Я его почти не слышу, упиваясь столь вкусным напитком.

Через мгновенье Ву сам склоняется над водой и начинает жадно поглощать резервы этой небольшой речки. После, достает бутылку из-под виски, окунает ее, и та булькая наполняется.

− Ну, вот. – Он завинчивает пробку. – На какое-то время нам хватит.

Напившись, вытираю лицо тыльной стороной ладони.

− И что теперь? – интересуюсь я. Этот вопрос вышел на первое место.

− Не знаю, – говорит Лени и очень осторожно ополаскивает лицо. Я бросаю взгляд на его рану. Ни то что бы она меня интересовала, просто не хочу, чтоб Ву умер от заражения крови. Если я останусь одна, мои шансы выжить, будут равны нулю. Поэтому, пока Лени увлеченно умывается, смотрю на большое рваное повреждение кожи. Вокруг небольшое покраснение, но буду думать, что это норма. Нагноения вроде тоже нет.

− Может нам попробовать вернуться на то место откуда мы приехали?

− Куда именно? Мы летели несколько десятков метров с этого обрыва. Хочешь сказать, что пока ты катилась кубарем, то успела расставить ориентиры, на случай если тебе вдруг придет в голову эта дурацкая идея?

− А что?

− Не пори чушь! – выплевывает он.

− Хорошо! Не пори чушь, значит? – Повышаю голос. – Если ты сам не понимаешь в какой ситуации мы находимся, то я тебе объясню. Мы уже больше суток торчим в этом гребанном лесу и даже малейшего представления не имеем куда нам двигаться дальше. До Клинчпорта двести километров и в какую сторону нам топать эти сраные километры тоже неизвестно.

Если честно, то мне кажется, что я на гране нервного срыва; мы не ели хрен знает сколько и наверняка нам удастся в ближайшее время исправить ситуацию; мы находимся у черта на рогах и как с этих рог нам выбраться – не знаем; у Лени огромный овраг в щеке и без должного ухода в этот «овраг» может проникнуть какая-нибудь инфекция.

− Хватит орать! – строго произносит Ву. – Я все прекрасно понимаю. Но вернуться обратно – тупая затея. Даже если мы захотим, то не сможем взобраться наверх. Больно уж спуск крутой.

Я опускаю глаза и поднимаюсь с колен.

− Что-нибудь придумаем, − обнадеживает Лени, когда видит, как на мои глаза наворачиваться слезы. – Двести километров на самом деле не так уж и много.

− Да, если знаешь в какую сторону идти, − пессимистично подмечаю и подбираю сумку с земли.

− Нельзя же быть такой пессимисткой, − ехидничает он, припоминая мне мои же слова. − Давай мне. – Детектив забирает у меня ношу и набрасывает себе на плечо. В кое-то веке в нем проснулась совесть.

− Спасибо.

− Пойдем вдоль ручейка, − поясняет он, показывая вдаль рукой. − Я точно знаю, что ручейки почти всегда впадают в реку. А где река, там и рыбаки.

− Интересно, а сколько человек может прожить без еды? – устало говорю я, когда спустя несколько часов нашей пешей прогулки, мы останавливаемся передохнуть. Желудок беспрерывно бурчит, в который раз сообщая мне, что пора бы и поесть.

− Около двух месяцев. – Лени бросает багаж и валиться на кучу листвы, что уже успела опасть с деревьев. Он выглядит устало и встревоженно, отчего мне становиться не по себе.

− Отлично!

− Думаю за два месяца нам удастся выбраться.

− Ты шутишь?

На мой вопрос Ву не дает ответа. Он только тянется в карман и морщась извлекает из него пачку сигарет.

− С тобой все в порядке? – осведомляюсь я.

− Да. – Его правая рука дрожит, когда он подносит зажигалку к табаку.

− Ты уверен? – не успокаиваюсь я.

− Слушай Плюш, я не знаю с чего вдруг ты стала такой заботливой, но я еще раз тебе повторяю, я в порядке. – Ву затягивается и в то же мгновение начинает кашлять.

− А так больно? – Я прикасаюсь к его торсу, где находиться ребра.

− Ты с ума сошла, − взвизгивает Лени, и я отдергиваю руку. – Тебе заняться не чем?

− Я так и знала.

− Что черт возьми ты знала? – верещит Ву, словно старое радио.

− У тебя ушиб ребер. Ну, либо ты их сломал.

− Это у тебя ушиб головного мозга. Ну, либо ты его растеряла, − передразнивается он, швыряя окурок в воду. – Хватит меня доставать. И прекрати совать свой нос куда тебе не следует.

Словно конфуженная, хлопаю ресницами, не понимая новую волну агрессии со стороны Лени.

− Почему ты вечно на меня злишься? Я не боксерская груша, на которой можно отрываться и оставлять весь свой негатив.

− Вот смотри. – Лени приподнимает футболку и моему взору открывается красивый пресс с серо-зеленым синяком. – Это просто ушиб, − рапортует он. – Теперь ты отстанешь?

Усталость, голод и постоянно нервное напряжение в полной мере дают о себе знать, и я взрываюсь:

− Ты не думаешь, что нам давно пора расставить все точки над «и».

Лени сводит брови от неожиданного признания, а я продолжаю:

− Если ты до сих пор злишься из-за того, что произошло на выпускном, то знай, мне очень жаль, что так все случилось. Да, ты много чего натворил и даже может ты это и заслужил, но мне правда жаль. – Я не свожу глаз с Ву наблюдая за его реакцией. Но он на столько спокоен, что у меня создается впечатление, будто я разговариваю ни с ним, а с камнем, что мирно притаился у него за спиной. − Нельзя быть таким злопамятным и припоминать людям… через сто пятьдесят лет… их поступки.

Тогда, очнувшись у него в квартире, я хотела поговорить с Лени на эту тему и все обсудить, но то был не подходящий момент: похмелье, выяснение отношений между Мэдисон и Ву, разочарование Мэд по поводу своего жениха. Теперь, здесь, никого нет и нас ничто не отвлекает. И я, всем своим видом показываю, что готова выяснить все, раз и навсегда.

− Расставить все точки? Хорошо! – Лени хмурит брови. − Ты опозорила меня… То, что ты наделала, до сих пор дает о себе знать. Спорю, что ты даже не задумывалась о том, что натворила… И ты спрашиваешь почему я злюсь? А я тебе сейчас отвечу, − грубо произносит Лени. − Сначала от меня отвернулись друзья: я подумал, да, плевать. Затем от меня ушла Синди… Хорошо! Пусть катиться, − нехотя признается он, а я уже жалею, что завела эту тему разговора. – Потом на почту начали приходить странные письма… Я не обращал внимания, но потом все стало намного хуже. Письма превратились в угрозы с темой: «Сраный гей, как ты мог опозорить нашу школу» … и тому подобное. Мне пришлось удалить все аккаунты и профили в социальных сетях. Почте.

От его рассказа мне становиться дурно.

− Думал, пока буду учиться в Вашингтоне все утихнет, − продолжает Лени. − Но, не тут-то было. Полицейский участок, в который я устроился после академии, оказался набит одними кретинами. Чего только стоит Маркос Джонсон.

От этого имени мои брови ползут на лоб. Я прекрасно помню Маркоса – капитана школьной команды по футболу, сексуальную грозу всех девчонок и самого главного врага Лени.

− Да, я тоже был удивлен, когда увидел его там. – Ву вновь закуривает. − А когда узнал, что мне еще придется с ним работать… − Он пытается вдохнуть в себя едкий дым, но у него опять ничего не получается. – Дьявол! – плюется он. − Я больше не хочу с тобой разговаривать на эту тему.

− Прости, − искренне говорю я. – Я знаю, что этого недостаточно, но правда… Прости… Я и подумать не могла, что все так обернется. Это же был всего лишь прикол… розыгрыш. Мне…

− Хватит… − прерывает Лени. – Нужно как можно скорее выбираться из этой глуши.

Больше мы с ним не разговариваем и все что я вижу пока мы идем − его спину и мою сумку. Я до сих пор не могу отойти от шока.

Еще через некоторое время совместного времяпрепровождения, я полностью выбиваюсь из сил и требую у Ву привала.

− Ладно, побудь пока здесь, а я разведаю что к чему. – Детектив ставит багаж рядом со мной, переходит через ручей и скрывается за угрюмо стоящими деревьями.

Мне вроде бы хочется закричать: «Не оставляй меня одну», но я до такой степени устала, что мой язык вообще не шевелиться.

Нервно озираясь по сторонам, устраиваюсь возле большого валуна. Рядом периодически хрустят ветки, но я не поддаюсь паники, успокаивая себя тем, что причинной такого треска может быть ветер. Присаживаюсь на камень, стараясь не сводить глаз с места откуда доноситься устрашающий звук.