Она продолжала говорить, и то, что она говорила, смутило меня.

- Мистер Спир опаздывает, что неудивительно. Но я провожу вас в свой кабинет, и мы попросим кого-нибудь принести вам кофе.

Затем она повернулась и пошла, не дав мне возможности вымолвить ни слова. У меня не было выбора, кроме как следовать за ней.

- А где мистер Уивер? - спросил я ее в ответ.

Арнольд Уивер был адвокатом моей бабушки. Я знала его.      Он был хорошим человеком. Его жена тоже. Когда я приезжала на Рождество, мы всегда ходили к ним на вечеринку. Это означало, что я побывала на множестве рождественских вечеринок Уиверов, и поэтому знала, что Арни и Элиза Уивер были хорошими людьми, моя бабушка их очень любила, и я также думала, что они прекрасны.

- О, извините, - бросила она через плечо, завернув в открытую дверь, и я последовал за ней. - Арни в отпуске, - заявила она, остановилась и повернулась ко мне. - Его жена больна. Рак. Там ничего хорошего.

Я была в шоке, узнав, что у милой, доброй Элизабет Уивер рак, и там «ничего хорошего», чувство очень неприятное, но Мисс Багински ничего не заметила.

Она махнула рукой на стул перед колоссального размера письменным столом, который был частью мебели, слишком громоздкой для маленького офиса. И продолжала говорить.

- Я пришлю кого-нибудь принести вам кофе. Но поскольку мистер Спир опаздывает, а я очень занята, если вы не возражаете, я воспользуюсь этой возможностью, чтобы поговорить с несколькими коллегами о кое-каких важных вопросах, которые необходимо обсудить.

Я была против. Наша встреча была назначена на восемь тридцать. Я приехала в восемь двадцать пять. Она пришла ко мне в приемную в восемь тридцать девять. Она итак опоздала, и это не имело никакого отношения к неизвестному мистеру Спиру. Теперь она оставляла меня одну, и после ее ухода, мне нечем будет заняться в течение неопределенного периода времени. И наконец, я до сих пор не знала, кто такой мистер Спир.

- Извините, я запуталась, - поделилась я, когда она шла к двери. Она остановилась, посмотрела на меня и подняла брови, безуспешно пытаясь скрыть свое нетерпение. - Кто такой мистер... Спир?

Она резко склонила голову набок и ответила:

- Это другой человек, упомянутый в завещании вашей бабушки.

Я уставилась на нее, понимая, что выказываю свое замешательство главным образом потому, что и не пыталась его скрыть.

- Скоро вернусь, - сказала она мне, не давая никакой информации, чтобы рассеять мое замешательство, и исчезла за дверью. Поэтому я стояла и смотрела на дверь. И делая это, я думала о скудной информации, которую она мне передала.

Я знала, что мою бабушку хорошо все знали и любили. Я бы не удивилась, если бы на оглашении ее завещания присутствовало больше дюжины человек. Я даже не удивилась, если бы она завещала деньги и безделушки половине города. Что меня удивило, так это то, что единственным другим человеком, который должен прийти, был человек, чье имя я ни разу в своей жизни не слышала.

Без лишних вопросов я подошла к стулу, на который она указала, сняла с плеча сумочку и положила ее рядом. Через несколько минут ко мне подошла молодая женщина и спросила, какой кофе я предпочитаю. Я ответила. Когда она ушла, я написала Дэниелу, чтобы напомнить ему зарядить айпод Генри, прежде чем на следующий день они сядут в самолет до Рима. Он должен был сделать это, так как Генри любил все время слушать музыку, но особенно на дальних рейсах, а от Лос-Анджелеса до Рима было определенно далеко.

Молодая женщина принесла мне кофе. К тому времени, как мисс Багински вернулась, я уже наполовину его прикончила, было девять часов, я просидела двадцать минут без дела и кипела от злости.

- Он еще не пришел? - спросила она без приветствия, входя в кабинет и оглядывая его с нескрываемым раздражением.

- Мисс Багински... - начала я как раз в тот момент, когда в дверях появилась молодая женщина, принесшая мне кофе.

- Терри, звонил мистер Спир. Он сказал, что его задержали, но он в пяти минутах от офиса, - объявила она.

- Это значит, что он в двадцати минутах езды, - странно и сердито пробормотала Терри Багински и потянулась к телефону. - Спасибо, Мишель, - сказала она, и ее глаза скользнули по мне. - Поскольку у меня есть еще немного времени, надеюсь, вы не возражаете, если я сделаю звонок.

На самом деле, я снова возражала и открыла рот, чтобы сказать ей это, но она нажала кнопку, и быстрая последовательность сигналов заполнила воздух. Прежде чем я успела издать хоть звук, она схватила телефонную трубку, поднесла ее к уху и слегка отодвинула свое большое, претенциозное кресло.

Я почувствовала, как мой рот сжался, перевела взгляд на ногу и начала постукивать по ней пальцем. Я почувствовала себя несколько умиротворенной, глядя на свою обувь. Это были красивые туфли. На самом деле, у меня были только красивые туфли. У меня не было ни кроссовок, ни шлепанцев, и я надеялась, что никогда не будет. Сумки и обувь были моей страстью. Вообще, одежда в целом была моей страстью. Но я не могла успокоиться, рассматривая свою одежду, так как не могла видеть свой наряд, хотя снова была одета в черное. Я оделась так, потому что чувствовала, что в этом случае это уместно. Черная юбка-карандаш облегала меня как перчатка до самых колен. Подол спадал еще ниже, до середины икр, и он так плотно прилегал к моим бедрам и ногам, что я могла ходить только потому, что там был разрез, доходивший до верхней части коленей.

Блузка тоже была черной и шелковой. Спереди она выглядела как простая блузка (правда, со сказочно высоким воротником, который подчеркивал мой подбородок и имел такую же сказочно широкую полоску ткани, которую я завязала большим бантом у горла). На спине, однако, был вырез, обнажавший кожу от основания шеи, и от лопатки до лопатки, остальная часть моей спины была прикрыта.

Наряд был элегантный (подумала я), но ничем не примечательный.

Мои туфли, однако, были весьма великолепными серо-голубыми лакированными босоножками с тонким десятисантиметровым каблуком-шпилькой и острым носком из черной лакированной кожи. Каблук и подошва, однако, были цвета яркой фуксии. Они были божественны.

Мои волосы, как всегда, были небрежно стянуты назад в элегантный шиньон. Макияж, как обычно, был превосходным.

И я, как правило, не поддавалась этим мыслям, так как бабушка учила меня, что они бессмысленны (не говоря, что недобры). Но в тот момент, глядя на профиль Терри Багински, оценивая ее высокомерное, пренебрежительное поведение наряду с ее волосами, резким макияжем и одеждой, я позволила себе почувствовать себя самодовольной.

Бабушка была бы разочарована, но я не могла не признать, что эти мысли заставили меня чувствовать себя лучше. Она бормотала что-то в трубку. Я наклонилась вперед и сделала еще один глоток кофе.

Я уже ставила чашку на блюдце на стол мисс Багински, когда услышала за спиной:

- Мистер Спир прибыл.

Очевидно, как намекнула мисс Багински, он не лгал. Двадцати минут не прошло. Прошло лишь пять.

Я оглянулась и увидела молодую женщину, стоящую там.

Через секунду моя спина выпрямилась от шока, когда в комнату вошел мужчина, смотревший на меня на похоронах. Сегодня он был одет в великолепно скроенный черный блейзер, сшитую на заказ черную рубашку, синие джинсы и черные ботинки. Это был гораздо менее строгий наряд, чем его вчерашний костюм, но, как ни странно, он шел ему гораздо больше.

Намного больше.

Меня поразили его глаза. Мои губы (искусно обведенные, полные и блестящие, хотя кое-что из этого было теперь на моей кофейной чашке) раздвинулись, а живот скрутило в узел.

- У меня дела, - сказала мисс Багински в трубку. - Это не займет много времени. Я перезвоню позже.

Она говорила, но я не обратила на это внимания, потому что с восторженным вниманием наблюдала, как этот мужчина вошел в кабинет. Также я наблюдала и когда он остановился в нескольких метрах от спинок стульев. И я могла прочувствовать всю силу того факта, что будь то небольшой офис, или амфитеатр, его доминирующее мужское присутствие заполнит любое пространство.

- Наконец-то мы можем начать, - заявила мисс Багински. – Мисс Мэлоун, вы знакомы с Джейком Спиром?

Я медленно поднялась со стула, повернулась к нему и начала обходить стул, поднимая руку, делая все это в его подавляющем присутствии, я была неспособна говорить.

Я видела, как он поднял одну из своих могучих лапищ, когда я шла к нему, думая, что его рука поглотит мою, когда он возьмет ее. Что-то в этом заставляло мою кожу чувствовать себя странно, будто мне было в ней неудобно или она нуждалась в успокаивающем внимании. И именно от этой мысли острие носка моей туфли зацепилось за бугорок слишком большого ковра, устилавшего пол офиса (по какой-то странной причине), и я споткнулась.

Такое случалось часто. Я находила это раздражающим и, независимо от того, какой милой чертой находила это бабушка или, забавной, как Генри, я ее ненавидела. Ненавидела еще больше за то, что сделала это в присутствии этого человека.

Однако я не могла думать об этом. Когда летела вперед, я почувствовала, что моя рука крепко сжата, даже когда я подняла другую, чтобы поддержать себя, куда бы я не приземлилась. К счастью или, возможно, к несчастью, мистер Спир двигался быстро, одновременно дернув руку, которую держал. Поэтому вместо того, чтобы упасть на пол, я упала на него.

То есть ударилась в него. Мой висок столкнулся с его ключицей, мой лоб ударился о его челюсть, а мое плечо врезалось в его руку. Его рука, держащая мою, подняла обе наши руки вверх по его груди, крепче сжимая, я почувствовала, что другая его рука обнимает меня за талию, притягивая к себе, так что мы были плотно прижаты друг к другу, а мой лоб оказался возле его шеи.

Вблизи я заметила, что его шея более мускулистая, а горло - более жилистое, чем казалось издалека. Ошеломленная, я откинула голову назад и увидела, что он откинул свою.