Я понятия не имела, о чем она говорила.

Дональдсоны? Звучало как совершенно безобидная фамилия. И какая разница, что сделал Джексон Торн? Как это было связано с Майлзом? И что из того если он нанял несколько членов этой семьи поработать на его строительных площадках? Его компания нанимала разных людей, и Майлз не всегда имел с ними что-то общее. Почему все это было достойно новостей?

Я отвернулась, не отвечая ни на один из ее вопросов, и последовала за посыльным в вестибюль отеля. Десятки людей крутились вокруг, приветствуя друг друга, прежде чем пройти непосредственно в бальный зал. Для меня тут было слишком много народу, чтобы справиться самой, не говоря уже о том, чтобы найти среди незнакомцев родное лицо Майлза.

– Позвольте взять это? – спросил мужчина, касаясь края моей накидки.

Я кивнула, ослабив свою мертвую хватку, когда он осторожно стянул ее с меня. Я провела руками по переду платья, немного одернув его, чтобы убедиться, что оно лежит именно так, как должно. Когда я подняла глаза, то почувствовала на себе взгляды. И их оказалось гораздо больше, чем я могла предположить. Мужчины смотрели с чем-то вроде восхищения, женщины – со смесью ревности и зависти. Я всегда была девушкой, которая уходит на второй план, и которая никогда не пользуется успехом на вечеринках. Но сегодня я была невообразимо далека от этой привычной серой мышки.

Румянец опалил мои щеки, когда я вдруг застыла, не понимая, что делаю здесь, не говоря уже о том, что я должна делать дальше. В груди разлилась паника, какая бывает, когда ты вот-вот выставишь себя дураком, но не знаешь, как это предотвратить. Но как и в прошлый раз, когда я почувствовала такую панику, Майлз вдруг выступил из толпы и протянул мне руку.

– Ты выглядишь… – Его голос был глубоким, почти резким. Его глаза прошлись по мне от головы до ног, останавливаясь то там, то тут, прежде чем вновь вернуться к моему лицу. – Ты прекрасна.

Я только попыталась закусить губу, но сдержала себя. Придвинулась ближе к нему и прошептала:

– Я не знаю, что делать.

– Позволь мне сопроводить тебя в зал и дать возможность всем восхититься твоей красотой.

Я покраснела – больше из-за искренности в его глазах, чем от сказанных им слов. Затем он поцеловал меня в висок, и мою панику как ветром сдуло. У меня появилось это неожиданное чувство, что пока Майлз рядом со мной, я могу справиться и вынести все, что угодно. А это было более опасно, чем влюбиться в человека.

Прием был именно таким, каким мы с Лизой его всегда себе представляли. Имена, которые я всю жизнь читала в газете, вдруг превратились в живых людей, поедающих порции киша⁷ и выпивающих шампанское прямо рядом со мной. Предприниматели, члены сената штата, губернатор, федеральные сенаторы – люди, чьи имена были почти чем-то мифологическим для обычной баристы из Старбакс вроде меня.

Мы вращались в этом обществе, пока Майлз не посчитал, что уже достаточно, после чего повел меня к танцполу, и мы плавно задвигались в объятиях друг друга. Он не прикасался ко мне с той ночи. Но было такое чувство, будто этого периода и не было. Его теплая рука касалась моей голой спины, моего бедра. Он притянул меня ближе, прижал к своему телу сильнее, чем требовалось, чтобы двигаться в такт музыке. Я подняла на него взгляд и поймала на том, что он разглядывает меня – по его полуприкрытым глазам я уже начинала понимать степень его желания. Мысли, что я была объектом его желания, было достаточно, чтобы мое сердце бешено застучало, как молот по наковальне.

Я закусила губу, моя привычка оказалась сильнее данного Лизе обещания не сжевать помаду. Майлз прикоснулся к моему подбородку и медленно потянул за губу, до тех пор пока я ее не отпустила. А после он слегка прикусил ее, нежно пощипывая.

– Моя, – прошептал он.

И так и было. Я полностью пропала. Я принадлежала ему целиком и полностью, как и когда бы он ни захотел.

Мы танцевали всего пару минут, но, как оказалось, достаточно долго, чтобы я не могла сконцентрироваться весь оставшийся вечер. Это изменило все. Смысл, скрывавшийся за его касаниями, случайные легкие ощущения его дыхания на моей шее, слова, которые он произносил, представляя меня знакомым. Я была как в тумане, мои мысли были сосредоточены лишь на вещах совершенно неуместных при данных обстоятельствах. Не представляю, как мне удавалось сохранять на лице улыбку, при том что я понятия не имела, с кем говорю, и уж конечно, почему это было так важно делать. Должно быть, я выставляла себя полной дурой, как бы подготовлена ни была.

Вечер медленно близился к завершению. Майлз помог мне вновь надеть мою накидку, и мы бок о бок покинули отель, уворачиваясь от репортеров по пути к лимузину. Забравшись в машину, я свернулась калачиком на длинном сиденье, меня вдруг накрыла усталость. Мой телефон пискнул, и я вытащила его, обнаружив сообщение от Лизы. Ну, вообще-то, много сообщений от Лизы. Она хотела знать, как у меня дела, кого я встретила и когда собираюсь ей все рассказать. Улыбаясь, я набрала ей ответ, пообещав позвонить утром.

– Проблемы?

Я подняла глаза. Майлз наблюдал за мной. Снова.

– Всего лишь Лиза.

– Она, должно быть, сгорает от ревности.

– Что-то вроде того.

Он скользнул ближе ко мне на противоположном сиденье.

– Вы – полные противоположности.

– Знаешь, что я подумала, когда только узнала, кто ты?

Его брови приподнялись:

– Что?

– Что она больше в твоем вкусе, чем я когда-либо буду.

– Так и было, но, думаю, мой вкус немного изменился.

– В какую сторону?

Он легонько коснулся моей скулы:

– В сторону красавиц, которые мирятся с моим дерьмом и все равно появляются на этих глупых мероприятиях, затмевая каждую женщину в комнате.

Он поцеловал меня, его губы были невероятно мягкими, когда он прикоснулся к моим, поддразнивая. Затем они стали жесткими, грубыми, когда он набросился на меня, охваченный голодом, который, казалось, чувствует уже очень давно. Я довольно смело ответила ему, притягивая его к себе со страстью, которую не смогла бы скрыть, даже если бы захотела. В этот момент я была больше похожа на Лизу, теряя все присущие мне внутренние сдерживающие запреты, отвечая ему с все возрастающим желанием и потребностью, которые были новыми даже для меня самой. Никому никогда не удавалось вынудить меня чувствовать себя такой распутной или заставить отбросить предосторожность и забыть обо всем, чему меня учили тетушки об отношениях между мужчинами и женщинами.

Прикосновение Майлза разбудило во мне что-то, чего никогда не удавалось никакому другому мужчине.

Мы целовались, а наши руки скользили не останавливаясь, что, должно быть, в итоге стало неплохим шоу для шофера. Когда мы добрались до дома, Майлз поднял меня на руки и впервые отнес в свою спальню, посадив в центр кровати, на которой он спал каждую ночь. Его руки, губы, язык творили со мной такое, что позволило разбудить давно сдерживаемое желание. Это подтверждало то, во что мне очень хотелось верить, но я не позволяла себе: в то, что он отвечает на мои тайные чувства. Ни один человек не мог быть таким ласковым и нежным, таким заботливым, и не испытывать при этом чувств.

Так было не только в эту ночь. Так прошло множество ночей в течение следующих нескольких недель. Он начал возвращаться домой с работы пораньше, едва задерживаясь за трапезой, прежде чем потащить меня вверх по лестнице, чтобы поведать мне больше о моем теле, о своем, о вещах, которые позволяли нам обоим терять голову. Это стало зависимостью – та потребность, которая у нас была по отношению друг к другу. Но это не было только физической близостью. Когда мы не бывали вместе, он присылал сообщения, он разговаривал со мной обо всем: от бизнеса до политики и погоды. Любой повод, чтобы дотянуться рукой или держаться на связи. Дошло до того, что мы переписывались с ним десятки раз на дню.