот, как смягчаются его губы, соприкасаясь с моей кожей. Нежное прикосновение бросает меня в дрожь, и я закрываю свои глаза, вспомнив тот четверг, позволяя небольшому покалыванию распространяться через мои руки, прежде чем я открываю глаза и заглядываю в его карие омуты. Его тело сильно изменилось. Он стал сильным мужчиной, но глаза остались прежними, они постоянно хранят в себе мои секреты и часть моей души.

– Я жив, и я здесь.

Я кивнула, и вместо того, чтобы убрать руки прочь, глажу одной его небритую щеку, в то время как он крепко держит другую.

– Нейт?

Он снова целует мою руку, и я вздыхаю.

– Я скучал по тебе, Чарли.

Слеза скатывается по моей щеке, падая на его голубую рубашку:

– Я скучала по тебе.

Входная дверь открывается, и Нона, бормоча, прерывает растущее напряжение между мной и Нейтом. Я не могу поверить в то, что только что произошло. Я не могу поверить, что после всего этого времени нас затянуло обратно в мир, где мы – подростки, желаем того, чего не следует. Но мы же больше не подростки. У нас есть обязанности и люди, которые пострадают, если мы не будем следить за собой и нашими демонами, которые всегда захватывают контроль, когда мы вместе.

Встаю и вытираю лицо, в то время как Нона входит в комнату, разглядывая нас, словно радар.

– Он может есть? – спрашивает она меня.

Я киваю:

– Да.

Затем она ушла, оставив меня пялиться ей вслед. Она злится, и я не могу винить её. В 7:42 утра её внук был доставлен в отделение неотложной помощи общественного госпиталя Бивер-Дэма. Тринадцать с половиной часов спустя он дома и до такой степени разбит, что напоминает давно потерянного щенка. Нона не нуждается в такого рода стрессе, но я не знаю, смогу ли теперь оставить его.