— Если бы мой Пол был здесь, я… Я думаю, что он сказал бы оставить его и спасти их.

— Если бы он был здесь, ты бы сказала ему заткнуться, пока ты спасаешь его задницу.

Несмотря ни на что, я смеюсь.

— Наверное.

— Слушай. Это «лекарство» от Ночного вора, о котором говорит Конли, даже он признаёт, что это может не сработать, — говорит Тео. — Если ты заставляешь себя пройти через это ради меня, не беспокойся. Но дело не только во мне. Мы должны вернуть Пола. Это значит, что мы сделаем всё, что должны. Правильно?

— Правильно, — говорю я, стараясь не слышать, как моя семья разговаривает внутри.

Тео сияет, как будто всё в порядке, когда это так очевидно. Он делает это, чтобы помочь Полу, и я чувствую волну неожиданной нежности к нему.

— Ладно, — говорит он. — Теперь всё, что нам нужно сделать, это выяснить, как добраться до Сан-Франциско.

Мы представим это как романтический отпуск, утверждая, что у Тео отпуск. (Надеюсь, он сможет его получить.) Пока мне не назначена новая военная работа, уничтожение завода боеприпасов означает, что у меня есть свободное время. Так почему бы не Сан-Франциско?

Перед тем, как мы поговорим с моими родителями, Тео спрашивает:

— Ты уверена, что они скажут «да», а не направят дробовик мне в голову?

— Папа не из тех, кто любит пострелять. Мама, может быть, но, вероятно нет — кроме того, я помню, как они отреагировали, когда я сказала им, что мы с Полом влюблены. Может, мама и папа не близки с Тео в этой вселенной, но он им нравится. Они не ханжи. Они… реалисты. — В любом случае, если бы она собиралась пристрелить тебя, она бы сделала это сегодня утром.

— Это не так утешительно, как ты думаешь.

Но просить родителей отпустить тебя на выходные с парнем, который тайком входит и выходит из твоей комнаты, независимо от того, в какой вселенной ты находишься, это не очень хорошо.

— Я не могу поверить, что ты просишь нас об этом, — говорит папа, вышагивая по гостиной. — Не знаю о чём ты думаешь. Путешествие в Сан-Франциско! Это возмутительно.

Мы с Тео осмелились взглянуть друг на друга. Выражение его лица говорит то, о чём я думаю: мы облажались.

Мама впервые вступает в разговор с тех пор, как я спросила её о поездке.

— Генри, не было проблем с поездами на севере.

Папа не успокаивается.

— Пока что. Но проблемы могут возникнуть в любой момент, разве сегодняшний рейд не научил нас чему-нибудь? Мы не знаем, когда будет следующая атака. Нам этого не узнать.

Подождите. Он не испугался мысли о моём пребывании в отеле с Тео. Папа расстроен, потому что я хочу на время уехать из дома.

Я рискую.

— Папа, рейд прошлой ночью… нас почти взорвали.

Мамин голос резок.

— Не напоминай нам.

— Разве вы не видите? Мы в опасности везде. Всё время. Не похоже, что мне будет безопаснее, если я останусь здесь.

Через мгновение мама кивает, но папа продолжает настаивать на своём.

— Ты помнишь, что случилось с тётей Сюзанной. Все говорили, что пассажирские корабли были в безопасности, пока они плыли под нейтральным флагом, но всё же… — его слова обрываются и мама берёт его за руку.

Тётя Сюзанна мертва.

Сначала я не могу этого осознать. Она, моя легкомысленная, избалованная тётя из Лондона, которая, казалось, никогда не заботилась ни о чём, кроме моды и высшего общества, но она любила всех нас и тепло встречала нас всякий раз, когда мы посещали Великобританию. Однажды, когда я была маленькой, она взяла меня на чай в какой-то шикарный отель, и я почувствовала себя такой взрослой. Такой особенной.

В последний раз я видела тётю Сюзанну в другом измерении, футуристическом Лондоне, где мои родители умерли, когда я была маленькой, и она вырастила меня. Было ясно, что она не преуспела в материнстве, материнские инстинкты и тётя Сюзанна — вещи не совместимые. Но всё же, она забрала меня. Она сделала всё, что смогла.

Теперь я представляла её на корабле в океане, когда в них попали торпеды и корабль быстро пошел ко дну. Она должно быть была так напугана, и не было бы никакой надежды на спасение. Не было выхода.

Мама гладит папину руку.

— Маргарет права. Безопасность — это роскошь, которой у нас не было уже долгое время и может никогда больше не будет.

Он не спорит и просто меняет стратегию.

— Ей восемнадцать, и мы отпускаем её с её парнем?

— Мы должны жить полной жизнью, — говорит мама. Мы все понимаем то, что она не договаривает.

Папа пожимает плечами, и я понимаю, что мы больше, чем на полпути к «да». Мама всегда в итоге побеждает.

Тео был готов солгать, чтобы поехать со мной в Сан-Франциско, но ему не пришлось. Он смог взять отпуск, и его вышестоящие должностные лица дали ему целых три выходных. Как бы я не была рада, что мне не придётся делать это в одиночку, присутствие Тео усложняет ситуацию и мы не можем поговорить об этом.

Одно дело притвориться парой, когда мы сидим на диване моих родителей. Другое, это притворяться всю дорогу до отеля и все выходные.

— Я не могу поверить, что они разрешили тебе сделать это, — говорит Джози, когда везёт меня на вокзал в пятницу утром. — Мама и папа почти дали тебе презервативов в дорогу.

— Это было не так просто, — протестую я. Мой маленький чемодан лежит у меня на коленях, кажется, что он сделан материала не толще картона.

Джози пожимает плечами.

— Ну, сейчас война.

Это похоже на то, что она сказала прошлой ночью, когда позволила мне одолжить её единственное хорошее тёмно-красное платье, сделанное из ткани достаточно мягкой для того, чтобы быть почти шелковистой.

— Для вашего романтического отдыха, — сказала она, и, конечно, я не могла ей противоречить.

Железнодорожная станция деловито жужжит, но я сразу вижу Тео. Когда я машу ему, он бросается к нам и, выполняя свою роль, обнимает меня.

— Эй. Я начал думать, что ты бросила меня.

— Никогда, — говорю я. Надеюсь, это звучит кокетливо.

— Хорошо провести время, — говорит Джози. Она уже поворачивается, чтобы уйти. — Стучите по стенам этого отеля громче, чем по моим.

О, Боже мой. Мои щёки горят.

Тео машет ей на прощание, а потом сгибает локоть. Я просовываю через него руку. Как мужчина и женщина, которые хотят прикасаться к друг другу каждую секунду. Как будто мы влюблены.

Глава 09

Глядя из окон поезда, я наконец получила первое представление об ущербе, нанесённом этому потрёпанному миру. Разбомблённые кварталы, через которые я проезжала на днях, через которые я шла на дрожащих ногах, казались одной ужасной вещью, которая произошла в одном опустошённом месте. Несмотря на то, что я узнала о войне, я всё ещё не могла представить, что это на самом деле означает.

Теперь мне не нужно представлять. Доказательства за окном по обе стороны поезда.

Должно быть мы жили дальше от Беркли, чем я думала, потому что поезд едет довольно долго. С другой стороны, мы движемся очень медленно и это даёт мне шанс осмотреться. Вместо огромного города, растянувшегося по побережью в моём мире, мы проезжаем лишь через несколько небольших городов, каждый из которых выглядит еще более печальным и более разрушенным, чем предыдущий. Со зданий слезает краска, улицы в рытвинах, и не видно, чтобы кто-то ехал на машине, гулял или делал что-нибудь еще. В основном поезд едет по полям, которые выглядят почти чрезмерно буйными. Клевер и сорняки выросли до высоты поезда, иногда выше. Виноградные лозы обвили то, что осталось от старых заборов. Никто не обрабатывал землю и даже не косил траву тут в течение очень долгого времени.

Довольно часто, оказавшись в новой вселенной, я пытаюсь решить, какой художник мог бы создать мир, подобный тому, что передо мной. На этот раз я не могу представить ни одного художника, который создал бы мир таким серым и безнадёжным. Хотя, может быть, Эндрю Вайет мог бы запечатлеть это, если бы захотел — природу и сельскую местность, словно одержимую призраками.

— Как думаешь, как долго продолжается эта война? — достаточно тихо говорит Тео, чтобы не привлекать внимание других пассажиров в вагоне поезда.

— Годы. Десятилетие? Может, больше, — глядя на полнейшую разруху вокруг нас, на то, что раньше было самым дорогим имуществом во всей стране, я могла поверить, что война длилась целое поколение.

Мы с Тео сидим вместе, как любовники, которыми мы должны быть. В этом измерении мы любовники. Большинство людей вокруг нас носят тёмную, практичную одежду, похожую на дешёвое платье, как у меня, хотя несколько мужчин в форме, как Тео. Я ещё раз гляжу на него в его тёмно-зелёной форме, в комплекте со кепкой на голове, и не могу сдержать улыбку.

Он улыбается.

— Что смешного?

— Твоя форма. Это не совсем футболка Люминирс и фетровая шляпа, да?

— Ты издеваешься над моим чувством моды, — Тео кладёт одну руку на грудь, притворяясь, что его застрелили в сердце. — Но я знаю, что я стильный. Ну, обычно. Не сегодня.

Я невинно интересуюсь:

— Разве большинство парней-хипстеров не отращивают бороды?

Тео гримасничает.

— Не я. Я имею в виду, я мог бы отрастить бородку или что-то в этом роде. Но ты видишь бороды сейчас? На полпути к Амиши³.

Я громко смеюсь. Несколько пассажиров оборачиваются, чтобы посмотреть на нас, но вместо того, чтобы выглядеть раздражёнными, большинство из них улыбаются. Возможно, люди снисходительны к влюбленным в военное время.

Если Тео и замечает это, то не показывает никаких признаков.

— Слушай, я хотел подождать, пока мы доберёмся до Сан-Франциско, но похоже, это займёт больше времени, чем я думал.

На железнодорожном вокзале не было расписаний. По-видимому, вы должны считать себя счастливчиком, если вы доберётесь до места назначения.

— Подождать чего?

— Чтобы посмотреть документы, которые я стащил, — Тео достаёт из рюкзака довольно толстую папку с бумагой из для матричного принтера.

— Я думала, ты сказал, что не можешь пройти через защиту, — говорю я, наклоняясь ближе.

Тео отвечает: