Унара сморгнула.

— Так и есть. Чтобы вы по ошибке не атаковали нас, нам пришлось начать вывешивать флаги с черепами. Когда мы принялись это делать, южане стали обходить наш город стороной.

— В таком случае мне и моему отряду необходимо не мешкая продолжать путь. Если повезет, то еще до конца ночи мы успеем разделаться еще с несколькими легионерами совета. Но для начала неплохо было бы перекусить. Мне нужно сорок человек — по одному на каждого из моих последователей.

Жрица заколебалась.

— В свое время я… изучала призраков и им подобных. Разве они нуждаются в такой пище?

— Нет. Но их постоянно обуревает неутолимое желание причинять боль и убивать. Если я время от времени позволяю им выпускать пар, контролировать их становится гораздо легче.

— О. Понятно. Но, как я уже объяснила, теперь мы на стороне Сзасса Тэма, и я гарантировала жителям, что они будут в безопасности.

— Большей части горожан ничего не грозит, если, конечно, ты не перестанешь испытывать мое терпение. Пусть твои стражники передадут нам сорок человек из числа тех, кого ты сочтешь наименее ценными членами общества. Иначе я просто выпущу своих гончих на свободу и позволю им самим выбирать себе добычу.

Как он и ожидал, для того, чтобы предоставить ему требуемое, Унара приказала привести рабов и опустошить городскую тюрьму. И все же, наблюдая за тем, как призраки погружают темные руки в тела своих жертв, иссушая их, а тот или иной вампир, обезумев от жажды крови, вырывает горло какому-нибудь бедолаге, она периодически вздрагивала. Возможно, до нее дошло, что войска Сзасса Тэма могут снова пройти этой дорогой, а рабы и пойманные преступники когда-нибудь кончатся.

Тсагот позволил себе насладиться ее беспокойством. Как она сама заявила, ее бог велел ей признать своими господами лича, его некромантов и их прислужников из числа нежити. Что ж, это было только начало.

Не в первый раз Аот пожалел, что больше не является простым легионером. За исключением Зеркала, все остальные члены его потрепанного отряда, до предела вымотанные долгим бегством на юг, уже спали глубоким сном. Он же, в отличие от них, стоял навытяжку, отдавая честь.

— Во имя Великого Пламени, — произнесла Нимия Фокар, сидевшая за серебристым столом, который был отполирован до такой степени, что блестел даже в бледном дневном свете, проникавшем через окно. — Ты выглядишь ужасно. Неужели путешествие оказалось настолько изнурительным?

— Я просто устал и давно не мылся. После Мофура мы не встречали врагов. Но за все время нам не представилось ни единой возможности сделать привал. Я надеялся, что по дороге нам подвернется какое-нибудь безопасное местечко, где мы сможем немного передохнуть, но — увы. Некоторые города и крепости перешли на сторону Сзасса Тэма, некоторые оказались стерты с лица земли или находились в таком ужасном состоянии, что северяне взяли бы их в два счета. Их стены были разрушены землетрясениями или иными катастрофами. Даже Туратирос не годился для наших целей. При жизни Димон, разумеется, покровительствовал церкви Бэйна, и даже после его смерти священники там продолжают пользоваться всеми преимуществами своего привилегированного положения, — он встряхнул головой. — Я говорю лишнее? Если да, то прошу прощения.

— Не за что. В твоих словах есть резон, — Нимия указала на стол, заставленный бутылками с вином и тарелками, на которых лежал темно-коричневые ломти хлеба, белые и желтые сыры, яблоки и груши. — Все это в твоем распоряжении. Садись, пока не упал, и, пока будешь есть, дашь мне полный отчет о произошедшем.

Обычно Аот старался не принимать пищу во время разговоров с начальством. Он боялся, что при этом будет выглядеть еще более неуклюжим и неотесанным — более рашеми — чем обычно. Но сейчас он слишком проголодался, чтобы забивать этим голову. Налив в бокал светлого янтарного вина, он наполнил тарелку и рухнул на стул.

Однако, несмотря на усталость и голод, большую часть своей речи он, по крайней мере, умудрился произнести не с набитым ртом, и тут было чем гордиться. Когда он закончил, Нимия произнесла:

— В отчетах остальных говорится то же самое. Ситуация — хуже некуда.

— Вы не видели этого собственными глазами?

— Я случайно оказалась неподалеку от круга заклинателей, когда они решили покинуть поле боя, и вместе с ними перенеслась в Безантур. Мне не пришлось проделать весь путь своими ногами.

Как мило с твоей стороны, подумал он.

— Я видел, что в гнездовьях есть грифоны, значит, хотя бы части моих людей удалось добраться до безопасного места. В любом случае, это уже что-то.

— Если бы это место и впрямь можно было назвать безопасным.

Аот сделал очередной глоток вина.

— А это не так? Безантур — самый большой город Тэя. Стены его высоки и толсты, и все войска, что еще остались у совета, готовы их защищать. Если, конечно, не считать тех нескольких отрядов, которые все еще бродят где-то в глуши и, возможно, даже понятия не имеют о том, что мы проиграли главную битву за Элтаббар.

Нимия вздохнула.

— Я не знаю. Год назад я бы сказала, что взять Безантур не под силу даже Сзассу Тэму. Но теперь юг слабее, чем был когда-либо с момента начала войны, и я говорю не только о наших легионах. Мы потеряли еще двоих зулкиров. Дмитра Фласс не вернулась с поля боя — погибла, попала в плен либо перешла на сторону лича. А затем скончалась Зола Сетракт. От полученных в сражении ран, как мне сообщили.

— Не могу отрицать, это скверно.

— Этим словом можно описать и состояние продовольственных запасов города. Нам не выдержать продолжительной осады. Сзасс Тэм способен вынудить нас сдаться, просто уморив голодом.

— К чему вы ведете? Совет принял решение капитулировать?

— Нет, но они могут бежать, бросив материковую часть Тэя на произвол судьбы. Их флотилия находится в порту, готовая взять на борт всех важных персон. Мы, легионеры, также получили приказ реквизировать в нуждах армии все суда, какие сможем.

Аот почувствовал дурноту.

— Значит, так все и кончится? После десяти лет сражений мы собираемся просто сбежать?

— Необязательно. Зулкиры еще не приняли окончательного решения, — губы Нимии изогнулись в кривой усмешке. — Равно как и я.

— Что вы имеете в виду?

— Возможно, еще не слишком поздно выбраться из Безантура и примкнуть к Сзассу Тэму. А после того, как он окончательно завоюет страну, в награду за мою службу он назначит меня на влиятельную должность и осыплет золотом.

Аот был поражен. Неужели она доверяла ему настолько, что рискнула поделиться с ним подобными мыслями? Разве она не осознает, что ему прекрасно известно о том, что она согласилась отдать его зулкирам для вивисекции?

А, может быть, подумал он с оттенком легкого удивления, она знает его лучше, чем он думал, и понимает — ее бессердечный поступок не пробудил в нем жажду мести. Он до сих пор не был уверен, почему этого не произошло. Возможно, видя, как весь окружающий мир горит и рушится, он просто не находил в себе сил негодовать по поводу каждого разочарования и предательства, что встречались на его пути.

В любом случае, он произнес:

— Идите, если пожелаете. Я буду молчать. Но и за вами не последую.

— Почему?

— Если бы я не был столь измотан, то, возможно, смог бы объяснить это вам. Или себе. Мы так далеко зашли. Теперь я не испытываю желания менять сторону. Возможно, я просто не хочу походить на этого сукина сына Маларка.

— Думаю, тебе стоит найти более вескую причину — хотя бы ради себя самого. Даже если зулкирам каким — то образом удастся удержать эту часть побережья под своей властью или же, когда они отправятся в изгнание, Сзасс Тэм не бросится за ними в погоню, нам будет куда более богато и привольно житься в построенном личом государстве, чем в разоренных землях совета.

— Я в этом не уверен. Вы же видите, что он уже сотворил со страной.