Я подошла к мягкому ситцевому креслу в углу и схватила свой кремовый атласный халат. Я даже не потрудилась затянуть пояс. В доме я находилась одна, так что в этом не было необходимости. Однако даже в одиночку было неприлично разгуливать в одной тонкой короткой ночной рубашке.

Я схватила резинку для волос, прежде чем выйти из комнаты, и закрепила свои волосы на затылке в беспорядочный узел, направляясь по коридору и двум лестничным пролетам.

Все еще в полусне я добралась до кухни.

За пределами светлой комнаты кухня была тем местом, где бабушка проводила большую часть своего времени. Это была сказочная кухня, и она была сказочным поваром. Я не могла сосчитать количество аппетитных запахов, которые чувствовала на этой кухне, или количество восхитительных вкусов, которые я испытала от того, что бабушка создавала в этой комнате.

Здесь бабушка для меня готовила.

Здесь же она научила готовить и меня.

Я направилась прямо к кофеварке, которую приготовила накануне вечером, и делая это, я по-прежнему ничего не воспринимала.

Я подняла палец, чтобы нажать на кнопку включения, и увидела, что она уже горит. Я уставилась на машину. Она была программируемой, но я ее не программировала, потому что не знала, как, и чтобы научиться, мне нужно было найти инструкции, которые означали осмотр, чего я делать не собиралась.

Я поднесла руку к чаше из нержавеющей стали. Она была теплой.

- Что..? - начала было я, но закончила сдавленным криком, обернувшись, когда сзади раздался низкий голос.

- Не очень-то я люблю рано вставать.

После того, как я повернулась, я замерла окончательно, глядя на Джеймса Спира, сидящего в лучах солнечного света, льющегося сквозь многослойное окно, окружавшее угол, где бабушка держала свой побитый деревянный кухонный стол.

На столе перед ним стояла чашка кофе.

- Ч-ч-что вы здесь делаете? – начала я заикаться.

Он не пошевелился, только открыл рот. Но не ответил на мой вопрос.

- Заставляю Эмбер, занозу в своей заднице, присматривать за своим братом. Во-первых, она берет чертовски много, гребаные двадцать долларов в час. А так как прошлой ночью у нее были планы с кем-то из ее друзей, а мне нужно было, чтобы она их изменила, она подняла плату. Жестко вела торг. То, что она получает дополнительный час к ее комендантскому часу в субботу вечером, а дьяволу известно - Эмбер и час в субботу вечером могут означать что угодно. От поездки к поручителю до другой поездки через несколько месяцев в магазин с детскими товарами.

Было ясно, почему он здесь, так как он был зол из-за того, что я не присоединилась к нему за ужином, поэтому я задала еще один вопрос.

- Как вы сюда попали? - он сунул руку в карман джинсов и вытащил ключ, свисающий с тонкого кольца, болтающегося на его длинном указательном пальце. Он опустил руку, засунул ее обратно в карман и вытащил, чтобы снова положить на стол.

- Присматривал за Лидией, а иногда Лидия присматривала за Итаном после школы. У меня и у всех детей есть ключи.

- Я... ну, мне придется попросить, чтобы вы все их вернули, - сказала я ему.

- Ты, твою мать, серьезно? - спросил он, приподняв темные брови.

- Ну да, - ответила я и увидела, как его темные брови сошлись на переносице.

- Господи Иисусе, Джози, ты меня кинула.

- Я, конечно, понимаю, что вы так считаете, но поскольку я вообще-то не хотела идти с вами ужинать, то и не смотрю на это подобным образом.

- Черт возьми, - пробормотал он.

- Да, кстати, - сдуру начала я, - ваша речь довольно…

- Не говори мне о моей речи, - осадил он меня. - И не стой поперек гребаной кухни Лидии и не рассказывай мне свою чушь, - приказал он, и я моргнула.

Затем моя спина резко выпрямилась.

- Прошу прощения?

- Ты стоишь на кухне Лидии, зная, чего она хочет для тебя - меня. - На последнем слове он ткнул большим пальцем в себя, но еще не закончил говорить. - Вчера вечером ты обвела меня вокруг пальца, заставила мою дочь изменить свои планы, а она с нетерпением ждала этого дерьма. Заставила меня просидеть в ресторане одного сорок пять гребаных минут, ожидая тебя, когда не у многих людей есть сорок пять минут их жизни, чтобы сходить поссать, и я один из них. Ты не показываешься и выдаешь мне подобную хрень?

К сожалению, мне стало не по себе. Потому, что он был прав.

Его дочь изменила свои планы (хотя я не могла о них знать). И ему пришлось торговаться с ней, чтобы сделать это. Не говоря уже о том, что он заключил сделку, которая его не устраивала, и, судя по тону, это была действительно неудобная сделка.

И пока я наслаждалась супом из омаров (ну, какое-то время, но все же), он сидел один в ресторане, ожидая моего прибытия, а я этого не сделала.

Если бы это случилось со мной, я бы нашла это в высшей степени раздражающим. А я поступила так с ним. Я посмотрела через кухню в его сердитые глаза и сделала то, что должна была сделать. Я извинилась.

- Это было грубо, - тихо сказала я. - У меня нет оправданий. Я должна была объяснить более настойчиво, что чувствую по поводу ужина, не тратя ваше время или вовлекая вашу семью.

- Чертовски верно, - ответил он.

- Ну, я прошу прощения.

- Ты и должна, - парировал он. Я закрыла рот. - Итак, детка, что же нам делать дальше?

Детка? Меня никогда не называли «деткой», и то, как он сердился, мне не очень нравилось. Я проигнорировала это и осталась сосредоточенной.

- Что нам делать, мистер Спир, так это… - я замолчала, потому что он сидел и почти не двигался, но когда я назвала его мистером Спиром, он встал.

И когда он встал, его сила вторглась во всю кухню, а это был немалый подвиг. Бабушкина кухня была огромной.

- Джози, меня зовут, - медленно начал он, - Джейк.

- Хорошо, - прошептала я.

- И я не должен был спрашивать тебя, что нам делать, потому что мне плевать, что ты думаешь.

Я ничего на это не ответила. Он не нуждался в моем ответе. Он продолжал говорить.

- Ты же ее знаешь. Ты же знаешь, что та херня, которую ты натворила прошлой ночью, разозлит ее.

Я ненавидела это, потому что он был прав. Было ясно, что бабуля очень любит этого человека, и если бы она узнала, что я сделала, то рассердилась бы. Поэтому, я призналась:

- Да.

- И как я уже сказал, ты ее знаешь. Она сказала это прямо в том письме вчера. В этой женщине было много любви, и она отдавала ее свободно. Но единственный человек на этой гребаной планете, которому принадлежала большая часть этой любви, которую она ценила выше всех - это ты. И ни за что на свете Лидия не стала бы так с тобой поступать и обманывать насчет меня.

Да, я сглупила. И я сглупила еще раз, спросив:

- Она знала, что у вас есть стриптиз-клуб?

Сила его присутствия расширилась и нагрелась до такой степени, что я почувствовала, как она давит на мою плоть и обжигает легкие. Я отступила на шаг, но это был всего лишь шаг, потому что я ударилась о стол. Его голос дрожал от гнева, когда он ответил:

- Да, Джози, знала, так как именно она одолжила мне деньги, чтобы купить его.

Я моргнула.

- Она сделала это?

- Да, черт возьми, сделала. Я вернул ей деньги, но она их отклонила, чтобы я мог держать свой спортзал и кормить и одевать своих детей, чтобы наконец-то обеспечить им достойную жизнь.

Мой голос повысился, когда я спросила:

- Владея стриптиз-клубом?

Он прищурился, глядя на меня.

- Черт возьми, ты когда-нибудь показывала Лидии, как далеко эта палка засунута тебе в задницу?

Ну и ну!

- Мистер Спир, - я развела руками и рявкнула, - вы владеете стриптиз-клубом.

Как только я закончила огрызаться, он наклонился ко мне и прорычал:

- Джейк!

Его поведение и эта утренняя сцена так разозлили меня, что очень необычно (я не была уверена, что подобное когда-либо происходило раньше), я потеряла контроль, тоже наклонилась к нему и выкрикнула слово, которое никогда не использовала в своей жизни в подобном значении:

- Плевать! - Я откинулась назад и продолжала смотреть на него. - Ваш бизнес - подчинение женщин.

- Какого хрена? - огрызнулся он.

- Подчинение. Угнетение. Используете женщин, которые находятся в отчаянном положении, чтобы они делали всякие унизительные вещи за деньги.

- Детка, если мне нужна танцовщица, я даю объявление в газету.      Я не выхожу на улицу, не похищаю их, не накачиваю их всяким дерьмом и не вытаскиваю их задницы на сцену.

- Вы знаете, что я имею в виду, - прошипела я.

- Вот как? - спросил он, откинувшись назад и раскинув руки. - Неужели? Да чтоб меня. Я засранец никогда бы и не задумался, что наименее талантливая из моих девочек зарабатывает пятьсот долларов в спокойный вечерок. Должно быть, отстой для моих девочек, идущих к своим корветам после работы в семисотдолларовых туфлях.

Пятьсот долларов? Когда нет наплыва посетителей? Я была ошеломлена. Это были довольно большие деньги.

Он продолжал говорить.

- Мои девочки не глупые. Парень думает своим членом, используя для этого свои деньги, все, что им нужно сделать, это станцевать рядом и взять их у него. Они кормят своих детей, покупают хорошую мебель в свои дома, хорошие автомобили, чтобы ездить и жить в хороших районах, откладывая деньги на счета и проводя отпуск на Багамах. Не уверен, угнетение ли это, но думаю, они не думают об этом таким образом. Но ты хочешь мыслить узко, и не мое дело останавливать тебя.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но он еще не закончил.

- А тело женщины прекрасно: стоит ли оно, сидит, лежит, и определенно когда танцует. Они это знают, они этим пользуются, в этом нет ни хрена плохого. Хотя, это чертовски много говорит о тебе, раз ты смотришь на это свысока.

Я действительно хотела бы не признавать этого, но он не ошибся. Женское тело было прекрасно. И я никогда не думала об экзотических танцах таким образом.

В тот момент я решила не признаваться в этом вслух и вместо этого перевести нас на другую тему. Поэтому спросила:

- Вам не кажется странным, что вы меня знаете, а я о вас не знаю ничего?

- Нет.