— Боже мой, — прислонившись спиной к стене, говорит Таня. — Сегодня здесь точно разверзнется ад.

— О, расслабься, — отвечает ей Лурдес. — Он же здесь не первый раз.

— Но этот точно может плохо закончиться, — вставляет Таня.

Я смотрю на неё, гадая, что конкретно она имеет в виду. Совпадают ли наши с ней представления о плохом конце? Если да, то я напилась.

— Эли, — кричит Лурдес. — Уже второй раз за день. Вот так возвращение домой!

Элиас подходит к нам, и мои минутные сомнения забыты. Мягкий свет подчёркивает его силуэт — высокий и угловатый. Его ботинки с шарканьем останавливаются, и становится видно его лицо, до боли красивое. Он тепло улыбается, на такую улыбку невозможно не ответить.

— Просто я рад, что ты вернулась, — присаживаясь на краешек соседнего металлического цилиндра, говорит он Лурдес. — И ты знаешь, что я бы ещё чаще появлялся, не будь порой Кеннет таким тираном.

— И настоящим мерзавцем, — добавляет Лурдес. Она удерживает взгляд Элиаса до тех пор, пока они оба не начинают смеяться. Затем Элиас двигается ближе ко мне.

— Я надеялся перехватить тебя за ужином, — тихо говорит он. — Но вместо этого у ресторана натолкнулся на твоего брата. Он не был особо рад.

— Могу представить. — Усевшись поудобнее, сейчас, когда пришёл Элиас, я чувствую себя более расслабленной. Он излучает умиротворение и покой. Как старый друг, которого я ещё не узнала. — А зачем ты меня искал? — наклонившись ближе, спрашиваю я его. — Разве тебе не нужно на скучную вечеринку?

— Нужно, — неохотно соглашается он. — Хотя я бы предпочёл всю ночь провести с тобой.

Его глаза мерцают страстным, неистовым блеском. Между нами какое-то магнетическое притяжение, почти невозможно не представлять себе, как я впиваюсь в его губы. Ребята вокруг нас поддерживают разговор, притворяясь, что не подслушивают. Элиас двигается ещё ближе, и мой взгляд опускается на его губы.

— Я найду тебя после вечеринки, — говорит он.

— Ты можешь просто туда не ходить, — предлагаю я. Где-то позади меня усмехается Джошуа, но Элиас заставляет его умолкнуть, подняв глаза. — Что такого особенного в этих вечеринках? Почему ты должен туда пойти? И не говори мне, что это из-за Кеннета. Он же обычный портье.

Элиас складывает руки на коленях, и я вижу, как двигается его челюсть, её резкие линии, напрягшиеся мускулы. Каждый раз при упоминании Кеннета он отшучивался, но теперь я вижу, что он реально недоволен. Интересно, это как-то связанно с отстранением Лурдес или тут замешано нечто большее? На мгновение все умолкают.

— Есть правила, — говорит Таня, когда никто ничего не произносит. — Как на любой другой работе, если мы не следуем им, нас наказывают. И хотя я здесь не так давно, как остальные, знаю, что лучше держать рот на замке. А если ты хочешь получить удовольствие от своего пребывания здесь, наслаждаться видами, — она смотрит на Элиаса, — то лучше не злить портье.

Её угроза была адресована не мне; я поворачиваюсь к Элиасу.

— Он может выгнать тебя из отеля? — спрашиваю я. — И это ли самое худшее?

— Семья Элиаса помогла в строительстве этого места, — отвечает за него Джошуа.

Они обмениваются тяжелыми взглядами, натянутыми из-за того, что произошло в прошлом. И тут до меня доходит, что это «что-то в прошлом» каким-то образом связано с Кэтрин. Когда на той вечеринке она попросила Элиаса потанцевать с ней, он отказался, а потом упомянул Джошуа. Я не удивилась бы, узнав, что из-за неё в отеле возник своеобразный любовный треугольник.

— Элиас никогда не сможет уйти, — продолжает Джошуа. — Чёрт, да эта вечеринка в честь него!

Ошарашенная, я начинаю спрашивать, правда ли это, но Лурдес сурово качает головой.

— Не нужно так, Джошуа, — говорит она ему, словно он капризный ребёнок. — Эли не виноват в том, что родился в богатой семье. — Она одаривает его озорной улыбкой, Элиас усмехается, его напряжение исчезает. — К тому же, мы все прекрасно знаем в чью честь эти вечеринки — в честь безмерного эго Кеннета.

— За наш дом, — выкрикивает Таня, и все повторяют за ней и пьют. Элиас кивает, поскольку у него нет бутылки, и я, хотя понятия не имею, что именно означает её тост, тоже делаю глоток пива.

— А теперь, — говорит Лурдес и толкает Элиаса носком своей туфли, — лучше бы тебе спуститься вниз, пока Кэтрин не отправилась тебя искать. Не думаю, что кому-то из нас хочется иметь дело с её перепадами настроения.

Кэтрин. Снова они упоминают её имя. Только теперь её очевидная связь с Элиасом заставляет меня ощутить маленький укол ревности. И это уже слишком для того, кто научился справляться с этим чувством. Я определённо порасспрашиваю о ней — ради себя и Дэниела. Я не знаю этих людей. Не знаю об их прошлом, об их отношениях. Но лучше будет, если я не окажусь вовлечённой в некую скрытую драму, особенно когда мне своих хватает.

Элиас смотрит на Лурдес.

— Полегче с ней, — говорит он, показывая на меня, и Лурдес отвечает ему улыбкой.

Элиас поднимается и расправляет брючины. Я бегло осматриваю его, восхищаясь его костюмом, его элегантностью. Сейчас, когда он собирается уходить, моя решимость избегать конфликта исчезает.

— Найди меня потом, — соглашаясь на его предложение, говорю я. И когда я слышу, как кто-то усмехается, мне становится неловко, но совсем чуть-чуть, потому что наши с Элиасом взгляды встречаются, и меня охватывает чувство покоя, чувство предназначения. Я хочу проводить с ним больше времени. Я хочу его. Губы Элиаса расползаются в широкой улыбке.

— Теперь я определённо тебя найду, — с облегчением произносит он. И пересекает крышу, его ботинки стучат по бетону.

У меня сводит живот от некоей нервной энергии, как перед предстоящим поцелуем. Натяжение, участившийся пульс. Напряжение. Так давно я не испытывала этой жажды поцелуя. Я уже почти забыла, на что похоже это чувство. Я почти забыла, как чувствовать.

Как только Элиас покидает крышу, Лурдес наклоняется ко мне, и исходящий от неё запах стирального порошка, которым пользовалась моя мама, заставляет меня думать, будто мы с ней дружим уже вечность.

— Ты ему нравишься, — поддразнивает она меня. — По-моему, он безумно в тебя влюбился.

Я закусываю нижнюю губу, чтобы моя улыбка не расплылась от уха до уха. Может, дело в алкоголе, но это возродившееся чувство кружит мне голову. Флирт вдохнул в меня жизнь.

— Наконец-то, — проговорил Джошуа. — И знай, если разобьёшь ему сердце, то всегда можешь начать встречаться со мной. — Он переворачивает бутылку, чтобы допить последние капли. — Мне нравятся плохие девчонки.

Джошуа симпатичный, но есть в нём что-то противное.

— Мне это не интересно, — отвечаю я, и он смеётся, потом пожимает плечами и говорит, что я многое теряю.

Из невидимого радио продолжает играть музыка, и я разворачиваюсь, чтобы посмотреть на остальных людей на крыше. Среди них есть несколько знакомых лиц, но когда на них нет униформы, тяжело сказать, кем именно они работают в отеле. Дверь на лестницу открывается, и выходят двое мужчин. Они тут же выделяются на фоне остальных — длинные волосы, чёрные футболки. Все молчат, когда они проходят мимо персонала, а затем останавливаются у края крыши. Тот, что повыше, вынимает пачку сигарет и вытаскивает две штуки. Мужчины курят и о чём-то разговаривают, обозревая территорию «Руби». Я никак не могу уловить, чем именно они отличаются, а когда поворачиваюсь к Лурдес, та пристально смотрит на меня. Её брови сдвинуты, словно она чем-то озабочена. Я отворачиваюсь обратно к мужчинам, но они уже зашли обратно.

— Ты знаешь историю «Руби»? — приглушённым голосом спрашивает Лурдес. На её щеках горит румянец, глаза озорно блестят от возбуждения. Остальные наклоняются ближе, словно это их любимая часть. — Говорят, здесь водятся привидения.

— Я слышала об этом, — отвечаю я, заинтригованная нетерпеливыми взглядами других членов нашей компании. Мне не особо нравятся страшные истории — наша жизнь страшная сама по себе — но у такого старого отеля, как этот, наверняка было захватывающее прошлое. — А что здесь произошло?