Смеясь про себя, Гарольд скакал вдоль побережья по тропинке в направлении Бриджтауна. Прикрывая фонарь, чтобы тот не потух, и низко пригибаясь к холке коня, Гарольд боролся с порывистым ветром, который раздувал рукава его рубашки, как паруса, а потом сорвал с его головы шляпу и унес ее навсегда в темноту. Вой ветра смешался с шумом прибоя. Гарольд вдохнул в себя воздух и прислушался к разгулявшейся стихии. Нужно ли принять меры по защите Рейнбоу-Фоллз, прежде чем на остров обрушится ураган? Нет, его люди справятся сами. Ему хотелось поскорее вернуться в Данмор-Холл. К ней. Пора было заявить свои права на нее.

Сидя на облучке кареты, Дункан ехал в одноконной повозке в Данмор-Холл. На горизонте с востока пробивался серый утренний рассвет, однако сегодня солнца не будет видно. Ветер срывал пену с верхушек волн близкого моря, и Дункан ощущал на лице влагу, приносимую резкими порывами ветра; его коса распустилась, и растрепавшиеся длинные волосы закрывали лицо.

Перед воротами Данмор-Холла он слез с облучка и принялся колотить в ворота, пока Сид не открыл ему. Не дожидаясь команды, слуга взял лошадь под уздцы и завел упряжку во двор. Мерина, которого Дункан привязал к карете сзади, он отвел в конюшню. Элизабет торопливо спустилась вниз по лестнице, когда Дункан зашел в холл.

— Наконец-то! — с облегчением воскликнула она.

Он заключил ее в объятия, крепко обнял и поцеловал.

— Вы все упаковали?

Она кивнула:

— Да, уже давно.

Он испытующе посмотрел на нее:

— А ты не забыла о золоте? Ты же знаешь, что оно принадлежит тебе.

Она кивнула еще раз, в этот раз уже отвернув лицо. Он знал, что она испытывает угрызения совести по этому поводу, хотя это было ее приданым и по условиям брачного договора после смерти Роберта переходило в ее единоличное владение. Ни одного пенни из этих денег Гарольду Данмору не полагалось. Дункан уже хотел было сказать о своем подозрении, однако передумал, потому что не хотел доставлять ей еще больше беспокойства. Пусть лучше она вообще не знает о некоторых вещах, способных надолго лишить ее душевного покоя, тем более что и без этого дела́ обстояли не лучшим образом. Фелисити с малышом на руках тоже спустилась в холл. Мальчик смотрел на Дункана широко открытыми глазами.

— Колабль? — спросил он. — Капитан?

— Совершенно правильно, сынок. Ты сейчас поедешь со мной на мой корабль, и мы с тобой переплывем море. — Дункан распахнул объятия. — Дай его мне.

Фелисити немного помедлила, прежде чем передать ему ребенка. Впервые Дункан держал своего сына на руках. Джонни сначала немного напрягся, однако затем склонил свою головку на грудь Дункана и поудобнее устроился у него на руке. Малыш был на удивление легким, он почти ничего не весил. Дункан смотрел в маленькое заспанное лицо, видел растрепанные локоны и круглые щечки, на которых выделялись ресницы, словно дужки цвета сажи, след от слюнки, вытекшей из уголка рта, когда мальчик сосал палец. Ветер, завывая, носился вокруг дома, однако малыш, казалось, не замечал этого. Он спокойно лежал на руках Дункана. Мужчина глубоко вздохнул. Он с большим трудом удержался от импульсивного желания покрепче прижать ребенка к себе, как свою собственность, но не хотел испугать Джонни. Он заметил, что Элизабет наблюдает за ним, и на несколько секунд отвлекся от малыша. Они смотрели друг на друга, как будто обмениваясь немыми посланиями, а в их взглядах таилось молчаливое обещание.

Люди Дункана загрузили сундуки в одноконную карету, которую он взял взаймы у Клер. Он был довольно многим обязан Клер и понимал это даже без лаконичного намека с ее стороны. Ее же, в свою очередь, ничто не удержало перед тем, чтобы пожелать ему удачи в его новой жизни.

Резкие порывы ветра забрасывали песок вперемешку с небольшими кусочками дерева через каменную ограду. Женщины, садясь в карету, закрывали лица накидками.

Элизабет быстро забрала мальчика к себе и спрятала его под накидкой, в то время как мужчины закрепляли штормовые фонари на облучке кареты.

— Жемчужина! — воскликнула Элизабет. — Мы должны взять Жемчужину с собой!

— Мы не сможем при таком ветре взять ее с собой на корабль! — крикнул Дункан.

Однако Элизабет не разобрала его слов, слишком шумно было вокруг. Одна из ставен дома оторвалась от крепления и громко ударялась о стену дома. Дункан нерешительно посмотрел на конюшню. Изнутри доносилось ржание Жемчужины. Дункан увидел умоляющий взгляд Элизабет и поддался ей. Он поспешил к конюшне, чтобы забрать Жемчужину. Они просто оставят ее у Клер.

За это время вообще стало весьма сомнительно, смогут ли они переправиться на «Элизу». В скупом свете раннего утра морские волны казались такими же высокими, как пальмы, обрамлявшие берег. Пенящиеся валы разбивались о берег и вылетали настолько далеко, что даже размыли дорогу, так что колеса кареты глубоко погружались в мягкий грунт.

Сид устроился рядом с Дунканом на месте кучера и правил каретой. Второй человек ехал верхом на Жемчужине, а третий, втянув голову в плечи, бежал впереди. Окруженная тяжелыми сундуками, Элизабет прижалась к Фелисити и склонилась над ребенком, защищая его от ветра. Они упаковали все, в доме остался только вёрджинел, к огромному сожалению Фелисити. Но, в конце концов, ей ведь тоже больше всего хотелось поскорее уехать из Данмор-Холла. Если бы все сложилось так, как она хотела, то они уехали бы еще несколько дней, а то и недель назад, решительно заявляла Фелисити. Она, казалось, с бо́льшим мужеством и решимостью смотрела в будущее, чем Элизабет, которая все чаще и чаще бросала на море полные тревоги взгляды, — и не без причины. При таком ураганном ветре брать женщин и ребенка на борт корабля и выходить из гавани было слишком рискованно.

С большой неохотой Дункан согласился с тем, что из-за шторма придется изменить первоначальный план, и заявил, что на какое-то время они остановятся… у Клер, нравится это или нет Элизабет и ее кузине. Он ни за что на свете не отвезет ее назад, в дом Гарольда Данмора.

— Как мы при таком шторме можем выйти в море? — крикнула Элизабет, перекрывая шум ветра.

— Вообще никак, — крикнул он ей в ответ. — Нам придется подождать.

— Где?

По выражению его лица она уже догадалась, какой последует ответ, однако, к удивлению Дункана, восприняла его даже с некоторым облегчением. Группа из четырех солдат обогнала повозку, и Элизабет заметила, что лица запыхавшихся людей были искажены от напряжения и страха. Вероятно, это были часовые, которых Джордж Пенн выставил в бухте Ойстинса.

— «Круглоголовые» уже на острове! — крикнул на бегу один из мужчин.

Из-за сильного ветра, срывающего слова с губ солдата, Дункан понял не все, однако остальное он мог представить без проблем.

— Они прибыли на десантных шлюпках! Мы подавали сигналы выстрелами, но их, конечно, не слышал ни один человек в гарнизоне! И «круглоголовые», высаживаясь на берег, сразу же стали стрелять в нас. Их там несколько сот человек, да поможет нам Бог! Мы едва успели унести ноги!

Солдатик чуть не плакал. Это был худощавый парень лет семнадцати, не старше, который почти падал под тяжестью мушкета и пояса с патронами.

— Там было несколько наших людей, которые зажгли для десанта огни, я могу в этом поклясться! Будь прокляты эти пуританские предатели и перебежчики!

— Спасайтесь, люди! — заорал другой солдат, обогнавший их. — Уже скоро они будут в Бриджтауне!

Их группа побежала дальше и вскоре исчезла в рассветной мгле.

Позади на повозке начал плакать малыш, который, как оказалось, все же испугался. Дункан чувствовал себя ненамного лучше, чем сынишка. Он не ожидал, что шторм так резко усилится. Он знал, что нужно делать во время шторма на море, однако на суше ему никогда не приходилось попадать в ураган.

— Быстрее! — приказал он.

— Но! — крикнул Сид и ударил плетью лошадь.

Дергаясь и раскачиваясь, повозка снова тронулась в путь.