Я начинаю спускаться по боковому проходу. Некоторые гости смотрят на меня, а потом перешёптываются с рядом сидящими. Кто-то совсем не обращает на меня никакого внимания. По-моему, у меня начинает развиваться паранойя, но у кого её не будет после угроз Кеннета? После предупреждений Дэниела? На полпути к первому ряду я слышу своё имя и оборачиваюсь. В центре сидит папа, рядом с ним пустое место. Он, похоже, очень рад меня видеть. Хотя я и не планирую оставаться, но всё равно, шепча извинения, пробираюсь по проходу к нему.

— Привет, малышка, — говорит отец, когда я приближаюсь к нему. — Я так рад, что ты пришла!

Он придерживает сидение кресла, и я сажусь рядом, обернувшись, чтобы проверить, никто ли не подслушивает. В зал вошёл контролёр и стоит сейчас в самом конце бокового прохода. Он смотрит на меня, и я отворачиваюсь, от его бдительного взгляда по мне пробегают мурашки. Доложит ли он Кеннету, если мне удастся вытащить папу отсюда? Неужели именно так портье и следит за мной?

— Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает отец. — Ты очень бледная.

— Пап, — тихо начинаю я. Папа хмурится, видя мой страх. — Пап, мне нужно поговорить с тобой об этом отеле.

Его беззаботная улыбка тут же угасает, как и тепло, которое было в его глазах, когда я только пришла.

— Кеннет предупреждал меня о твоём поведении, — разочарованно произносит отец. — Что ты сделала, что огорчило «Руби»?

И снова по мне прокатывается ощущение скорой беды. То, как ведёт себя папа, повторяет произошедшее в комнате Дэниела. Они уже знают, что Кеннет мерзавец? Или он промыл им мозги? Я резко втягиваю в себя воздух и выдыхаю, меня начинает трясти.

— Нам нужно уезжать, папа, — говорю я как можно более спокойно, но мой голос всё равно дрожит. — Тебе, мне и Дэниелу нужно убираться отсюда, пока Кеннет с нами что-нибудь не сделал.

При упоминании нашей семьи выражение его лица становится чуть мягче.

— Зачем нам уезжать, Одри? — спрашивает отец. — Здесь нам намного лучше. Намного. Тебе просто нужно дать нам шанс.

— Шанс? — не веря своим ушам, переспрашиваю я.

— Это наша возможность начать всё сначала. Разве тебе этого не хочется?

Я смотрю на него во все глаза; на папином лице играет здоровый румянец, его волосы уложены в причёску, на нём стильная одежда. Я не видела его таким с тех пор, как умерла мама, и очень скучала по нему такому. Я скучала по своему папе.

— Хочется, — признаюсь я. — Но…

— Вот и порешили, — обрывает он меня, словно моя невысказанная мысль не имеет никакого значения. — Попкорн? — Отец протягивает мне коробку. — У них есть и конфеты. Этот фильм должен быть неплохим, хотя аннотация довольно бессмысленная. Ну, думаю, мы сами всё увидим.

Я беру попкорн, хотя наверняка подавлюсь, если попытаюсь съесть что-нибудь прямо сейчас. Не понимаю, что происходит с папой и Дэниелом. Портье шпионит за нами, третирует своих сотрудников. Я, что, единственная так сильно реагирую?

Огни в зале гаснут, и я ахаю. Коробка с попкорном вываливается у меня из рук, белые зёрнышки рассыпаются по чёрному полу у моих ног. И в это же мгновение загорается экран и начинаются анонсы фильмов. Зрители подаются вперёд, улыбающиеся, довольные. Я же откидываюсь назад, на спинку кресла. Папа смотрит на пол и поднимает коробку, которую я уронила.

— Пойду возьму ещё, — шепчет он. — Скоро вернусь, малышка.

Люди смеются над чем-то, что происходит на экране, на который я не обращаю никакого внимания. Мои мысли продолжают возвращаться к Дэниелу. Зачем он упомянул маму? И на какой конкретный срок они с отцом планируют тут остаться? Может быть, для Элиаса жить в отеле и нормально, но лично мне не хочется всю жизнь бродить по «Руби», опасаясь Кеннета. Я бросаю взгляд на дверь, раздумывая, уйти мне или нет, но прежде чем успеваю принять решение, по проходу уже идёт папа. Он протягивает мне новую коробку с попкорном, проходя к своему месту.

— Ещё купил тебе мятно-шоколадные драже, — шепчет он. — Они же твои любимые?

Я на автомате хочу сказать «нет», потому что папа ещё ни разу не угадал ничего обо мне правильно. Но в этот раз…

— Да, — отвечаю я и забираю у него белую коробочку. — Они мои любимые.

Я перевожу взгляд на конфеты, все ещё со страхом, но уже не с таким большим. Затем я поворачиваюсь к отцу, пока он поудобнее усаживается в своём кресле, а потом улыбается мне, берёт пригоршню попкорна и отправляет его в свой рот. Я наблюдаю, как он смеётся, показывая на экран, и тут же отворачиваюсь.

Когда мои страхи окончательно исчезают, я съедаю несколько зёрнышек попкорна, а потом открываю пачку конфет. В каком-то смысле папа прав — возможно, здесь нам гораздо лучше. Пусть так будет хотя бы ещё одну ночь. Я откидываюсь в кресле и смотрю кино.

Фильм закончился. Свет включается, и папа смотрит на меня.

— Было весело, — говорит он. — Только им лучше нанять кого-нибудь посообразительнее, чтобы писать аннотации. Я вряд ли бы остался, если бы ты не пришла.

Я улыбаюсь ему в ответ, выражение его любви, хоть и искреннее, всё равно продолжает заставать меня врасплох. Зал начинает пустеть, и мы с папой тоже идём к выходу, где выбрасываем в мусорную корзину всё, что не съели. Я притворяюсь, что не замечаю охранника, хотя он наблюдает за мной.

— Куда сейчас собираешься? — спрашивает меня отец, придерживая передо мной двери и пропуская меня вперёд. — Можем поужинать, если ты уже проголодалась.

В растерянности я внимательно оглядываюсь вокруг.

— Эээ… — Я обдумываю ужин из жареной курицы, когда люди в вестибюле внезапно умолкают.

— Мистер Каселла, — доносится голос Кеннета. У меня внутри всё опускается, и я медленно поворачиваюсь лицом к портье, который стоит рядом с моим отцом. — Мисс Каселла, очень рад, что вы наслаждаетесь пребыванием в «Руби».

— А мне плевать, — отвечаю я, раздражённая тем, что он притворяется вежливым перед моим отцом. Который почем-то напрягается, словно ожидая услышать плохие новости. Он реально думает, что я могла учинить здесь скандал? Папа поворачивается к Кеннету, но, вместо извинений, лишь опускает плечи.

— Мне нужно ещё немного времени, — тихо произносит он. Кеннет стоит неподвижно, надменно подняв подбородок. Папа же продолжает: — Прошу вас, ещё несколько дней.

— В чём дело? — требую я объяснений. Ведь я только что говорила ему, как сильно хочу, чтобы мы уехали отсюда, а он умоляет портье позволить нам остаться ещё на некоторое время? Отец сошёл с ума? Или остаётся ещё одно объяснение — у него кончились деньги? Но мне сложно представить, что Кеннет в силах здесь что-то решить.

— Мне жаль, мистер Каселла, — игнорируя меня, отвечает Кеннет. — Но это последнее предупреждение. Вы ведь помните, что мы уже обо всём договорились, не так ли?

Отец тянется рукой к горлу, внезапно вздрогнув, как от боли. Мой гнев быстро сменяется страхом, ощущение чего-то ужасного переходит от папы ко мне. О чём бы они там ни договорились, это не к добру. Я делаю шаг и касаюсь папиной руки.

— Поверьте, — говорю я портье, стараясь казаться храброй, — завтра утром мы уедем. Можете не беспокоиться на этот счёт.

Кеннет бросает на меня презрительный взгляд, а потом перемещает глаза на моего отца. Я проглатываю ком в горле, чувствуя, как дрожит под моей ладонью папина рука.

— Я прослежу за этим, — говорит ему Кеннет. — Иначе вас ждут серьёзные последствия.

Он разворачивается на каблуках и возвращается за свою стойку.

Моё сердце бешено колотится в груди; окружающие вновь начинают разговаривать. Папа похлопывает меня по руке, словно и не было этого разговора с портье, и, нежно улыбаясь, опускает на меня глаза.

— На чём мы остановились? Ужин? — говорит он.

— Ты издеваешься? — спрашиваю я его. — Мы даже словом не обмолвимся об этом психопате, который только что угрожал тебе? О чём он говорил, пап? Ты должен ему денег?