Он не помнил, как вырвался из квартиры, не услышал грохота захлопнувшийся входной двери… Задыхаясь, подбежал к молодому неподвижному телу, распростертому на тротуаре. Повалился на колени и зарыдал… Счастье казалось долгим и прочным, но так неожиданно его не стало! Он медлил… он трусил… боялся за свою репутацию… Но, быть может, будь он смелее — и любимая сейчас осталась бы жива? Или они просто дольше смогли бы побыть вместе… до этой трагедии… или какой-то другой…

По лугу у города шли две девушки. Точнее, они плыли над землей, не приминая травы. На одной были бесформенная куртка и широкие штаны. В руке она сжимала темную кепку. Ветер развевал ее густые, прямые, длинные волосы. Тело другой, белокожей, почти все было спрятано под многими слоями длинных кимоно, светлых, с изумительно подобранными оттенками. А верхнее ее кимоно было ослепительно белым, цвета траура и смерти.

— А, все-таки, зачем? — спросила девушка, одетая по-современному, — Зачем ты закричала, Асанокоо? Разве ты когда-либо осуждала мои действия? Ты же утопилась из-за того негодяя!

— Просто… — девушка-призрак посмотрела на полоску зари, прочертившую светлый след на темном небе, — Просто глядя на нее, я вспомнила, как я когда-то любила…

Светлело… Росла толпа людей, одетых в пижамы и ночные рубашки, вокруг мужчины и неподвижной молодой женщины. И хотя разбудивший всех выглядел крайне неприлично, явившись перед соседями в одном лишь нижнем белье, никто ни слова поперек не сказал. Его любовница в короткой белой ночной рубашке, с разметавшими по асфальту волосами, была невероятно красива…

Тихий голос вдруг разрезал горькую тишину:

— Кто… кто подхватил меня?

Сначала Такэру смотрел недоуменно на ее открывшиеся глаза, потом сгреб Акико в объятия и зарыдал. На сей раз — уже от счастья…

Солнце поднималось над просыпающимся городом. На лугу у города стояла девушка в длинных многослойных кимоно, спрятав тонкие руки в широченных рукавах. Рядом сидела золотисто-рыжая девятихвостая лисица. Обе смотрели на солнце и улыбались… Наверное, они обе когда-то были влюблены…

А может они улыбались потому, что понимали: поскольку у двоих влюбленных все окончилась благополучно, злые языки не смолчат — и трусость Такэру будет наказана, причем, скандал разгорится еще больший, чем мог бы случиться раньше, если бы их раскрыли при менее пикантных событиях. Ведь толпа ненавидит счастливых одиночек. А под цунами всеобщего презрения трудно не сломаться. Хотя… может, они улыбались, думая, что только те, кто потерял самое дорогое и не сломался, умеют ценить и хранить? Или же две подруги улыбались, поскольку смелая человеческая девушка тронула их сердце своей безрассудной решимостью? А может, они улыбались, потому что успели заметить новую звезду, скрывшуюся в свете дня: чья-то наивная душа решительно спустилась в мир земной, не боясь его искушений и страданий. Жизнь мимолетна и полна неожиданностей, но не в этом ли ее прелесть?..

Утром Танака Такэру пошел к родителям Акико и сказал, что женится на их дочери. На что родители Акико, немного посовещавшись, мрачно заявили, что не верят ему. Мол, он пекся о своей репутации и карьере, потому скрывал связь с их дочерью. А что будет с бедной Акико, он думал? Ведь связь с ним погубит ее будущее! Подумать только, их бедная девочка… Отец припечатал: или чтоб тебя больше у дома нашего не было, или чтоб завязал с карьерой профессора. Тогда поверим. Может быть. А то гордый какой. Танака Такэру молча ушел.

Этим же утром он вошел в кабинет ректора, низко поклонился ему.

— О, Танака-сан! Как я рад вас видеть! Я вчера вечером наконец-то прочел вашу новую статью… — ректор еще ничего не слышал. Впрочем, люди постараются, чтобы это исправить. Толпа ненавидит счастливых одиночек. Вот если бы Акико разбилась, смолчали бы или же не выступали слишком громко, пожалев Такэру. Но Акико выжила — и они оба были счастливы, обнимались на глазах у всех. Люди такого ни за что не простят. А уж как просмакуют, что любовники обнимались прилюдно в нижнем белье!

Танака Такэру опять молча и низко поклонился, вытащил из внутреннего кармана пиджака белый конверт с крупными иероглифами — заявление об увольнении — и подал потрясенно замершему ректору.

— Я соблазнил Мидзуми Акико, — с каменным лицом сказал он, — Я шантажировал ее, чтоб молчала. Акико ни в чем не виновата, — опять поклонился, низко и с почтением, — Я благодарю вас за всю вашу заботу обо мне. Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы за случившееся винили одного только меня.

— Но вы же оба! Я же заметил… ваша блестящая карьера… — столкнувшись с его упрямым взглядом, ректор поник и тихо сказал, — Хорошо, я обещаю. Это все случилось только из-за вас, Танака-сан.

Поклонившись еще раз, на прощанье, Такэру с тем же каменным лицом ушел.

Ушел, чтобы найти новый путь в жизни, научиться новому делу, опять встать на ноги — и вымолить благосклонность у родителей Акико. Он больше не будет убегать. Они будут вдвоем, он и его Акико! Его женщина… Она по-прежнему ждет в его квартире, боясь выйти наружу. Акико так благодарно улыбнулась, когда он сказал, что поговорит с ее родителями… Она ждет его дома… Они будут вдвоем — и он со всем справится!

Тогда он еще не знал, что их уже трое…